Воздушный океан...
...И где-то на дне его мы все живём — как пишут, что-то подобное сказал или написал в далёком XVII веке итальянский физик и математик Эванджелиста Торричелли. Его исследования различных явлений, связанных с давлением, среди прочего «подарили» миру миллиметры ртутного столба, которые в количестве чуть большем семи с половиной сотен дают нам сегодня целую атмосферу и хорошее самочувствие. А ещё он, во многом вопреки логике и здравому смыслу того времени, придал воздуху вес — ведь если что-то воздушное и невесомое всё-таки оказывает давление, то, значит, оно не такое уж и невесомое! Не меньшую уверенность в правильности собственных выкладок проявил пару столетий позже другой хорошо всем знакомый учёный. И, несмотря на то, что его имя теперь навсегда связано с открытием периодичности свойств химических элементов, среди интересов Дмитрия Ивановича Менделеева нашлось место и «воздушным» исследованиям.
Здесь, наверное, можно было бы начать рассказывать о работах Менделеева по изучению свойств газов, об уравнении Менделеева — Клапейрона, об изготовлении учёным дифференциального барометра, о проектах аэростатов и, конечно же, о его полёте на воздушном шаре. Но только это всё уже было, как говорится, придумано до нас. О том самом полёте написал по горячим следам Владимир Гиляровский (а знаменитую зарисовку отлёта сделал друг учёного Илья Репин). Да и сам Менделеев в мельчайших подробностях и хорошим литературным языком описал свой опыт в отчёте «Воздушный полёт из Клина во время затмения», где помимо досконального разбора причин, почему всё пошло не по плану, описаны основы пилотирования воздушного шара и даже личные переживания, которые испытал Менделеев, глядя на облака сверху вниз. Дмитрий Иванович, без всякого сомнения, был чрезвычайно деятельным учёным, изучавшим самые разные дисциплины, оставивший после себя немало трудов и сделавший научные открытия мирового уровня.
Подобные слова и фразы уже многократно сказаны и пересказаны в каждой первой книге или статье, посвящённой Менделееву. К тому же и наука с тех пор шагнула далеко вперёд. Попади обычный школьный учебник химии наших дней в руки учёного начала ХХ века, он бы смог наверняка получить Нобелевскую премию, возможно, даже не одну. Да и современные химики при всём уважении к первооткрывателю Периодического закона не начинают день с созерцания таблицы элементов, а проектировщики установок для газоперерабатывающих заводов не делают расчёты по формуле состояния идеального газа. Наши знания об окружающем мире усложнились многократно, и знать «всё обо всём» уже невозможно просто из-за физиологических ограничений. Недаром Менделеева называют одним из последних энциклопедистов эпохи. Конечно, законы природы, известные нам теперь по именам их великих первооткрывателей, никто не убирал из основы научной картины современного мира. Но сейчас науку двигает вперёд труд миллионов людей, в одиночку с этим не справится ни один даже самый гениальный гений. Весьма очевидная мысль, но она поможет нам провести мостик между нами сегодня и… Менделеевым тогда.
Возьмём для начала в руки его работу под названием «Об упругости газов», вышедшую в свет в 1875 году. Этот многостраничный отчёт начинается с благодарственных слов Петру Аркадьевичу Кочубею, председателю Императорского русского технического общества. Вполне логичный ход, ведь именно благодаря содействию Кочубея проект Менделеева по изучению «незаконных» свойств газов, которым он занимался не один год, смог выйти за рамки «кабинетных занятий», как об этом писал сам Дмитрий Иванович. Фундаментальная наука уже тогда была весьма дорогим занятием и за редким исключением не делалась «на коленке». И в одиночку тоже. Как минимум пятнадцать человек работали вместе с Менделеевым над проектом — о них он написал в том же вступлении, особо отметив работу нескольких сотрудников. Если посмотреть на этот отчёт современным взглядом, то за исключением ряда речевых оборотов, вроде «милостивый государь», сейчас он мог бы вполне сойти за хороший отчёт по гранту — и по структуре, и по содержанию.
Со многими другими проектами Менделеева всё складывалось примерно таким же образом: он не отправлялся в одиночку в экспедиции, не обрабатывал один за закрытой дверью полученные данные, не держал в руках каждую колбу с раствором в лаборатории и не закладывал своё имение в Боблово, чтобы заказать из-за границы какой-нибудь новый прибор. Он работал вместе с помощниками, многие из которых построили успешные научные карьеры и сделали свои открытия, искал спонсоров и заказчиков. Например, в работе над газами Менделееву среди прочих помогал Николай Николаевич Каяндер, тогда ещё студент физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Несколькими годами позже Каяндер выдвинул гипотезу, что растворённые вещества распадаются на части, по сути, сформулировав основной тезис теории электролитической диссоциации, за которую шведский химик Сванте Аррениус получит спустя два десятилетия Нобелевскую премию. Многие коллеги Менделеева остались в тени его славы, и мы сейчас не вспомним их имён, если только не обратимся к историческим документам. А спустя сто с лишним лет имена даже крупных учёных почти перестали быть у нас на слуху какое-то продолжительное время. В новостях мы читаем, что «учёные из такой-то страны что-то открыли, исследовали или обнаружили», но назовём ли мы, не подглядывая в экран телефона, имена нобелевских лауреатов хотя бы прошлого года? Океан информации оказался не таким спокойным и безмятежным, а его волны захлёстывают не меньше, чем давление когда-то «невесомого» воздуха.