Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Мария Михалкова-Кончаловская: «Каждый проходит через отречение, чтобы потом понять, насколько это ценный дар — семья»
«Подростком я была очень похожа на Наталью Кончаловскую, мою прабабушку. Внучка Василия Сурикова, она послужила прообразом его «Царевны». Присмотритесь — это же прямо я, хотя Наталья Петровна полнее и у нее нет азиатских корней. А вот сейчас во мне больше от бабушки Наталии Аринбасаровой и тети Екатерины Двигубской».
Художники Василий Суриков и Петр Кончаловский, поэт Сергей Михалков, режиссеры Никита Михалков и Андрей Кончаловский... Когда осознали, что в вашем роду буквально «великий на великом», не испугались?
— Это пугает, согласна... С Суриковым как с человеком, а не абстрактным образом великого, я познакомилась благодаря книге Натальи Петровны «Дар бесценный». Некоторые работы ее отца, Петра Кончаловского, должна признаться, не понимаю. Я не большой любитель соцреализма. Что, впрочем, не имеет никакого значения, это признанный автор, и его картины — большое и важное наследие, в том числе мое. Просто когда я ходила в художественную школу, на меня очень повлиял папа (режиссер Егор Кончаловский. — Прим. ред.) Он ведь выпускник Кембриджа, магистр искусствоведческих наук. Звучит круто, как будто он маг.
— А стихи прадеда Сергея Михалкова читали в детстве?
— Ну как же! Очень люблю «Дядю Степу». А «Случай в шкафу» 1941 года даже наизусть знаю. Оно не сильно растиражированное, но очень классное!
Раз к женским платьям
в шкаф
попал комбинезон.
Понятно, что туда попал
случайно он, —
Ему висеть не там
положено по штату,
Но делать нечего,
рука ошиблась чья-то...
Подняли платья шум.
И все друг другу в тон:
«Комбинезон?! Убрать
сейчас же вон!
Бензином пахнет он.
Смотреть нам неприятно
На эти масляные пятна.
Мы — крепдешин, мы — креп-жоржет,
вельвет,
Мы пахнем дорогим
одеколоном.
Мы — не мужской, мы —
женский туалет.
Что общего у нас
с комбинезоном?
Кто смел его повесить
среди нас?!
Ох, жаль, хозяйки нет,
она бы показала,
Она бы выбросила вас —
вас, груботканого нахала!»
Комбинезон сказал:
«Могу ответить вам...»
Но тут открылась шкафа
дверца,
И если бы у платьев было
сердце,
Оно бы лопнуло по швам.
Хозяйкина рука
комбинезон взяла,
И слышно было всем:
«Так вот он где! Нашла!
Я целый час ищу,
весь перерыла дом.
А он висит в шкафу!
Как притаился ловко!
Рабочий мой костюм!
Любимая спецовка!
Идем на наш аэродром!»
Все дело было в том,
что с первых дней войны
Простая девушка —
Казанцева Людмила,
Как сотни тысяч девушек
страны,
Мужчин, на фронт
ушедших, заменила.
Сейчас читала вам и вспомнила семейную традицию: каждый год 13 марта, в день рождения Сергея Владимировича, мы с мамой ходим на кладбище и там читаем стихи. Раньше, когда мог, и папа к нам присоединялся.
К сожалению, старшего Михалкова я застала совсем маленькой. Мы, безусловно, виделись. Но помню я только похороны.
— Вы смирились с мыслью, что у вас свой, особенный путь и, возможно, вы не достигнете высот предков?
— А тут неважно, кто твои предки. Параллели прослеживаются ведь в любой семье. У каждого подростка происходит история сепарации, когда ты осознаешь себя как отдельного человека и пытаешься немножко отречься от дедов и прадедов, чтобы найти себя. Моя подруга, например, родилась в семье медиков, и ей все время говорили: «Ты будешь врачом, ты будешь врачом...» А она, пытаясь отречься от рода, отвечала: «Не буду». В результате стала... врачом. Каждый проходит через отречение, чтобы потом понять, насколько это ценный дар — семья.
Я же в детстве, как сейчас понимаю, очень страдала синдромом дефицита внимания. Суперактивная, я всем страшно мешала! Мне нельзя было сказать: «Пожалуйста, сейчас меня не трогай, здесь раскаленная кастрюля». Я была ребенком, который в аэропорту уходил через границу в другое государство до прохождения паспортного контроля. Который уезжал в запретную зону на багажной ленте... Сама я лишь отчасти помню эти истории. Но понимаю: гиперактивность зашкаливала, внимание рассеивалось!
Единственное, чем меня можно было хоть чуть-чуть нейтрализовать, — это дать карандаши и бумагу, чтобы я рисовала. Так моя энергия структурировалась и рассредотачивалась. В шесть лет, помню, я уже активно рисовала. Так что о другой профессии и не помышляла. Поэтому мама (актриса Любовь Толкалина. — Прим. ред.) отдала меня в Клуб юных искусствоведов при Пушкинском музее — с мастер-классами по мозаике, разным видам живописи. Позже мы с ребятами стали ходить и в сам ГМИИ, и в его филиалы, слушали лекции по истории искусств.
