Валерия Федорович: «После «Кухни» мне ничего не страшно»
«Помню, у нас состоялась встреча с Никитой Владимировичем Высоцким и он произнес такие слова: «Я ни за что не ручаюсь, покажу вас своей маме, а возьмется она за вас или не возьмется, решать ей».
Валерия, на сегодняшний день в вашей фильмографии 31 проект. Цифра вполне приличная, учитывая, что вам всего 32 года. В немалом количестве фильмов вы сыграли главные роли. Вряд ли ошибусь, если скажу, что самая известная из них — Катя, специалист молекулярной кухни и дочь шеф-повара Виктора Баринова из сериала «Кухня». Как эта роль к вам пришла?
— Скажу как есть. Когда я выпускалась из театрального училища, хотела служить только в театре. К кино относилась с прохладцей: «мне все эти ваши сериалы, все это ваше кино не особо интересно, я — театральная актриса». Но вот ирония судьбы: ни один театр, в который я показывалась, меня не взял. Взял только, и то на испытательный срок, театр «Содружество актеров Таганки», которым руководил тогда Николай Губенко. Не могу сказать, что меня там встретили как-то неприветливо. Я начала репетировать роль в спектакле «Мой бедный Марат» и все свободное время посвящала только театру.
Когда меня позвали на съемки «Кухни», помню, сомневалась, стоит ли идти на пробы, говорила своему агенту: да я не знаю, что это за проект, я не смотрела предыдущих серий, не пойду. Сейчас понимаю, конечно, что это был какой-то неуместный юношеский максимализм. Но, слава богу, все случилось так, как и должно было случиться. На роль меня утвердили, начались съемки, долгие 12-часовые смены. А еще у меня оставался театр. Понятное дело, когда человек пришел туда прямо из института и стал буквально пропадать на съемках, это сочли неприемлемым. Мне стали тонко намекать: раз так, не лучше ли вам уйти? Я этот тонкий намек сразу считала и уволилась, не дождавшись окончания испытательного срока.
— Роль Кати — большая, интересная, героиня сразу вступает в конфликт с другими персонажами. Как строились ваши отношения с партнерами по площадке, как актрисе распределиться, чтобы быть интересной на протяжении немалого количества серий?
— «Кухня», по сути, стала моей основной школой кино. После «Кухни» мне ничего не страшно. Как сказал Сережа Лавыгин на какой-то моей смене, которая давалась сложно: «Ну что, малышка, попала ты в мясорубку!» Конечно, он имел в виду «мясорубку» в хорошем смысле. Сейчас-то я понимаю: даже если что-то не дается легко, с налета, это ни о чем не говорит, это просто съемочный процесс, в котором принимают участие настоящие высокие профессионалы своего дела. А ты недавно выпустилась из института и пришла на площадку еще зеленой. Помню, как мой педагог по актерскому мастерству Римма Гавриловна Солнцева недоумевала: почему ни в одном институте, выпускающем артистов, кроме ВГИКа, не преподают работу с кинокамерой на площадке. Это очень важно. Ты приходишь сниматься и поначалу не понимаешь, что происходит. И мне потребовалось время, чтобы всему научиться.
Но мне повезло с партнерами, с ними все сложилось нормально, все поддерживали. Правда, я сначала была очень закрыта, оставалась в себе, может быть, только спустя два месяца впервые пошутила, на что Сережа Епишев удивленно заметил: «О, у тебя, оказывается, есть чувство юмора!» Посмеялись тогда вместе.
За время съемок все мы стали командой. До сих пор общаемся с Олей Кузьминой, не так давно виделись в Питере, с огромным теплом вспоминали, как работали.
— Поскольку актерский коллектив, собравшийся на сериале «Кухня», огромный, несомненно состоявший из разных людей, попадались ли среди них сложные партнеры?
— Конечно, случались какие-то моменты, особенно в начале, о которых сегодня не стоит вспоминать. Возникало взаимонепонимание в связи с тем, что я могла от неопытности сильно разволноваться и зажаться, а требовалось сразу выдать результат. Такое случалось, не все там было усыпано розовыми лепестками. Но итог говорит сам за себя: сериал по сей день идет в эфире телеканалов, его любят зрители.
— Как показывал себя во время съемок абсолютная звезда Дмитрий Нагиев?
— Очень уважительно. Дмитрий Владимирович — крутой, классный, человечный. Встречая его, всегда ему говорила просто «Здрасте!», а он мог ответить «Ага» и пойти дальше. Но это не повод для обид, я понимала, что это Дмитрий Владимирович Нагиев, а я — девочка двадцати лет. Но однажды у меня никак не получалась сцена. Я сильно разнервничалась, а Нагиев подошел, кое-что тихонько мне подсказал, помог, и я сыграла. Думала: что ему до моих проблем? А он отнесся ко мне по-человечески. Настоящие профессионалы — вообще очень человечные люди.
