Позитивные измененияБизнес

Своим путём

Разработка российского Стандарта отчетности об устойчивом развитии и его перспективы

На данный момент в России существуют несколько инициатив, направленных на упорядочение, стимулирование и развитие темы устойчивого развития. Ключевым подходом является находящийся в разработке по заказу Минэкономразвития России отечественный Стандарт отчетности об устойчивом развитии (проект которого имеется в распоряжении редакции). Журнал «Позитивные изменения» подготовил подробный материал об этом документе, включив мнения всех заинтересованных сторон. Не будучи связанными ни с одной из них и при этом обладая всеми необходимыми данными, мы можем позволить себе посмотреть на ситуацию со стороны, проанализировать ее и внести соответствующие предложения в разрабатываемый стандарт.

КСО, ЦУР или ESG?

Устойчивость социальной сферы и особенно таких ее экономических элементов, как социальные предприятия и некоммерческие организации, напрямую зависит от позиции и устойчивости бизнеса — как крупного, так и малого. Чем устойчивее бизнес, тем эффективнее развивается весь социальный сектор. Ведь благосостояние — это широкий спектр факторов, предполагающий решение социальных проблем от глобального до самого локального уровня жизни каждой семьи, человека.

Традиционно социальные инициативы опираются на то, что называют «социальной ответственностью бизнеса»: через филантропию и меценатство, спонсорство, социальные инвестиции, инновационные социально-предпринимательские проекты. Но в последние годы корпоративная социальная ответственность, знакомая по аббревиатуре «КСО», все чаще заменяется другими тремя буквами — «ЦУР», за которыми скрываются 17 Целей устойчивого развития ООН и их национальные локализации¹.

1. Президент России. (2020). Указ о национальных целях развития России до 2030 года. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/news/63728. (дата доступа: 26.03.2024).

Понимание, что весь крупный бизнес должен развивать КСО, превратилось в курс на достижение Целей устойчивого развития, а после — в ESG-повестку, согласно которой бизнес должен соответствовать стандартам развития в трех категориях: экологической, социальной и управленческой (Environmental, Social, Governance). ESG является финансовым инструментом мотивации и монетизации ЦУР. К таким инструментам относят: особые условия кредитования, займов, облигаций на уровне мировой финансовой системы и национальных финансов. В России это, в частности, «зеленая» и «социальная» таксономия. Кроме того, Банк России подготовил рекомендации по разработке методологии и присвоению ESG-рейтингов².

2. КонсультантПлюс. (2023). Банк России подготовил рекомендации по разработке методологии и присвоению ESG-рейтингов (рейтингов устойчивого развития). Режим доступа: https://www.consultant.ru/law/hotdocs/81057.html?ysclid=ls05xjdt2b543458434. (дата доступа: 26.03.2024).

Также был сформирован Национальный ESG Альянс, миссия которого — «способствовать укреплению национальной повестки устойчивого развития в России за счет консолидации усилий крупного бизнеса и государства»³. В 2022 году Альянс представил Атлас экосистемы ESG, включающий более 30 разделов, описывающих роли регуляторов, разработчиков стандартов и таксономий, агрегаторов и профессиональных пользователей нефинансовых данных, создателей сервисов и авторов различных проектов в этой сфере. При этом содействовать кратному масштабированию национальной повестки ESG в России, интегрируя в нее не только крупных лидеров ESG-трансформации, но и малые, и средние предприятия, а также общество в целом, планируется, согласно миссии, на горизонте 2030 г., то есть не на видимом горизонте.

3. Национальный ESG Альянс. (2023). Режим доступа: https://esg-a.ru/. (дата доступа: 26.03.2024).

Говоря о показателях ESG, важно видеть позицию государства. В 2021 году Президент РФ так сформулировал свое отношение: «ESG — это такой комплексный показатель того, как государство предполагает свое развитие на ближайшую среднесрочную и более отдаленную перспективу. Конечно, в центре внимания подобного развития должен находиться и находится человек. Российская Федерация отдает себе в этом отчет и не только потому, что хочет быть в тренде, но потому что в основе нашей политики, вся наша политика строится вокруг человека. Во всяком случае, мы пытаемся это делать»⁴.

4. Президент России. (2021). Инвестиционный форум «Россия зовёт!». Режим доступа: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/speeches/67241. (дата доступа: 26.03.2024).

В 2022 году Владимир Путин по итогам встречи с членами организации «Деловая Россия» дал поручение Правительству РФ «рассмотреть вопрос об определении критериев отнесения инвестиционных проектов к числу проектов, отвечающих требованиям концепции экологической, социальной и корпоративной ответственности (ESG), а также о предоставлении мер государственной поддержки участникам таких проектов»⁵.

5. Там же.

Спад интереса к ESG и формирование собственной локальной повестки

В 2023 году Счетная палата РФ провела анализ достижения ратифицированных Россией ЦУР ООН в 85 регионах России и отметила положительную динамику по большинству показателей⁶. Однако само восприятие ЦУР в регионах, равно как и осведомленность населения по данной тематике, пока находятся на невысоком уровне, а непосредственная деятельность субъектов по вопросам реализации ЦУР во многом зависит от специфики региона и заинтересованности высших должностных лиц.

