«Люди — хорошие, просто они запутались»
27 декабря в прокат выходят «Елки последние» — завершающая серия киноальманаха Тимура Бекмамбетова. «Огонек» побеседовал о проекте и его смыслах с одним из режиссеров альманаха, а также автором клипов группы «Ленинград» Анной Пармас
Вначале «Елки» были просто комедийным сборником, потом он усложнялся, в нем появилось что-то артхаусное. Кроме того, нынешние «Елки» — завершающие. Вероятно, в фильме должна присутствовать теперь еще и какая-то специальная ностальгическая интонация?
— Знаете, я такой уж особой ностальгической интонации не почувствовала. А насчет усложнения я так скажу. Изначально «Елки», безусловно, был новогодний хит, который страна смотрела каждый год. И это уже стало традицией. Но в новеллах первых «Елок», как мне кажется, больше было представления о народе, а не самого народа. То, что началось с появлением в проекте Жоры Крыжовникова (креативный продюсер «Елок».— «О»), это действительно приближение к реальности, к правде жизни…
— Немного на грани абсурда…
— Да, но мне это более симпатично, чем идеализация действительности. Когда и честно, и смешно, и грустно. И сам процесс съемок — это тоже часто истории на грани абсурда. Знаете, когда снимаешь, кино происходит везде — и в кадре, и за кадром. Начнем с того, что новогодние «Елки» обычно снимаются летом. Мне, честно сказать, еще не доводилось так «художественно обманывать» зрителя. К счастью, команда на «Елках» суперпрофессиональная. Прошедшая от первых «Елок» до, надеюсь, все же не последних. Вот тогда я узнала все о «снежном бизнесе». А затем увидела своими глазами, как можно сделать из вполне майской дороги позднедекабрьскую. Причем с необычайной скоростью. Представьте: нужно, чтобы все вокруг было заснеженное. Есть даже такой термин: «снежить». «Здесь снежим, здесь не снежим, в лесу дымок подпустим».
И вот ты смотришь в монитор — перед тобой заснеженный сказочный лес, отворачиваешься — зеленеют клены, птички поют. Люди проезжают мимо в машинах, окна открыты — жарко. Обратно смотришь в монитор — актеры в шубах и шапках, выходят из заснеженного леса. Еще был замечательный момент: наши герои — «замерзшие» и «заиндевевшие», старательно клацают зубами — им холодно. Герой останавливается напротив героини, чтобы сказать ей какие-то лирические слова, и вдруг начинает смеяться. Камера, стоп! Что случилось?! «Простите меня,— говорит,— но у нее на лбу комар». Обожаю кино за эти ситуации.
— Ну еще все-таки важен и итоговый художественный результат…
— Бывает, что погоня за совсем высокохудожественным доводит людей до ручки. Я сейчас прожила примерно два месяца в Ярославле. Снимала свою первую полнометражную картину. У нас было 30 съемочных дней, а приехали мы, естественно, раньше, для осмотра локаций, проб артистов, ну и так далее. Ярославль сегодня — это такая негласная столица российского кино, там недорого, удобно, недалеко от столицы — поэтому там постоянно что-то снимают. И вот мы слышим в криминальных новостях Ярославля: какой-то человек в невменяемом состоянии, в трусах и майке, выбежал на дорогу, остановил машину, забрался на крышу. Его долго пытались оттуда снять, полтора часа. Приехала национальная гвардия, в бронежилетах и в касках. А он все это время кричал одну фразу: «Ира, не верь им, сохрани флешку».
— Детектив снимали?
— Нет. Это была жизнь. Выяснилось, что этот несчастный — художник-постановщик из сериала «Живая мина», у которого сдали нервы. Он два месяца торчал в Ярославле, искал места для съемок. Но потом приехали продюсеры и забраковали все его локации, фотографии которых он заботливо сохранял на флешку. Тогда у нас в съемочной группе появилась такая шутка: «Останови меня, когда я буду готов залезть на машину».
— Проект «Елки», когда он задумывался, был призван сыграть объединяющую роль: «мы — одна страна». Удалось ли это сделать, как вы думаете? Какой социальный и культурный итог «Елок»?
— Ну, мне кажется, что в чем-то, конечно, удалось. Народ ждет это кино, идет на него и голосует рублем. А что касается «культурного итога»… Знаете, в каком-то советском фильме была такая сцена: одну девушку, видимо, сбившуюся с истинного пути, прорабатывали на комсомольском собрании. И вот выступает в ее защиту комсомолец: «она же — хорошая, просто запуталась, а это бывает». И вот мне кажется, что «Елки» — про людей, которые «хорошие, просто запутались, и это бывает». И каждый фильм нам гарантирует, что человек распутается и все будет хорошо. И в этом есть чудесное новогоднее настроение, которое передается всерьез уставшему за год зрителю. Он выходит из зала с улыбкой — «да все распутается, конечно». Этим мне «Елки» очень симпатичны.
Мне предложил участвовать в этом проекте Жора Крыжовников. Это мой первый опыт работы со студией «Базилевс» и в «Елках». Франшиза — это такая особая история, когда ты не предлагаешь свой сценарий или героев, они уже придуманы до тебя. Тебе остается решить — интересно ли тебе иметь дело с предложенными сюжетами и героями или нет. Одна из новелл мне понравилась, и я согласилась. Автор идеи «Елок» Тимур Бекмамбетов участвовал в процессе стратегически. То есть на начальном этапе, когда я выбирала артистов на главные роли, он рассматривал кандидатов, давал советы. И в финале — когда уже принимал режиссерский вариант монтажа. А в остальном мне был выдан абсолютный кредит доверия. Я помню, что пыталась обсудить с Жорой Крыжовниковым, какой должен быть способ рассказа истории, какая у нее должна быть интонация, потому что это же часть общего целого. И он мне отвечал: «Нас устроит любая ваша интонация». Услышать такие слова от продюсера — мечта любого режиссера. И я надеюсь не подвести своей интонацией целое. А дальше уже началось производство. И оно было таким… яростным, что там уже было не до особых обсуждений.