Коллекция. Караван историйРепортаж
Татьяна Шитова. Тысяча жизней
Мне везет: сегодня на озвучке - сумасшедшая Круэлла, а завтра иду спасать мир в «Черной вдове». Самой себе завидую, когда думаю: «Какая же у меня классная профессия - можно успеть прожить тысячи жизней, побыть и королевой, и живущей под мостом бродяжкой!»
Начинаешь перечислять героинь Скарлетт Йоханссон, Натали Портман, Кэмерон Диас, Эммы Стоун из зарубежных блокбастеров, которые на русском говорят ее голосом, и слышишь: «Не может быть!» Реакция собеседников понятна: и сами актрисы, и создаваемые ими на экране характеры совершенно не похожи друг на друга, в каждом случае — своя манера речи, модуляции, даже смех и рыдания, но ей удается, точно попадая в образ, всегда быть разной.
И только «Яндекс»-помощник Алиса никогда не изменяет киборг-стилю — ну а куда деваться: робот же... С темы взаимоотношений с поселившейся несколько лет назад почти в каждом доме и автомобиле «звездой» — ей актриса театра и кино, профессионал дубляжа Татьяна Шитова тоже подарила свой голос — и начался наш разговор.
— Взаимоотношения сложные. Подаренные «Яндексом» после тестирования колонки уже убрала на дальнюю полку — совсем не хотелось, чтобы Алиса проникла еще и в дом и присутствовала в жизни дочки. Однако усилия оказались тщетными: теперь, когда голосовой помощник — в каждом компьютере и телефоне, постоянно оказываюсь жертвой дискредитации. Василиса о чем-то спрашивает, и если отвечаю не сразу, а чуть замешкавшись, решаю, как точнее объяснить, дочь уже все узнала у Алисы. Вот как бороться с таким подрывом родительского авторитета? Приходится мириться, тем более что сама являюсь «соучастником» появления Алисы на свет.
Если серьезно, порой тревожат некоторые пародии, пранки, все чаще появляющиеся на популярных у подростков видеоплатформах. Их видят Василиса, ее друзья. Над чем-то можно посмеяться, а от чего-то становится грустно. Попробовала реагировать творчески, как учили в «Щепке», но вместо обсуждения творчества увидела переход на личности. Хейтерство — современное направление в интернетном пространстве. Абсолютно бестолковое, я его не поддерживаю. Неуважение и хамство не потерплю ни в подъезде, ни на дороге, ни в магазине. Недавно с оппоненткой сгоряча хотела даже судиться. Но за женщиной, кроме блогерства, ничего нет. Кроме того, она мама без квартиры и с кредитами... Мне жизненная позиция не позволяет воспользоваться этой ситуацией. Мой замечательный друг Сергей Рудзевич как-то процитировал Конфуция: «Раз плюют в спину — значит, ты впереди!» Ну что ж, едем дальше.
— Чувствую в ваших словах некоторую горечь — честное слово, не хотела вас расстраивать, да еще в самом начале разговора. Расскажите о том, что почти всегда вызывает счастливые воспоминания, — о детстве.
— Родилась на Дальнем Востоке, где служил папа — военный летчик дальней авиации. Там прошло раннее детство, там окончила первый класс. Из дошкольных времен в памяти осталось несколько ярких эпизодов: дворовая овчарка Найда родила щенков и мы всей компанией обустраиваем им лежанку, подкармливаем, баюкаем на руках... Сосед-сверстник, едва научившись управляться с двухколесным велосипедом, предлагает покатать на багажнике. Я радостно соглашаюсь, но через десяток метров нога застревает в спицах, мы падаем — весь двор бросается утешать: кто-то прикладывает к ссадинам листья подорожника, кто-то сует в ладошку конфеты... Беспечное детство: дочки-матери, казаки-разбойники, игра в войнушку. Это сейчас видеострелялки, а тогда мы бегали с кривыми ветками, типа это «пестик», из него стреляли, с ним брали в плен.
Из домашних картинок перед глазами встают воскресные обеды, когда стол накрывали не на кухне, а в большой комнате. Мама очень вкусно готовила, даже самые простые блюда у нее получались особенными. Садились за стол вчетвером: родители, старшая сестра Инна, я. Разговаривали обо всем на свете, спорили, смеялись до упаду. Родители друг друга подначивали, бегали друг от друга по комнате, в шутку боролись, а мы с Инной висли: она на папе, я на маме — обеспечивая победу избранной стороне.