6. Зайцев, Д. А. Счетная палата предложила создать реестр лучших практик реализации ЦУР в регионах. Счетная палата РФ. 28.09.2023. Режим доступа: https://ach.gov.ru/checks/sp-predlozhila-sozdat-reestr-luchshikhpraktik-realizatsii-tsur-v-regionakh?ysclid=ls09hig8dm293542431. (дата доступа: 26.03.2024).

По итогам того же 2023 года, из исследования hh.ru и экологического сервиса «Сохрани лес» следует, что большинство секторов экономики в России снизили зарплаты ESG-специалистам и сократили объем их найма⁷.

7. «Сохрани лес» и hh.ru: спрос на ESG-специалистов вырастет в 2024 году. Режим доступа: https://forest-save.ru/esg-blog/esg/soxrani-les-i-hh.ru-spros-na-esgspeczialistov-vyirastet-v-2024-godu. (дата доступа: 26.03.2024).

Все дело в том, что, несмотря на ратификацию в России ЦУР ООН, отечественная ESG-повестка как фактор обеспечения финансовой устойчивости, на основе которого рассчитывались крупные инвестиции и принимались решения о крупных международных финансовых операциях, за последние два года значительно изменилась. В связи с этим первые лица страны неоднократно озвучивали необходимость формирования собственной локальной повестки ESG.

В итоге, к середине 2023 года в России сформировались условия для переосмысления и становления новой концепции, в которую было бы логично сразу заложить человекоориентированную, социальную повестку — в вопросах развития прозрачности и взаимодействия с обществом, инклюзии, поддержки волонтерских и других гражданских инициатив, общего вклада и оценки позитивных изменений в обществе. Содержательной основой такого подхода стало более широкое понимание устойчивого развития, не ограниченного базовым набором показателей ESG. Далее мы рассмотрим несколько инициатив, появившихся в последнее время, которые развивают тему ESG-повестки в России.

Методические рекомендации по подготовке отчетности об устойчивом развитии

В ноябре 2023 года на сайте Министерства экономического развития РФ был опубликован документ «Об утверждении методических рекомендаций по подготовке отчетности об устойчивом развитии»⁸. В нем упоминается тот самый Стандарт отчетности, который на момент публикации еще находится в разработке.

8. Министерство экономического развития Российской Федерации. (2023). Приказ от 1 ноября 2023 г. № 764 об утверждении методических рекомендаций по подготовке отчетности об устойчивом развитии. Режим доступа: https://www.economy.gov.ru/material/file/70c9039795779d4b5b55c3 fb8066afd3/764_2023-11-01.pdf?ysclid=ls08hlska1138827320. (дата доступа: 26.03.2024).

В декабре 2023 года на выставке-форуме «Россия» в рамках форума «МыВместе» эксперты обсудили данный подход, предложив важные уточнения для будущей редакции стандарта. Дискуссия проходила в рамках стратегической сессии «Стандарт отчетности об устойчивом развитии как инструмент развития волонтерства и социальной вовлеченности жителей, предприятий и территорий»⁹.

9. YouTube. (2023). Обсуждение «Стандарт отчетности об устойчивом развитии». Режим доступа: https://youtu.be/a6RWL91-t80?si=t_NITfX0xaKhTWG4. (дата доступа: 26.03.2024).

Как рассказала в ходе дискуссии заместитель директора Департамента корпоративного регулирования Минэкономразвития России Ирина Филиппова, тема стандартизации оценки достижения ЦУР поднималась в концепции развития публичной нефинансовой отчётности ещё в 2017 году, и по распоряжению Правительства РФ министерство плотно над ней работало. В апреле прошлого года к этой теме вернулись на съезде РСПП, после которого появилось Поручение Президента РФ. Итогом проработки вопроса стали методические рекомендации Минэкономразвития России, утвержденные приказом и размещенные на сайте ведомства.

«Хочу подчеркнуть, что это добровольный, рекомендуемый к применению документ, — уточнила Ирина Филиппова. — Мы расцениваем его как минимальный набор рекомендаций, позволяющий компаниям, которые еще не вовлечены в процессы подготовки отчётности об устойчивом развитии, продемонстрировать итоги своей работы».

Документ содержит рекомендации организовывать взаимодействие с заинтересованными сторонами при подготовке отчетности, раскрывать показатели в ретроспективе хотя бы за последние три года для понимания динамики развития компании. Также для исключения недобросовестных практик и ошибок рекомендуется заверять отчетность на профессиональной основе — при помощи аудиторских компаний (в соответствии с имеющимся в редакции проектом Стандарта отчетности об устойчивом развитии).

Пул показателей был сформирован по итогам изучения различных стандартов отчетности компаний, а в качестве базы на начальном этапе были взяты стандарты ЮНКТАД ООН: экономические, социальные, управленческие и экологические¹⁰.

