Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Михаил Боярский: «Нужна только любовь, больше ничего»
«Меня знают все продавцы всех игрушечных магазинов Петербурга. Я прихожу и спрашиваю: «Есть у вас слизняки, змеи, тарантулы?» — «Михаил Сергеевич, уже приготовили».
Михаил Сергеевич, довольно долго у вас не было премьер в кино, а сейчас вышли целых два новых фильма «Гардемарины 1787. Мир» и «Гардемарины 1787. Война». Сначала зрители увидели их на большом экране и скоро посмотрят на телеканале «Россия»... К счастью, ваш француз де Брильи жив.
— Все так. Когда Светлана Сергеевна Дружинина предложила мне сниматься, я спросил:
— А в каком де Брильи качестве предстанет?
— Он личный враг гардемаринов. Как ты к этому относишься?
— С удовольствием.
Приехал в Москву, мне костюм показали, грим сделали, де Брильи уже в очень преклонном возрасте, но злости у него столько же, как и в молодости. Внешне он, конечно, очень изменился, и меня это устраивало, он седовласый, в очках, с огромной тростью с набалдашником. Ему пришлось много драться с Харатьяном, опять я каким-то образом взял шпагу и вскочил в седло. У меня нет особых трюков, но я ездил верхом и фехтовал, как в старые добрые времена, а в одной из серий даже спел романс «Голубка».
Сниматься было очень приятно, группа фантастичная. Светлана Сергеевна — вожак команды. Каждый человек стал родным — и костюмеры, и гримеры, и каскадеры, и операторы, и художники. Приезжать туда, где тебя встречают как старого знакомого или родственника, было истинным наслаждением. И гостиница, и питание, и машина вовремя — все очень удобно и продумано до мелочей. Удобные шезлонги для артистов стояли буквально на берегу моря. Мы в них и отдыхали, или ждали у моря погоды. Меня щадили, в воду практически не пришлось прыгать, а Харатьян с молодыми артистами в море побарахтались.
От съемок я получил огромное удовольствие. Мой самый главный лозунг в работе, как у врачей, — не навреди. И если не навредил в этом фильме, все нормально, я доволен. Светлана Сергеевна о моей игре говорит очень странную фразу: «Достойно, Миша, достойно» — это значит удовлетворительно, я так для себя эту оценку расшифровываю. Радует, что основной фокус в этом сценарии не на моей персоне, а на молодых, и львиная доля приключений ложится именно на их плечи, а я как воспоминание, как забытая мелодия, которая до сих пор еще звучит.
— Прекрасная забытая мелодия. Мне кажется, если бы вы захотели, снимались бы гораздо больше, потому что предложений у вас много.
— Предложения действительно есть, но, во-первых, это предложения не сыграть роль, а принять участие в проекте 25—30- или даже 90-серийном. Такое мне не по плечу, я уже просто не успею досняться, поэтому таких глобальных предложений не принимаю. Мне нужны локальные истории, я, например, не так давно с удовольствием согласился сниматься в дипломной работе у режиссера-дебютанта, небольшая роль, это 3-4 дня. Я играю вечного учителя, который преподает с 1912 года. Он все время в школе, его не видят ученики, только педагоги. А он, как и в прошлом веке, все преподает. Можно было отказаться, но это совсем молодая кровь, мне стало интересно. Когда я сказал, что согласен, парень был невероятно счастлив, не ожидал.
Еще мне предложили сняться в продолжении сериала «Нежность», первую часть которого снимала Анна Меликян. Это прекрасная история, в которой главным действующим лицом была Виктория Исакова, а сейчас главным действующим лицом стал странный персонаж, которого играет Евгений Цыганов. Это мужской взгляд. А я сыграл его противного соседа по палате в больнице, который ради своей любимой женщины устраивает скандал, чтобы ему дали другой матрас. И он действительно добивается матраса и приволакивает его ночью в палату к любимой, чтобы ей было удобнее. Это три или четыре дня работы, и тоже замечательная группа, прекрасные партнеры. Надеюсь, получится хорошо, мне очень понравилась первая «Нежность». Вот в таких историях я еще готов сниматься. Бонусом было то, что снимали относительно недалеко — в больнице на Пулковских высотах.
По сравнению с моим временем невероятно вырос комфорт на съемочной площадке, просто удивляешься. Отдельный вагончик для отдыха, гримерные столики, питание, к тебе приходят и спрашивают: «Что вы будете на первое, на второе, на третье?» Я не едок, не люблю есть на съемочной площадке, но зато там можно было курить где хочешь. Это для меня счастье. Обо мне все время пытались позаботиться: «Можно вам заменить кресло?», «А вам удобно?», «Вам не дует?», «Аккуратно, здесь ступеньки, позвольте, мы поможем» — как будто тебе 300 лет и над тобой издеваются.
Я очень сложно иду на контакт с молодежью. Вы мне скажите, что нужно, я вам это сделаю. Если не устраивает, предложу еще вариант. Попасть в яблочко очень сложно. Особенно я ощутил, насколько все изменилось, когда снимался у Жоры Крыжовникова в фильме «Самый лучший день!», там вся молодежь импровизирует, текст не учит, пять камер стоит, куда смотреть — не ясно. Я согласился там сниматься только из-за Инны Михайловны Чуриковой, но даже дав согласие, не понимал, чего от меня хотят, что за сценарий.