Про маму... Ее давно нет. Она умерла внезапно, сгорела в три дня. Это было жаркое лето, мы съездили на дачу, а в понедельник мама вдруг не пошла на работу. На следующий день опять будто дремала в спальне. Я уехала на съемки в Подмосковье, а через день мчалась на такси в Москву — мамы не стало. Это невозможно сразу объять... Мне все время казалось: что-то перепутали, мама «проснется» и прибежит из морга, ведь ей там страшно, это какая-то ошибка. Даже на похоронах, когда я подошла прощаться, захотелось ее хорошенько встряхнуть, как тряпичную куклу, чтобы она очнулась... Мама меня очень любила, я была именно маминой дочкой.
А тогда, в далеком детстве, все было хорошо. После того как окончила первый класс, папу перевели в Москву. В столичной школе прижилась легко, хотя были смешные моменты. Соседка по парте как-то попросила ластик. Я раз пять уточнила, о чем идет речь, оказалось — о резинке. Мне объяснили: резинка — это для волос, а ластик — чтобы стереть написанное. Таких недоразумений было достаточно, но все они быстро разрешались.
А вот Инну переезд лишил золотой медали. Она всегда — и на прежнем месте, и в Москве — училась только на отлично, однако руководство столичной школы с неким снобизмом решило, что девочка с Дальнего Востока не может претендовать на золотую медаль, и даже не включило ее в списки избранных. Сестра получила сатисфакцию благодаря дочке: Вероника не только окончила школу с золотой медалью, но сама поступила на бюджет и получила два высших образования с отличием: одно в Москве — журфак МГУ, другое в Германии — бизнес-информатика.
Я училась хорошо, у меня «серебро», но как говорит моя дочь: «Это не золото». Крыть нечем. Однако у меня были другие достоинства. Еще в средней школе изображала популярных в ту пору исполнителей, одной из которых была певица Сабрина. Надевала шорты, майку, в руках щетка вместо микрофона. Подружки водили меня по домам, демонстрируя родителям, — этакий цирк на выезде. Кто-то подсказал: «Таня, тебе нужно в детский театр!» И я отправилась туда поступать. Помню педагога, проводившую пробы, Чариту Вадимовну — даму с низким голосом, не выпускавшую изо рта сигарету. Кое-как выученное стихотворение, понятное дело, впечатления не произвело.
— Что еще можешь? — почти заскучав, спросила педагог.
— А хотите, под Сабрину станцую? — предложила я и уж тут выложилась на все сто.
— Вот за это возьму, — удовлетворенно закивала тетенька.
На протяжении трех лет, с шестого по восьмой класс, играла небольшие рольки почти во всех спектаклях детского театра. И даже получала за это деньги, на которые приобрела себе модную юбку-варенку, а маме — настоящие часы-браслет. Вручала со словами: «Мамочка, когда-нибудь я заработаю мешок денег и все-все тебе куплю». В мечтах реально представляла холщовый мешок, набитый монетами.
Приобретенный в детском театре опыт вовсю использовала в школе: если кто-то из учителей заболевал, мы не разбегались, потому что за учительский стол вставала я и начинала изображать отсутствующего педагога. Однажды во время представления в класс заглянул кто-то из учителей и на первом же родительском собрании посоветовал маме: «В школе на Трубной идет набор в актерский класс — Тане стоит показаться». Там было все серьезно: отборочные туры. Меня взяли, и в десятом и одиннадцатом классах я уже не только грызла общеобразовательные дисциплины, но и получала первые актерские навыки. Второе так мне нравилось, что в выборе профессии не сомневалась.
Документы по традиции подавала во все театральные вузы и почти всюду успешно продвигалась из тура в тур.
В какой-то момент четверых выпускников из нашего класса пригласили на беседу педагоги ВТУ имени Щепкина — на его базе и был создан класс — и предложили места на курсе.
Когда пришла за советом к родителям, папа сказал: «Татьяна, в Щепкинском тебя знают, в тебя верят». Последовав совету мудрого, рассудительного отца, сделала выбор и была зачислена в Щепкинское училище.