10. ЮНКТАД, или Конференция ООН по торговле и развитию, играет роль координационного центра по проблемам развития и смежным вопросам торговли, финансов, технологий, инвестиций и устойчивого развития. Ее главная задача состоит в содействии интегрированию развивающихся стран и стран с переходной экономикой в мировую экономику посредством торговли и инвестиций. Источник: https://vk.cc/cvIb7I.

«В рекомендациях мы указали те показатели, на которых стоит акцентировать внимание, и постарались очень чётко прописать, как непосредственно их считать и откуда брать, — пояснила Филиппова. — Для возможности сопоставления организаций между собой очень важно, чтобы год от года они раскрывали и считали показатели с единообразным подходом».

В блок социальных показателей были включены как внутренние, связанные с работниками и членами их семей, так и связанные с внешним социальным воздействием, например, участие организации в благотворительности. Если говорить о корпоративной социальной ответственности, то в блоке экономических показателей есть те, что связаны с устойчивым инвестированием.

Также, по словам Филипповой, уже после публикации методических рекомендаций вышел закон о дополнительной поддержке волонтерской деятельности, вступивший в силу с 1 января 2024 года. Кроме того, появились изменения в таксономии «зеленых» проектов, в частности, изменились компоненты, связанные с волонтерской деятельностью.

«В развитии методических рекомендаций предполагается разработка следующего документа — стандарта, который будет более объемным и подробным, — поделилась эксперт. — Сами же рекомендации не несут в себе регулирующего непосредственного воздействия, но мы понимаем, что это дает некий посыл, делает акцент на том, что важно госрегулятору и что важно бизнесу».

Оператором разработки стандарта по поручению Минэкономразвития является ВЭБ.РФ. В июне 2023 года на форуме «Сильные идеи для нового времени» госкорпорация представила Президенту РФ, на основе данных им поручений, собственную альтернативу ESG — «5C»: стабильное стратегическое развитие, внимание к сотрудникам и их семьям, социальные программы, окружающая среда и родная страна¹¹.

11. Президент России. (2023). Форум АСИ «Сильные идеи для нового времени». Режим доступа: http://special.kremlin.ru/events/president/transcripts/71554. (дата доступа: 26.03.2024).

По словам Дениса Бокова, управляющего директора Блока агента Правительства Российской Федерации ВЭБ.РФ, в направлениях, касающихся оценки достижения целей устойчивого развития, показатели не просто могут быть, а должны быть качественными, поскольку только так может измеряться эффективность этих направлений. «В своей работе мы используем эти принципы, — поделился эксперт, отвечая на наш вопрос, — но другими компаниями пока по-прежнему применяется и международный стандарт ESG. Одной корпорации ВЭБ.РФ сложно быстро переломить привычные практики, переложив их на отечественные рельсы. Но, еще раз отмечу, внутри корпорации это происходит, и по проектам социального воздействия у нас это получилось». Задача не в том, чтобы изменить парадигму, а в том, чтобы в той же парадигме изменить формулировку, чуть ее расширить и конкретизировать, уверен Боков.

Стандарт социального капитала бизнеса

Также существует альтернативный подход к вопросу от Агентства стратегических инициатив — «Стандарт социального капитала бизнеса», который призван на основе платформенного решения обеспечить координацию элементов сложившейся корпоративной практики в сфере ответственного ведения бизнеса и устойчивого развития, исключив противоречия, и предоставить на их основе общепризнанный механизм оценки и учета вклада деятельности организаций в повышение качества жизни в России.

Александр Синицын, руководитель проектного офиса по устойчивому развитию АСИ, рассказывая об этом стандарте, отметил его ключевое отличие от документов, подготовленных госрегуляторами, — намного большую гибкость. «К документам, выпускаемым госорганами, очень строгие требования, они не должны допускать никаких трактовок, поэтому в подобные стандарты включаются только показатели железно подтвержденные, — говорит Синицын. — Но рынок, конечно, задает вопросы о гибкости моделей оценки. И в этом случае вступаем мы, поскольку оператором нашего стандарта является НКО, выполняющая роль общественного института. Соответственно, мы можем себе позволить быть более гибкими, то есть, обеспечить развитие методологии и учет факторов, которые пока не настолько четко определены и стандартизированы, чтобы быть учтенными в документах госрегулятора».

Особенностью «Стандарта социального капитала бизнеса» является не просто раскрытие информации о том, каких целей достигла компания, а оценка соответствия результатов максимально широкому охвату показателей устойчивого развития. Туда включаются и количественные экономические показатели, основанные на методических рекомендациях Минэкономразвития, «курсе управления» Центробанка и некоторых распространенных практиках, и качественные показатели управления. Плюс то, что является одним из ключевых отличий отечественных методологий от мировой практики ESG, — оценка вклада в национальные цели, в укрепление страны.