Я позвонил ей и спросил:
— Инна Михайловна, про что играть?
— Миша, да про любовь.
На этом разговор был закончен, ведь если Чурикова будет играть в этом фильме про любовь, тогда и мне сам Бог велел. Конечно, если бы мой хороший товарищ Василий Ливанов сказал: «Миш, нужно!» — я бы ему поверил, потому что мы с ним в одной тональности. Или если бы Алиса Бруновна Фрейндлих сказала: «Мишка, давай попробуем...» — я бы не усомнился.
— Вы говорили, что на площадке сейчас какие-то нереально комфортные условия, а какими они были раньше?
— Не было гримерных вагончиков, в жару — кондиционеров и так далее. Допустим, я приезжал в Ялту на съемки «Собаки на сене», вот Воронцовский дворец, там комната, в которой стоит стол и зеркало, — и все. И там рассаживаются Маргарита Борисовна Терехова, ваш покорный слуга и абсолютно все, кто снимается. Люди ходят туда-сюда, переодеваются.
Когда снимали «Трех мушкетеров», мы просто в автобусе сидели и нас гримировали. Конечно, когда работали в павильонах «Ленфильма» и «Мосфильма», сидели в гримерках, но на выезде всегда был нулевой комфорт. Но это меня не волновало. Периодически случались проблемы из-за непогоды. И это нормально, понимали все. Сейчас условия высшего класса, и операторская техника серьезно шагнула вперед, фильмы снимают с самых неожиданных ракурсов, даже с квадрокоптеров.
— Младшие внуки Андрей и Гриша видели ваши фильмы?
— Может быть, фрагментарно, но они не очень любят смотреть дедушку. Думаю, «Мушкетеров» они не смотрели целиком, разве что случайно по телевизору серию видели. Полагаю, они и мамины фильмы не смотрят, да и папины тоже. «Триггер» им точно смотреть рановато. Андрею только одиннадцать лет, Грише пять. У них айпад со своими мультипликационными героями. Они и в театры-то ходят не то чтобы очень охотно. Мы их водим на детские спектакли, но увлечения этим, слава Богу, нет ни у одного.
— Слава Богу?
— Конечно. Сегодня я у актерской профессии не вижу перспектив. Это больше такой коммерческий вариант, как желтая пресса. Нет фильмов, которые потрясают. Я когда маленьким был, посмотрел картину «Александр Невский», и до сих пор не могу отойти от впечатления, от музыки Прокофьева, от актеров, от чувства, которое возникает после. Таких фильмов сейчас просто нет. Одна реклама с утра до ночи «Повелителя ветра», но зачем мальчишкам это нужно, если у них в айпаде спецэффекты в сто раз интереснее? Взрослые, возможно, его посмотрят. Но детям, я не уверен, что он нужен. Или «Вызов»... Меня не интересует эта тема, понимаете? Я лучше посмотрю «Свадьбу» Чехова с Фаиной Раневской, Алексеем Грибовым и Осипом Абдуловым. Как они играют, мама дорогая! Я с радостью смотрю старые, записанные на пленку спектакли БДТ, например «Мещане». Туда окунуться, увидеть фильм Белинского «Мертвые души», где Луспекаев играет Ноздрева, — это наслаждение... Артистов не стало, стали звезды. Звезда сериалов, звезда рекламы, звезда титров.
Все забыли про такого гениального Олега Стриженова. А я думаю, он единственный, кто мог бы сыграть в «Оводе» и «Сорок первом». И то, что он не сыграл князя Болконского, для меня — трагедия.
Вот тогда были Артисты — от Юматова до Луспекаева... Будут ли такие еще? Для меня — нет... Ощущение, что как-то все помельчало. Вот Василий Борисович Ливанов сыграл роль Шерлока Холмса, но он не звезда сериала, а сам Холмс.
— Точно так же как вы д’Артаньян.
— Я ценю то, что было, и к этому уже привык. Но это все уже цветки из старого венка.
— Почему такая бешеная популярность была у «Трех мушкетеров»? Этот фильм стал легендой на долгие десятилетия.
— Вероятно, из-за материала, потому что все так привыкли к производственным темам и наелись героями социалистического труда, что сам материал был как глоток воздуха. А Дунаевский вселил в драматургию такую потрясающую романтику, просто с ума сойти. Это все равно что на зону, где одна баланда, принесли мороженое, пирожки и все что угодно, накрыли стол:
— Ешьте, развлекайтесь.
— И курить можно?
— Курите, все можно.
— И рюмочку?
— И рюмочку.
Мне за это попало, какой-то ветеран написал: «Что это Боярский поет — «Красавице и кубку...»? Это развращение молодежи!» А это и привлекало больше всего — оторванные от быта люди, которые ради любви, дружбы, чести и достоинства готовы на все что угодно. Но это Дюма, тут ничего не попишешь.
Хилькевичу повезло, что именно ему дали это снимать. Думаю, что многие режиссеры мечтали бы о таком материале...