— Это дорогого стоит.
— Правда, на самом деле на «Кухне» царила добрая атмосфера. Возникали, конечно, и сложные ситуации. Честно скажу, были моменты, когда я плакала, не переставая. Однажды случился срыв, потому что параллельно я снималась в другом проекте и физически сильно уставала, выматывалась. Но по большому счету «Кухня» стала для меня классной школой жизни, сейчас вспоминаю о той работе с большой благодарностью, это восхитительный опыт, мне сейчас ничего не страшно, правда.
— Ваш отец — военный, мама — инженер, то есть люди профессионально далекие от театра и кино. Как к вам пришла идея поступать в театральный институт?
— Стану говорить банальные вещи: быть артисткой мечтала с детства. Именно не актрисой, а артисткой, я как будто с детства знала, что мне нужно куда-то туда. Но семья действительно никакого отношения к творчеству, искусству не имела. Поэтому, даже когда я училась в школе, ничего об актерской профессии не знала. Прикидывала: может, не в артистки, может, мне стать учителем?
Так было до окончания десятого класса. Перейдя в одиннадцатый, дала себе установку: к концу лета я должна понять, стоит ли мне идти в театральный или вообще забыть о своей детской мечте? То есть я должна была наконец определиться, в 16 лет принять серьезное решение. И случилось чудо! Как сейчас помню, 30 августа сидела в бане, и вдруг внутренний голос произнес: «Тебе нужно идти в театральный». Так прямо четко, конкретно. И тут я поняла, что именно так и поступлю. А дальше все в хорошем смысле закрутилось, я почитала материалы про все театральные институты, про экзаменационные требования, стала учить огромное количество стихов, искать человека, который сможет подготовить меня к поступлению.
— Прочитала, что ваш отец был знаком с Никитой Высоцким и тот попросил маму, актрису Людмилу Абрамову, с вами позаниматься. А как отец познакомился с Никитой и как потом проходили ваши занятия?
— На самом деле Никиту Владимировича хорошо знал папин близкий друг, тоже военный. И когда зашел разговор, что я намерена поступать в театральный, дядя Володя сообщил: да, действительно, мама Никиты готовит абитуриентов к поступлению на актерский. Помню, у нас состоялась встреча с Никитой Владимировичем и он произнес такие слова: «Я ни за что не ручаюсь, покажу вас своей маме, а возьмется она за вас или не возьмется, решать ей». Запомнила просто восхитительный солнечный октябрьский день, когда я пришла на встречу с Людмилой Владимировной Абрамовой в музей Высоцкого, где она сидела в маленькой каморочке, курила, а я стояла перед ней и читала Гумилева. Выслушав, Людмила Владимировна сказала: «Будем заниматься».
У нас случилась любовь, я считаю Людмилу Владимировну своим главным учителем по актерскому мастерству. К ней явилась ниоткуда какая-то юная девочка, но она в меня поверила. Ездила к ней два раза в неделю, мы занимались по два-три часа. Людмила Владимировна подбирала мне программу, иной раз я даже не знала ни имен авторов, ни названий произведений, что она мне давала: «Лера, читаем Еврипида». Но я так хотела поступить, так этим горела, так сильно этого желала, что старалась изо всех сил. Она задает мне выучить «Сон Татьяны», и через два дня я прихожу к ней на занятия с текстом, который могу читать с любого места — настолько я ей доверяла, настолько старалась.
Наши занятия проходили у нее в квартире. Повторю, это было лучшее из того, что происходило со мной в жизни, потому что общаться с человеком такого уровня, такой глубины, масштаба, с невероятно умной, начитанной женщиной — счастье. Каждый раз, приходя к ней, я словно попадала в другое измерение. Читала ей отрывки, как умела, Людмила Владимировна меня направляла. Никогда не говорила: «Тут необходима иная интонация». Просто начинала рассказывать: «В то время, о котором ты сейчас читаешь, с Цветаевой происходило следующее...» То есть она работала очень глубинно. И все в итоге получалось.
Когда я отправилась на прослушивание, Людмила Владимировна произнесла слова, которые запали в душу: «Если ты не поступишь сразу, это ничего не значит. Даже если ты не поступишь и в следующем году, это тоже ничего не значит. Отчаяние — нормальное состояние творческого человека, поэтому иди с Богом». И я стала ходить показываться в разные театральные вузы.