«Важно то, что это именно оценка динамики, — акцентирует эксперт. — Для этого разработана целая система, в которую заложены количественный и качественный блоки, инструменты обратной связи, определенная методология, соответствующая общему подходу к оценке устойчивого развития. Блок качественной оценки очень важен, поскольку сама сфера устойчивого развития еще недостаточно устоявшаяся, чтобы можно было корректно и одинаково для каждого «посчитать» абсолютно все».

Оценка — это непрерывно развивающаяся история, поскольку сам предмет отличается от компании к компании, от отрасли к отрасли, общая система учета не настроена. Александр Синицын приводит в пример вопросы, связанные со здоровьем сотрудников, которые в разных компаниях могут решаться совершенно по-разному: от штатного врача до системы ДМС, доплаты по больничным и пр. Все это пока сложно привести к общему знаменателю, поэтому такие практики постоянно мониторятся и добавляются.

Для достижения ЦУР и внедрения национального, адаптированного списка соответствующих показателей, авторы предлагают учесть в Стандарте подход АСИ, использующий оценку соответствия результатов вышеупомянутым критериям. А именно включение, хотя бы в частичном формате, «Стандарта социального капитала бизнеса» в общую логику разрабатываемого официального документа Минэкономразвития России.

Экг­рейтинг ответственного бизнеса

Существуют и другие авторские подходы. К примеру, активно набирает обороты «ЭКГ-рейтинг ответственного бизнеса», формируемый Финансовым университетом при Правительстве РФ и Институтом демографической политики имени Д. И. Менделеева при поддержке ФНС России и Счётной палаты РФ. В представленном подходе рассматривается аббревиатура ЭКГ — экология, кадры, государство — и учитываются почти 100 000 предприятий страны¹².

12. ЭКГ-рейтинг.рф. (2023). ЭКГ-рейтинг ответственного бизнеса. Режим доступа: https://xn----etbbhpfd3axw8i.xn--p1ai/. (дата доступа: 26.03.2024).

Прокомментировать этот подход мы попросили Анастасию Горелкину, заместителя председателя совета директоров холдинговой компании «Сибирский деловой союз», сопредседателя комиссии по социальной ответственности и корпоративным коммуникациям Ассоциации коммуникационных агентств России (АКАР). Анастасия Горелкина уверена, что все инициативы по мотивации компаний развивать направление устойчивого развития — это позитивный знак для нашего общества. Все существующие крупные проекты — «Стандарт отчетности об устойчивом развитии», «ЭКГ-рейтинг» и «Стандарт социального капитала бизнеса» — призывают к одному: демонстрировать свои успехи не только с точки зрения финансовых показателей, но и с точки зрения социальной ответственности. Ведь чем больше у человека информации о том, как та или иная компания заботится о нем, его близких, обществе и стране, тем его жизнь спокойнее и гармоничнее.

«Сейчас на смену вектору ESG пришли сразу несколько проектов, которые переосмысливают глобальные вызовы, делают больший акцент на социальной ответственности и даже добавляют элемент «соревнований» через «ЭКГ-рейтинг», — рассказывает Анастасия Горелкина. — Это все в итоге позитивно скажется на бизнесе и его подходах как к запуску проектов, так и к их качеству. Ведь каждый хочет получить высокое место в рейтинге, а для этого нужно ориентироваться на наиболее успешные практики».

Эксперт отмечает, что в перечне базовых показателей отчетности об устойчивом развитии, опубликованном в ноябре прошлого года Минэкономразвития России, социальный блок на текущий момент включает только финансовые показатели, к примеру «расходы на организацию и проведение социальных, физкультурно-оздоровительных, медицинских мероприятий для работников и членов их семей». Это необходимо сегментировать и раскрывать более детально — показывать количество программ, на кого они направлены. Необходимо также расширять сам блок социальных показателей с учетом новых форм заботы о сотрудниках, их семьях, о демографии в целом, раскрывать данные об инклюзии, о развитии и поддержке талантов, программах по развитию духовно-нравственных ценностей. Помимо этого, особый акцент, на взгляд Горелкиной, нужно делать на коммуникационной составляющей социальных проектов, потому что иногда об их существовании не знают даже внутри компаний. Также часто бизнес не информирован о том, что о своих социальных проектах можно рассказывать, используя государственные меры поддержки, такие как социальная реклама. Все коммуникационные метрики стали бы важным дополнением к уже сформированным показателям.

Эксперт заостряет внимание на том, что именно социальная ориентированность отличает отечественный подход от принятой международной практики ESG, на которую до недавнего времени ориентировалась и РФ. «Сейчас большое количество исследований говорит о том, что у нашего общества есть запрос на знание и получение информации о социальных и экологических проектах», — резюмирует Анастасия Горелкина.

На взгляд авторов, логично дополнить Стандарт отчетности принципами, лежащими в основе «ЭКГ-рейтинга ответственного бизнеса». Это позволит на выходе получить максимально агрегированную и даже визуализированную историю с учетом мнений всех заинтересованных сторон.

Слабые стороны новых подходов

Проанализировав все инициативы и имеющиеся в нашем распоряжении документы, мы пришли к выводу, что практически во всех подходах имеет место одно общее слабое место. А именно — сам подход оценки носит очень ограниченный характер и строится на основе формального предоставления данных о финансовых и нефинансовых показателях без оценки социального эффекта, воздействия и влияния на устойчивое развитие.