— А вам повезло, что вы д’Артаньян?
— Конечно, повезло. Правда я не оценил этого предложения. Я понимал, что съемки в трехсерийном фильме — не два дня. Где-нибудь эпизод — вот это я понимаю. Идеально же было — сыграл небольшую ролишку в «Соломенной шляпке». Вот если так, пожалуйста. Миронов, Козаков, Фрейндлих и ваш покорный слуга вместе с самыми любимыми артистами в стране изображает какого-то синьора Нинарди, итальянского тенора. Один съемочный день! Вот это работа, вот это повезло — кругом звезды, ты рядом с ними, можно что-то спеть, пофехтовать, да еще и ехать никуда не нужно — все в ленинградском Доме композиторов снимают. И от любимого театра не отвлекает. Потому что тогда меня интересовал только Театр Ленсовета, только партнеры: Петренко, Фрейндлих, Равикович, Дьячков, а еще Гладков, Ливанов, и Таривердиев, и Колкер, и самое главное — сам худрук Игорь Петрович Владимиров.
Когда мне сказали:
— Вам нужно приехать в Одессу на пробы, — я ответил:
— Слушайте, никуда я не хочу.
Причем мне предложили на выбор Атоса или Арамиса. Я решил не ехать. Потом позвали на роль Рошфора, тоже не сдвинулся с места. А когда пришла телеграмма: «Приезжайте на пробы д’Артаньяна» — я съездил, попробовался и забыл. Только через полтора или два месяца пришел ответ: «Вы утверждены на роль д’Артаньяна».
Сниматься в ней должен был Высоцкий, но Владимир Семенович отказался, потому что уже работал в картине «Место встречи изменить нельзя»... Я могу представить, какой это был бы потрясающий д’Артаньян с его физикой, с его голосом и с его музыкой. Вышел бы другой фильм, может быть, в сто раз лучше. Но получилось так, как получилось.
Венька Смехов, Валька Смирнитский, Игорь Старыгин, Владимир Яковлевич Балон, Маргарита Терехова, которая снималась вместо Лены Соловей, и ваш покорный слуга — компанию Хилькевич собрал хорошую, но неспокойную. Я тогда не понимал, насколько мне повезло. По большому счету все в моей жизни — это счастливый случай, а не плод бессонных ночей и сумасшедшей работы.
— Много ли зависит от удачи в актерской судьбе?
— Девяносто процентов. Повезло, что первая моя большая роль состоялась в драматургии Вампилова, а не Тютькина. Что компания в его «Старшем сыне» была потрясающей — Леонов, Караченцов, Крючкова, Векслер, оператор потрясающий, режиссер Мельников. Когда меня утвердили на роль Сильвы, я думал, что всего достиг — что может быть выше?
Дальше все пошло само собой. Почему я попал на роль Волка в фильм «Мама»? Меня утвердили по фотографии: «Он на Волка похож». Да еще в паре с Гурченко! Ну, как это так случилось? Не знаю.
Как я попал в фильм «Собака на сене»? Случайно. Был утвержден на роль Рикардо, которую в итоге играл Караченцов, костюм уже подготовили. Уехал на гастроли в Киев, приходит телеграмма: «Приглашаем вас на роль Теодоро». Кто он такой, я точно не знал, понятно было одно: он — главный персонаж, так и согласился.
Я был глупый, молодой, не задумывался, что будет дальше. Каждый раз роль получаешь, будто руку в мешочек с сюрпризами запускаешь. Достаешь — попал, попал, а потом зеро, опять зеро...
Но нужно, конечно, быть достойным того сумасшедшего подарка, который преподносит судьба. Представьте, дали д’Артаньяна — не сыграл. Дали Волка — не сыграл. Так ведь тоже могло быть. Нужно все-таки успеть вскочить в несущийся поезд и так, чтобы под колеса не попасть и доехать до нужного места.
Бывали у меня фильмы и не очень удачные, и не очень известные, но не менее дорогие. Например, «Комиссия по расследованию» Бортко, но зато я там рядом с Ефремовым. Это такое наслаждение. Потом «Тарас Бульба», отзывы на него пришли неоднозначные, но партнеры там потрясающие.
Мой первый фильм «Мосты» вообще прошел незаметно. Его снимал режиссер Паскару на молдавской киностудии, я играл роль Гицу... Туда я попал случайно — приехал на пробы фильма «Романс о влюбленных» Андрона Кончаловского, уверенный в том, что это моя роль, ведь я волосатый, с гитарой. Не знаю всяких закулисных интриг, но утвердили не меня, а Киндинова. Зато меня заметила компания, которая подбирала артистов среди тех, кого выбросили от Кончаловского, и предложила сняться на молдавской киностудии. Я ничего не знал — ни сценария, ни режиссера, ни в Молдавии ни разу не был, — но я приехал в Кишинев и начал работать. Во время съемок многое понял в профессии — где камера стоит, где крупный план, где общий, как озвучивают картину — я никогда этого не делал прежде. И плюс денег заработал. После нищенской зарплаты в театре я получил 1200 рублей и ощутил себя миллионером.