«Мой якорь — материнская любовь и вера»: хореограф Акрам Хан о своем балете Kaash
На фестивале балета Dance Open в Санкт-Петербурге нидерландская компания Introdance покажет более 20 одноактных балетов современных хореографов, среди них — 11 ноября Kaash Акрама Хана, поставленный в 2002 году и возобновленный в 2014-м
Основатель и продюсер Dance Open Екатерина Галанова уверена: Kaash Акрама Хана в исполнении Introdans — не просто балет, а исцеляющая коллективная медитация. Поэтому его можно смотреть столько, сколько повезет увидеть. О том, что такое современный балет и что он дает современному зрителю, Екатерина Галанова поговорила с хореографом Акрамом Ханом.
— В Kaash («Если бы» в переводе с хинди) вы объединили древнейшую религиозную телесную практику, индуистский храмовый танец катхак и современный балет. Получился гибрид, который буквально взорвал балетный мир. Почему, на ваш взгляд, этот симбиоз всякий раз имеет такой успех?
— Мне нравится, когда разные формы искусства растворяются друг в друге и дают новые возможности, новые эмоции, новые вопросы. То, что многим могло бы показаться несоединимым, я соединял с самого детства. Например, я смотрел Чарли Чаплина с той же увлеченностью и восторгом, что и Рудольфа Нуреева. Кстати, для меня они не были такими уж антиподами. Конечно, и язык, и манера повествования у них абсолютно разные, но я буквально залипал на видео с их выступлениями, и эмоции, которые я чувствовал, в обоих случаях были невероятные.
Миссия искусства в том, чтобы обнажать и приостанавливать время, хотя бы на мгновение, чтобы мы смогли увидеть наше настоящее и себя в нем. Время — это константа, оно неизбежно течет, но только с его помощью мы можем оценить и измерить самих себя.
— Интерес к проектам, рожденным на стыке разных видов и направлений искусства, — верный признак смены культурных систем. Как вы оцениваете эти процессы на примере Kaash?
— На мой взгляд, у симбиоза всегда больше возможностей, чем у любого чистого, изолированного от влияний искусства. В слиянии я вижу большой плюс, даже если там присутствует некая конфронтация, борьба. Потому что только через восприятие различий мы можем прийти к глубокому осознанию своего пути в искусстве, почувствовать свою ДНК и ДНК того культурного языка, к которому принадлежим.
Я часто использую особые свойства катхака для того, чтобы заразить им другие виды и направления искусства, с которыми работал, будь то балет, cовременный или уличный танец. Самое очевидное и аутентичное в катхаке — особая жестикуляция, она заложена природой индийского классического танца, многовариативная и символичная. В свои работы я просто вписываю собственный культурный код: в них очень много от индийских классических ритмов и танцевальных образцов.
— В одном из своих интервью вы заметили, что в какой-то момент и катхак, и современный танец в вашем исполнении перестали быть «классическими», «ортодоксальными» и превратились во что-то совсем другое. Во что?
— Только когда зритель забывает о том, какой конкретно вид и направление искусств он смотрит, будь то катхак, балет, современный танец или что-то еще, — я чувствую, что моя работа достигла нужного уровня, где нет ни границ, ни рамок. Язык — в том числе и язык искусства — это всего лишь средство коммуникации, а важна сама история и то, что в ней. Вот где настоящее мастерство хореографа. Я стараюсь, пробую, но далеко не всегда у меня это получается, но я продолжаю не останавливаясь.