К примеру, в проекте стандарта от Минэкономразвития России и ВЭБ.РФ есть определённые требования по направлению использования привлечённых средств — на проекты, признанные социальными, экологическими и пр. Однако оценка результатов этих вложений является необязательной и возложена на самого инициатора, что почти автоматически означает опасность формального проведения оценки лишь «для факта отчетности».

Все показатели измеряются либо в количестве потраченных денег, либо в процентах, либо в количестве охваченных мероприятиями человек, либо даже в количестве заседаний совета директоров и аудиторских заседаний и их посещаемости.

Плюс разработчики документа педалируют тему добровольности его применения — эта отчетность изначально не является обязательной. Но предполагается, что и в России все крупнейшие корпорации, задающие тон в финансах, в данном случае, в масштабах страны, будут ориентироваться на официальный стандарт. Если там не будет обязательного условия оценивания именно социального эффекта и воздействия, реализацию социальных проектов очень легко будет привязать к PR и другим подобным нуждам компании, не заботясь о достижении реального социального эффекта.

Ближе всех к истине, на наш взгляд, выступил ряд существенных стейкхолдеров-благополучателей (ИРИ, АВЦ, АНО «Пространство равных возможностей» и другие). Ранее к работе над проектом стандарта они не привлекались, однако по нашей просьбе предложили ряд важных поправок и дополнений в текущий проект стандарта.

В первую очередь было предложено раскрывать результаты деятельности организации с точки зрения достижения социального эффекта, социального воздействия в краткосрочном, среднесрочном и долгосрочном периодах. Рекомендовано также указывать как ожидаемые социальные эффекты и воздействия, так и реально достигнутые, в том числе незапланированные, проводить и раскрывать анализ причин полученных результатов; подкреплять оценку качественными и количественными показателями, подтвержденными обоснованными и доказанными данными.

Также следует описать проблемную ситуацию, требующую изменения, привести перечень целевых аудиторий, на которые будет оказан социальный эффект или социальное воздействие, описать, как и почему каждая из целевых аудиторий связана с проблемной ситуацией. Для обоснования и доказательности выбора и описания проблемы и ее причин, перечня целевых аудиторий и связи с решаемой проблемой, а также плана мероприятий рекомендуется пользоваться статистическими данными из авторитетных источников. Можно использовать и кабинетные исследования с разными источниками данных: от публикаций в СМИ до научных изданий, с указанием таковых. Кроме того, данные можно приводить из экспертных опросов специалистов, а также из собственных проведенных эмпирических исследований с раскрытием информации о них. Пригодится также изучение опыта ключевых проектов и/или организаций, направленных на решение поставленной проблемы, за последние 3 года.

«Стандарт должен создавать тренд, задавать тон и моду, он пишется на будущее, — считает Игорь Новиков, директор АНО «Пространство равных возможностей», член Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). — Как мы его напишем, такие компании увидим через несколько лет. Поэтому, если говорить не выходя за поле моего профессионального интереса, в итоговом документе должны быть отражены не только те аспекты деятельности организаций, по которым они привыкли отчитываться, но и те, о которых пока никто ничего в компаниях не слышал».

По словам эксперта, в проекте критически не хватает нескольких моментов. Если раньше от компании ждали простого рассказа о том, что было сделано хорошего, сейчас одним из ключевых аспектов деятельности бизнеса (и государства, и НКО) стало научение и импакт. Поскольку бизнес является драйвером развития, общество ожидает увидеть устойчивые компании, умеющие преодолевать вызовы и в процессе этого преодоления способные учиться и создавать новое. «Именно такие компании создают впечатление устойчивых, — убежден Новиков. — Вторым же из таких научений в эпоху BANI¹³ является способность выстраивать стратегические партнёрства с государством, НКО и другими компаниями для системного решения проблем всего общества. Для того чтобы сделать что-то в партнерстве, где имеют место разные культуры решения проблем, нужно выдерживать баланс, — и это уже история про гражданское общество, а не про игру в «лучшую компанию года в номинации «социальный прорыв». Каждый успешный продакт-менеджер знает: стратегия «волк-одиночка» или «один в поле воин» не приведут к созданию ценности, управление продуктом не состоится. Компаниям нужно научиться играть командами, и этот аспект обязательно должен быть отражен в стандарте».

13. Аббревиатура BANI расшифровывается так: B (Brittle) — хрупкий, А (Anxious) — тревожный, N (Nonlinear) — нелинейный, I (Incomprehensible) — непостижимый.

