Иран и Израиль: прощупывая предел эскалации
Что удерживает Ближний Восток от большой войны и куда ведет логика «красных линий»
Прошел год с момента резкого обострения ситуации на Ближнем Востоке после страшного теракта, совершенного боевиками ХАМАС 7 октября, и вот сектор Газа лежит в руинах, на окраинах Бейрута складываются многоэтажные дома, а Иран уже во второй раз запускает по Израилю баллистические ракеты. Кажется, будто регион вернулся в свое обычное состояние, когда все воюют со всеми, и вот-вот грянет большая ближневосточная война, которая затронет и случайных свидетелей этого безумия, а дальше — только ядерные удары и разрастание конфликта до третьей мировой.
Однако, несмотря на яркую и эмоциональную картинку в новостных сюжетах, пока что все происходящее укладывается в традиционную ближневосточную логику эскалации — ровно до той степени, чтобы не переводить боевые действия в полномасштабную войну. Иран продолжает лавировать между «красными линиями», внутренними и навязанными извне, а Израиль, используя представившееся окно возможностей до выборов президента США, действует дерзко и активно, но все же удерживается от крупной сухопутной кампании. Трясущиеся руки израильского премьера Биньямина Нетаньяху под комментарии об ударах Ирана по своей территории 1 октября весьма красноречиво говорили о том, что и Тель-Авиву есть чего бояться.
С эскалациями вообще как? Главное, знать где остановиться, и сделать это вовремя. По меткому выражению Федора Лукьянова, главного редактора журнала «Россия в глобальной политике», все игроки надеются пройти по лезвию, не потеряв управляемость эскалации: «В определенном мастерстве участникам не откажешь, но сорваться все легче». Слишком сильно меняется политическая картина мира, и как в деталях сложится конфигурация сил на Ближнем Востоке, предсказать пока не берется никто.
Ядерная неопределенность
Есть точка зрения, что главной причиной резкого обострения ситуации на Ближнем Востоке стали страхи Израиля по поводу ядерной программы Ирана: якобы Тегерану до получения бомб остались считаные месяцы, что и спровоцировало Тель-Авив развязать эскалацию в попытке втянуть Иран (а следом и США) в большую войну.
Действительно, с обретением Ираном ядерного оружия расклад сил может кардинально измениться — и на уровне субрегионов, и на всем Ближнем Востоке. Оставим пока вопрос непростых и зачастую напряженных взаимоотношений Тегерана с другими государствами «благодатного полумесяца» и Персидского залива. Возможное появление у Исламской Республики ядерного оружия, безусловно, беспокоит ближайших соседей: к тому же это может спровоцировать новый виток гонки вооружений с последствиями, выходящими за пределы региона. Но прежде всего именно Израиль неизбежно потеряет региональную монополию на безответный ядерный удар.
Еврейское государство формально не входит в клуб обладателей ядерного оружия, не участвует в программе по его нераспространению, а на все вопросы о наличии у него ядерных бомб многозначительно отмалчивается десятилетиями: такую политику Израиля в прессе прозвали «ядерной неопределенностью». Между тем, по данным Стокгольмского института исследования мира SIPRI, у Тель-Авива имеется по меньшей мере 90 ядерных боеголовок (у Северной Кореи «всего» 50).
Но самое интересное, именно Израиль в свое время помог Ирану сделать первые шаги к обладанию ядерными технологиями. Еще в 1960–1970-е годы отношения между ними были крепки как никогда. Страны активно сотрудничали в научно-технической и военной сфере, совместно разрабатывали ракеты и другие виды вооружения, а израильские специалисты помогали запускать исследовательский ядерный реактор, переданный Ирану американцами в 1967 году; они же прислали в Иран и топливо. Часть будущих иранских ядерщиков прошла обучение во Франции. Начало мирной ядерной программе было положено, и Иран планировал до 1990-х годов построить 23 собственных реактора.
Любимая жена
Даже после того, как власть в Тегеране перешла в результате исламской революции к фундаменталистам, а на первый план в отношениях между странами вышла идеология, обе страны — и Иран, и Израиль — умудрялись играть на тонком и сложном балансе региональных интересов, а где-то даже действовали будто заодно. Израиль открыто провозгласил Иран своим наиглавнейшим врагом позже.
В 1990-е годы в результате второй войны в Персидском заливе сложились обстоятельства для перераспределения сил в регионе. Формально и Иран, и Израиль в антииракскую коалицию не входили, но за несколько лет до операции «Буря в пустыне» Иран сам воевал с Ираком, причем Багдад напал первым, опасаясь экспорта исламской революции, и ему активно помогали США. Позже позиция невмешательства Ирана была позитивно расценена американцами и в теории могла быть поводом для того, чтобы попытаться восстановить с Тегераном отношения, утраченные после исламской революции. Ведь до прихода к власти аятолл Иран был «любимой женой» США и важным проводником американских интересов в регионе.
Иран сумел с выгодой для себя воспользоваться результатами второй войны в Заливе: дождался свержения давнего соперника, Саддама Хусейна, укрепил связи с арабскими странами, начал заявлять о себе как о важной политической силе в регионе и даже — при помощи Китая — перенес извечное соперничество с Саудовской Аравией в другие, более мирные сферы, прежде всего в экономическую плоскость.
США, с одной стороны, были заинтересованы в диалоге с Ираном по целому комплексу местных проблем, однако во многом благодаря стараниям Израиля, который не мог допустить усиления своего конкурента в глазах главного сюзерена, Иран стал преподноситься как угроза миру (громче всех об опасности ядерной программы Ирана говорили именно в Тель-Авиве), а позже стал частью «шиитского полумесяца», «оси зла» и т. д.
Публичное провозглашение Ирана главным врагом случилось после прихода к власти в Иране молодого и дерзкого президента Махмуда Ахмадинежада. Он не скупился на эмоции и щедро сыпал в адрес «сионистского режима» проклятья, призывая «стереть Израиль с карты мира», «отсечь ему руки» и всё в таком духе. Израильские политики ухватились за эти лозунги и превратили иранскую угрозу из популистской кампании для внутреннего потребления в главную экзистенциальную проблему для Израиля, используя такие же громкие популистские приемы. Например, в 2006 году Биньямин Нетаньяху, уже будучи лидером партии «Ликуд», в присутствии нескольких десятков дипломатов и журналистов сообщил, что подает иск на Ахмадинежада в Международный суд в Гааге.