— Хотите сказать, что обошлись в детстве без музыкалки?
— Не обошлась. Класс фортепиано окончила, а гитары — нет. На ней и сейчас иногда играю, правда, баррэ уже брать тяжело, пальцы отвыкли. А в детстве мне не очень нравились эти занятия как вариант структурирования моей энергии. Еще я ходила на балет — в школу-студию Гедиминаса Таранды. Нас, совсем мелких, ставили на пуанты. Но в восемь лет все закончилось — я сломала позвоночник...
— На занятиях?
— Не-е-е. Прыгнула с крыши загородного дома. Понимаете, да, какая энергия во мне бурлила?.. Очень хорошо помню этот момент — я забралась на крышу, стою и думаю: «Ну невысоко же!» Глазомер, видно, был не очень, мне показалось, что крыша — это как башенка на детской площадке. Думала, максимум — не удержу равновесие и упаду на колени. А там был третий этаж! Я приземлилась на грудину, задохнулась на какое-то время. Но потом встала и как ни в чем не бывало пошла играть. И только вечером, когда я мылась перед сном, мама увидела синяк в полспины и повезла меня в больницу. В итоге — компрессионный перелом позвоночника. Несколько месяцев на вытяжении. Никакого спорта. И конечно, уже никакого желания прыгать с крыш.
Мама тогда очень испугалась. Папы на даче не было, он приехал в больницу и со мной не разговаривал. Очень злился. Компрессионный перелом — нездорово, конечно, но все-таки не очень опасно. Хотя теперь нет-нет да и прихватит межреберная невралгия.
Нет, ну а что вы хотите? Папа подростком тоже ломал спину. Прыгнул с утеса в реку, а утес подмыло, и он ткнулся головой в дно. Думаю, он и не разговаривал со мной, потому что испытал дежавю. К счастью, все обошлось. И с ним, и со мной.
Папа, надо сказать, вообще меня никогда не ругал, не наказывал, не назначал санкций. У него другой инструмент давления. Он мог просто сказать: «Это было как-то не очень...» И все! Ни крика, ни размахивания руками. Правда, фразу он эту говорил так, что я четко понимала: совершила ужасное, сильно разочаровала. Он-то думал, что его дочь уже не такая маленькая и глупенькая, чтобы прыгать с крыши... После этого и ты начинаешь соображать: лучше я не буду так больше делать. Потому что это совсем не здорово.
А вот мама – женщина эмоциональная. Ей всегда надо задать кучу вопросов: ну как же так, почему, зачем? Сразу — активное обсуждение. Все необходимо понять, во всем разобраться. При этом она, как ни странно, тоже особо не ругалась. Просто такой человек — на все в жизни реагирует эмоционально. Актриса!
— В детстве вам, наверное, родителей не хватало?
— Мама родила меня примерно в моем нынешнем возрасте, и, конечно, я их с папой видела редко. Оба много работали. Особенно папа. Если он уезжал на съемки, его экспедиции, как правило, были длительными (он же и в Афганистане снимал, и в других отдаленных сложных местах). Со мной оставались няни, но чаще всего бабушки: Наталия Утевлевна (Тата) и Татьяна Федоровна.
У Таты было большое преимущество — она невероятно вкусно готовила. Прямо основательно, по-ресторанному. С шикарной сервировкой! Летом мы жили на даче. Я просыпалась часов в девять и шла к Тате на завтрак. Она варила мне овсяную кашу, рисовала на ней вареньем узоры, делала бутербродики. А потом мы пили с ней из фарфоровых чашек чай и вели светские беседы.
А еще она сочиняла интерактивные сказки. Это не то, что обычно рассказывают детям на ночь. У бабушки была сказка, которая присутствовала в жизни ребенка. «Посмотри, Маш, это мальчик Пиктус, — говорила Тата и показывала маленького человечка рукой, с помощью двух пальцев и ладони. — Он прилетел на бумажном самолетике из другой страны и сегодня утром угодил в открытое окно — прямо Тате на постель. Потом вышел из самолетика и сказал: «Мой дельтаплан сломался, извините, пожалуйста, мадам, нет ли у вас внучки? Я принц и ищу себе невесту...» С тех пор Пиктус жил у нас. Периодически он улетал в свою страну на других самолетиках, но непременно возвращался. Так как ждал моего 18-летия, чтобы предложить мне руку и сердце.
С бабушкой Таней мама нас отправляла в путешествия по всей стране. Еще я часто приезжала вместе с ней и дедушкой в деревню. Там был свой, сельский интерактив. Нужно было собрать малину, клубнику, яблоки, черную смородину, а потом закатать варенье. Я к бабушке и дедушке до сих пор с большим удовольствием еду. В деревне спокойно, кажется, что ты приехал в рай. Ешь себе малину с куста и пчелу отгоняешь, а вечером идешь в храм рядом с огромным озером, смотришь, как в это озеро садится солнце. Мой дедушка Коля родом из Рязанской области, там мама построила дом для них, в деревне Савватьма. Я туда приезжаю с мужем Никитой и кошками летом. Никита работает на веранде, а я кошек пасу.