Также одним из важнейших моментов является вовлечение (или инклюзия) уязвимых и маргинальных групп. В настоящее время вовлечение привычно рассматривается как инструмент достижения разнообразия в команде. Те, кто вынужден идти в ногу со временем, изучать демографические прогнозы и прочее, активно пытаются покрыть дефицит организационной способности вовлекать «не таких, как все» в цепочку создания стоимости и потребление благ. Поэтому в стандарте должны быть более внятные и рассчитанные на ближайшее будущее требования относительно вовлечения уязвимых групп (люди с инвалидностью и ОВЗ, молодые специалисты, люди с мигрантским опытом, женщины с малолетними детьми, пожилые люди и проч.). «Речь должна идти не о простой демонстрации показателей найма (хотя, если компании начнут раскрывать эти данные, будет уже неплохо), а об организационных и иных инновациях», — акцентирует Новиков.

Понимая необходимость серьезной доработки стандарта, эксперт говорит о готовности включиться в его корректировку и дополнение, потому что практика донесения информации о деятельности компании не может быть разработана раз и навсегда, это итерационный процесс. Учитывая динамику, с которой меняется мир, пересматривать идеи и конкретные способы их воплощения в отчетах приходится довольно часто. «Нужно осознать, что донесение информации о деятельности компании в области устойчивого развития и иных аспектов, нуждается не во временных рабочих группах, а в сообществе постоянно действующих экспертов», — резюмирует Игорь Новиков.

Устойчивость и показатели

Безусловно, все имеющиеся методологии по-своему хороши — одно то, что подобные инициативы существуют и активно развиваются, уже является большим плюсом. Но, коль скоро мы говорим про устойчивость, необходимо сказать про те показатели, которые непосредственно связаны с этой устойчивостью с точки зрения социального воздействия. Когда в отчетности существуют исключительно количественные показатели, это никак не коррелирует с обещанием анализа или прогнозирования системных качественных изменений. Отсутствуют формула перехода, описание корреляции и т. п. Поэтому есть четкое понимание необходимости расширения списка показателей в сторону оценки социального воздействия и включения тем корпоративного волонтерства, инклюзивных практик, медиавоздействия в качестве показателей оценки.

На упомянутой выше стратегической сессии «Стандарт отчетности об устойчивом развитии как инструмент развития волонтерства и социальной вовлеченности жителей, предприятий и территорий» по результатам дискуссии был разработан проект резолюции, который мы считаем нужным привести здесь в неизменном виде. «Внести в первоначальный перечень предложений:

• Доработка раздела оценки социального эффекта;
• В отчетности показывать не количественные характеристики индикаторов и показателей, а основанные на них социальные эффекты;
• Усилить внимание к качественным показателям;
• В формировании перечня показателей опираться не только на международные стандарты и национальные цели ЦУР, но и на национальные проекты;
• Включить в оценку тематики развития сообществ и партнерств, развития некоммерческого сектора;
• Включить в оценку направление коммуникационных проектов; включение показателей на основе информационной повестки и качества кампаний (региональных кампаний, федеральных кампаний ИРИ, партнерств с АНО «Национальные приоритеты»);
• Показать необходимость показателей связи между экологическими и социальными (на их базе) проектами;
• Усилить внимание к показателям вовлечения сотрудников и жителей в управление предприятием и региональным развитием;
• Включить показатели, отражающие накопление и консолидацию социального эффекта (в том числе партнерства, сообщества, информационную повестку);
• Включить показатели реинтеграции сотрудников, уходящих с позиции в связи с выходом на пенсию, по болезни, по инвалидности;
• Включить показатели реализации инклюзивного подхода во всех направлениях внутренней и внешней деятельности компании;
• Сохранить в перечне экономических показателей «Устойчивые, в том числе «зеленые» инвестиции»;
• Раскрывать информацию об устойчивых инвестициях в разрезе направлений национальных таксономий».

Один из ключевых экспертов стратсессии — ведущий эксперт Института социально-экономического проектирования НИУ ВШЭ и главный редактор журнала «Позитивные изменения» Наталья Гладких — считает очень ценной дискуссию, возникшую в отношении разрабатываемого отечественного стандарта отчетности, поскольку это дает возможность высказать свои мнения представителям разных сторон. Слово «Стандарт» в названии документа определяет наличие в его содержании свода важных принципов, на которые всем важно ориентироваться и опираться. Поэтому эксперту хотелось бы, чтобы в итоге это был документ, помогающий не только компаниям и их стейкхолдерам в понимании своих результатов деятельности, но и задающий определенные нормы, рекомендации к тому, как это наиболее эффективно и результативно делать.

«В той версии стандарта, которая есть сейчас в виде рабочего документа, обращают на себя внимание несколько важных моментов. Первый — это очевидный разрыв в риторике повествования в документе в той части, где описывается, зачем нужен стандарт, что он дает, что включает и т. п., и в том, какие в итоге предлагаются конкретные действия и показатели», — говорит Наталья Гладких.

Так, по ее словам, в первой части активно используется терминология из сферы оценки воздействия или импакта, например:

«Под информацией, связанной с устойчивым развитием, понимается информация о воздействии, рисках и возможностях организации, связанных с устойчивым развитием»;

«Полезность информации, связанной с устойчивым развитием, повышается, если информация сопоставима, поддается проверке, своевременна и понятна, а также достаточна для того, чтобы отразить существенное воздействие на экономику, окружающую среду и социальную сферу и дать заинтересованным лицам (сторонам) возможность оценить результаты деятельности организации (принцип полноты) за отчетный период».

