Валерий Фокин — Forbes: «Театр — это митинг без ОМОНа»
Власть опасается влияния театра на публику в сегодняшней ситуации, поскольку он обладает эмоциональной силой и энергией, считает режиссер Валерий Фокин, совсем недавно перешедший с поста художественного руководителя Александринского театра на позицию его президента. В новом выпуске Forbes Talk Фокин рассказал о причинах этого решения, о своем опыте работы в условиях советской и новой российской цензуры, о консолидации московских театров, а также о том как один спектакль смог разжечь Пражскую весну.
Валерий Фокин — режиссер, выпускающий спектакли, начиная с конца 1960х годов. 15 лет работал в театре «Современник», в 1985 году возглавил Театр им. Ермоловой, где первая же его работа – постановка «Говори…» — стала поворотом к театру нового типа и визитной карточкой перестройки. В 1991 году по инициативе Фокина был основан Центр им. Мейерхольда (ЦИМ), сам режиссер стал его директором и художественным руководителем. В 2003 году занял должность худрука Александринского театра в Санкт-Петербурге, а в 2024 году перешел шел на пост президента этого театра. Спектакли в постановке Фокина идут также в США, Польше, Венгрии, Германии, Японии и других странах.
О причинах ухода с поста худрука Александринского театра
«[Это было] решение мое исключительно — вся конструкция кадровая, потому что в театр не только пришел новый художественный руководитель, но и новый директор. Оба – молодые люди, одному 41 год, другому 37. Я очень рад, что это получилось, что все пошли навстречу, потому что я давно думал о преемнике. Для меня очень важно все-таки эту конструкцию не тянуть. Сидение до гражданской панихиды в кабинете – это не про меня, меня это никогда не интересовало. И мне даже было всегда смешно и странно наблюдать у некоторых коллег моих такое желание.
Должность художественного руководителя — непростая, потому что надо сочетать в себе творческие способности и плюс быть администратором, организатором. И одно не должно мешать другому, а, наоборот, должно сочетаться. А тут вдруг я увидел, что Никита Кобелев, который был главным режиссером [Александринского театра], — во-первых, режиссерски одаренный, способный человек, но у него есть вкус к вот этой организационной работе. И я понял, что ему уже пора, 37 лет — нормальный возраст. Я тоже в свое время в 37 лет стал главным режиссером в театре Ермоловой в Москве, по тем временам я был самым молодым главным режиссером в Москве.
[Александринский] театр под моим руководством 22 года, это большой срок. Немирович-Данченко всегда давал театру 10-12 лет, ну 15, дальше он говорил, что театр умирает. Умирает не в том смысле, что здание надо закрыть, всех выгнать, а в том, что надо держать руку на пульсе, и обязательно должен быть курс на обновление, в том числе и на кадровые перестановки. 22 года - это уже тот срок, когда надо было бы эту художественную перестройку начать».
Особый формат жизни
«Это ситуация экзотическая (речь идет об уходе Андрея Могучего с поста худрука БДТ и других отставках режиссеров после начала «спецоперации»* — Forbes). Сегодня формат жизни особый, определенный особый формат жизни, который влечет за собой изменения правил и правил поведения. Я могу процитировать первое лицо [государства]: мы находимся в состоянии военных действий с соседней страной. Военные действия влекут за собой соответствующие последствия. Значит естественно в этой ситуации меняется формат жизни, меняются правила поведения всего общества, не только культуры, меняются цензурные правила.