А вот дальше все было не так безоблачно. Началось с моей искренности, когда руководитель нашего курса и директор Малого театра народный артист СССР Коршунов всех опрашивал:
— Почему вы выбрали эту профессию?
Кто-то отвечал «Я всегда хотел быть только артистом», кто-то вспоминал сыгранного в детском саду зайчика, а я простодушно сказала:
— Так здорово ничего не делать, весь день играть, дурачиться. Весело!
Коршунов нахмурился:
— И это все?
— Да!..
Правильный ответ я не угадала и, видимо, заронила зерно недоверия к себе. Ситуация усугублялась. Однажды на этюдах педагог по актерскому мастерству, актриса Малого театра, сделала замечание:
— Таня, ты как-то не так ходишь. Посмотри, какая походка у Лены, и постарайся перенять.
— А почему я должна ходить как Лена? Я ведь не Лена и не хочу быть такой.
Согласитесь, ответ искренний, но кому же такое понравится?!
Другой педагог, у которого я играла в отрывке главную роль, упрекнул меня в отсутствии интереса на репетициях. Я, признаться, обалдела... Вот такая пошла волна против меня. И только педагог по мастерству актера Наталия Алексеевна Петрова встала на мою защиту: «Для меня Шитова — студентка номер один на курсе. Талантливая, целеустремленная, упорная. Я в нее верю, ручаюсь и беру под свою опеку».
Меня оставили в училище условно на полгода, а по истечении означенного времени об этом уже никто не вспоминал: я успешно играла практически во всех — не только тех, что ставила Петрова, спектаклях.
Окончила вуз с красным дипломом, и поскольку распределения уже не было, подготовила отрывок для показа руководству театров. С однокурсником и другом Маратом Башаровым сами выбрали сцену из романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи», где к главному герою приходит проститутка. Очень смешную и в то же время трогательную. Придумали, что надену платье на молнии, а когда герой на секунду отвернется, сброшу его, быстро расстегнув, и останусь в чулках и комбинации. На показе отрывка в училище зал реагировал как нами и было задумано: в одни моменты хохотал, в другие — замирал. Однако на обсуждении Коршунов заявил: «Ну вот такую, как Шитова, вполне могут взять, потому что она способна легко раздеться».
Я была ошарашена: мало того что отрывок совсем не про раздевание, так что же еще получается — кого-то возьмут за талант, а меня только за готовность скинуть платье?
Даже не знаю, как бы пережила этот жест от мастера, если бы не его жена — легендарный режиссер, основатель театра «Сфера» Екатерина Еланская, которая еще до пресловутого показа звала меня к себе в труппу. Екатерина Ильинична всегда была бунтарем, говорила в лицо что думает и этим тоже вызывала во мне искреннюю симпатию. Например посмотрев неудачный спектакль в Малом, могла заявить мужу-директору: «Ну что за...» В общем, разносила в пух и прах.
Я приняла ее приглашение, но не сразу, а спустя пару лет, которые прослужила во МХАТе имени Горького у Дорониной. Это особая страница в моей жизни, чуть позже расскажу о ней отдельно, а пока о мощном спектакле Еланской «В лесах и на горах» в «Сфере» по романам Мельникова-Печерского, где играла яркую героиню с трагической судьбой Фленушку. После премьеры ко мне подошел Коршунов:
— Таня, вы очень хорошая актриса.
Секунду смотрела на него молча, на языке вертелось: «Когда-то мне были важны и ваше мнение, и добрые слова. Сейчас я в этом не нуждаюсь. Уже сама все про себя знаю». Сдержалась, дежурно ответила:
— Спасибо.
На смотрины во МХАТ ходили большой компанией, но Доронина взяла одного мальчика и трех девочек. Причем в этой очереди я шла последней — видимо, не такой уж яркой казалась на фоне остальных. Зато потом все повернулось на сто восемьдесят градусов: в первый же год Татьяна Васильевна поставила спектакль со мной в главной роли. Это была комедия по пьесе Педро Кальдерона «Дама-невидимка». Я играла испанскую донью, для которой костюмеры сшили роскошные, но очень тяжелые платья: корсеты, кринолины, каменья. Дополняли образ высокие каблуки, парик, перья и сложный грим. Первоначально моя однокурсница должна была играть эту роль во втором составе, но потом ее перевели в массовые сцены. Маша наверняка обиделась, потому что должна была обидеться...