«При этом в блоке показателей нет ничего, что мы могли бы отнести к социальному воздействию. Индикаторы представлены преимущественно различными характеристиками деятельности — количество вовлеченных сотрудников, количество потраченных средств и т. п. Каким было воздействие от этой деятельности остается совершенно за границами этого списка», — добавляет эксперт.

Второй важный недочет, который она отмечает, — это лежащий в основе логики описания и оценки результатов принцип «чем больше потрачено, тем лучше». Значительные затраты компании на социальные цели в логике стандарта автоматически означают, что она «молодец», об эффективности же этих вложений ничего не говорится. Не имеет значения, что именно изменилось в регионе или в стране благодаря таким расходам. И если будет найдено более экономичное решение, в текущей логике стандарта это будет означать ухудшение положения компании на фоне других.

«Давно распространенная логика социальных инвестиций, предполагающая обязательную оценку получаемых результатов (а не описание характеристик того, что сделано или потрачено), полностью отсутствует в текущей версии стандарта, хотя она, на мой взгляд, необходима, — говорит эксперт. — Пока мы не будем задавать вопросы не только о том, сколько потрачено средств, но и какими были результаты от этих вложений, мы не сможем говорить о результатах, собственно, в терминах социального воздействия, как это заявлено в описании замысла стандарта».

Область социального проектирования развивается, как и любая отрасль науки и практики, усложняются формы разработки проектов, подготовки отчетов. Это можно заметить на примере Фонда президентских грантов, где регулярно проходит обновление, добавление новых элементов и акцентов в формах заявок на получение финансирования. Например, в текущей версии заявки важно не только описать замысел проекта, но и обосновать его актуальность ссылками на релевантные источники. Делается акцент на доказательности предлагаемого в проекте подхода к решению проблемы. Некоторые грантодающие организации переходят на заявки в формате так называемой теории изменений, в которой должны быть четко определены не только проблемы, их источники, но и каждое мероприятие должно быть описано в пространстве создаваемых результатов на трех уровнях — непосредственных результатов, социальных эффектов, социального воздействия. Теория изменений используется и в деятельности государственных органов при планировании стратегических проектов^14.

14. Ким, А. И., Копыток, В. К., Филиппова, Ю. А. & Цыганков, М. В. (2020). Применение теории изменений для стратегического аудита и стратегического планирования в России. Счетная палата Российской Федерации, Центр перспективных управленческих решений. Режим доступа: https://ach.gov.ru/upload/pdf/AuditInsights.pdf. (дата доступа: 26.03.2024).

«Рассказывать о результатах, а тем более воздействии своих проектов и программ, в терминах характеристик деятельности — «проведено столько-то мероприятий, потрачено столько-то средств» — давно не принято в «третьем секторе» и все сложнее в государственном, — делится информацией Наталья Гладких. — Если мы зададим стандарт для бизнеса, в котором важен результат не как изменение, а только как форма — это будет шаг назад на языке теории и практики социального проектирования, сферы социальных инвестиций, разработанных на сегодняшний день методов и подходов к оценке воздействия».

Также необходимо стандартизировать доказательность и обоснованность используемых социальных и экологических практик. Критически важным является то, насколько проверенной является используемая технология и предполагаются ли процедуры мониторинга и оценки изменений, запланированных и незапланированных эффектов, возникающих в ходе реализации проекта/программы, деятельности компании в сфере устойчивого развития в целом. В случае НКО, особенно если речь идет о проекте с финансированием третьей стороной — грантодающей организацией, социальным инвестором — деятельность регулярно подвергается оценке и контролю. В ситуации же, когда проект/программу инициирует бизнес, у него нет «контролирующего» органа, который бы обратил внимание на уровень доказательности используемой практики. Если такое указание не будет вынесено в стандарт, КСО-программы могут превратиться в «пространство экспериментов над людьми и природой».

Также, как считает эксперт, в стандарт необходимо внести понятия модели оценки. Это важный термин, отражающий описание того, как будут оцениваться результаты, как будет проходить сбор данных о достигаемых изменениях, а также кто и как, на каком этапе, будет в эту оценочную деятельность вовлечен. По мнению Натальи, практика обращения к аудиторским компаниям за оценкой социального воздействия совершенно не распространена среди социальных инвесторов или некоммерческих организаций. Фиксация того, что цифры посчитаны правильно, вряд ли может дать какую-то выгоду, инсайт, новое знание проектной команде, организации, с точки зрения ее устойчивого развития. Если говорить о внешней, независимой «оценивающей» стороне, предполагающей партнерство «с пользой», речь может идти скорее о вузах, где можно найти экспертизу, исследователей, проверенные научные подходы.

«Стандарт станет действительно стандартом, важным и полезным документом, в том случае, когда он из представленной сейчас риторики «мы вам поставим оценку — и это может быть «двойка»» перейдет к расширению представлений компаний о том, как может быть еще описан их вклад в устойчивое развитие, во всей его полноте и красоте, — подводит итог Наталья Гладких. — Когда в нем будут представлены различные варианты, как любая организация, любого масштаба, может «рассмотреть себя» еще лучше в этом новом прекрасном зеркале. Будут описаны подходы, методы, помогающие выстроить внутри компании свои модели оценки, с учетом специфики деятельности и без какой-либо «карательной» коннотации. Выгода должна заключаться прежде всего в выгоде для самой компании — «любования» создаваемыми ею изменениями в такой уникальной и невероятно важной сфере как устойчивое развитие».

В качестве резюме Наталья Гладких предложила конкретные рекомендации для внесения корректировок в стандарт. Ключевым моментом является то, что все меры, реализуемые в рамках деятельности по устойчивому развитию, должны соответствовать требованиям доказательности и обоснованности. В частности:

1. Должны быть четко определены решаемые проблемы и установлены их причины, с опорой на имеющиеся данные, опыт других подобных проектов и т. п.

2. Должны быть описаны целевые аудитории всех реализуемых программ и проектов.

3. Должен быть четко определен план мероприятий и очевидна взаимосвязь реализуемых действий с проблемами, их причинами, а также планируемыми результатами, изучен опыт реализации подобных проектов, эффективности использования выбранного подхода (социальной, экологической технологии).

4. Должны быть четко прописаны для каждого мероприятия: непосредственные результаты, социальные эффекты, социальное воздействие.

5. На этапе планирования деятельности указывается планируемый план мероприятий и их результатов, а также индикаторов, позволяющих делать вывод о достижении/не достижении планируемых изменений.

6. Для каждого проекта или программы, реализуемых в рамках достижения устойчивого развития, должна быть разработана модель оценки, предполагающая систему мониторинга и оценки достигаемых изменений, в соответствии с системой индикаторов.

7. Для каждого проекта или программы, реализуемых в рамках достижения устойчивого развития, рекомендуется провести расчет индекса доказательности и обоснованности.

8. Разработка и реализация модели оценки воздействия проекта/программы устойчивого развития, отражающей достигаемые (достигнутые) ею изменения, может осуществляться организацией самостоятельно либо с привлечением исследовательских и иных профильных компаний, научных организаций, в том числе на базе научно-исследовательских университетов.

Представленные рекомендации не ограничены конкретным разрабатываемым на федеральном уровне документом, — скорее, их можно и нужно считать применимыми в режиме реального времени и для любой корпорации уже сейчас. Что, безусловно, не отменяет их логичности для включения в национальный Стандарт отчетности.

Закончить обзор хочется данными опроса за ноябрь 2023 года от рейтингового агентства «Эксперт РА», согласно которому почти 80% нефинансовых и 60% финансовых компаний будут готовить отчет об устойчивом развитии по итогам года¹⁵. Эту тенденцию замечают и поддерживают и государственные органы. И важно, чтобы в эту работу включались все больше лидеров социальных изменений.

15. Эксперт РА. (2023). Устойчивое развитие в России: основные тенденции 2023 года. Режим доступа: https://raexpert.ru/press/articles/katasonova_vedomosti_jan2024/. (дата доступа: 26.03.2024).

Татьяна Печегина, журналист

Владимир Вайнер, директор Фабрики позитивных изменений

Following Your Own Course

Development of the Russian Sustainable Development Reporting Standard and its Prospects.

At present, there are several initiatives in Russia aimed at organizing, stimulating, and developing the concept of sustainable development. The principal approach is the domestically developed Standard for Sustainable Development Reporting (a draft of which the editorial board got access to), which is being created at the request of the Russian Ministry of Economic Development and Trade. Positive Changes Journal has compiled an in-depth analysis of this document, encompassing the perspectives of all interested parties. Being unaffiliated with any of these groups, yet possessing all necessary information, we can afford to examine the situation from an objective standpoint, analyze it, and propose pertinent contributions to the standard in development.

CSR, SDG, or ESG?

The sustainability of the social sphere, particularly its economic constituents like social enterprises and non-governmental organization, is intrinsically linked to the position and sustainability of businesses, whether large or small. The more sustainable the business, the more effectively it bolsters the development of the entire social sector. Well-being represents a broad spectrum of factors that encompass addressing social challenges from the global scale down to the local level of individual lives and their families.

Traditionally, social initiatives rely on what is termed “corporate social responsibility”: through philanthropy and patronage, sponsorship, social investments, and innovative social entrepreneurship projects. However, in recent years, the familiar acronym “CSR” is progressively being supplanted by the abbreviation “SDG,” representing the 17 UN Sustainable Development Goals and their respective national applications.¹

1. President of Russia. (2020). Decree on Russia’s National Development Goals through to 2030. Retrieved from: http://www.kremlin.ru/events/ president/news/63728 (accessed: 26.03.2024)

The recognition that all major businesses should embrace CSR has evolved into a strategic pursuit of sustainable development goals, subsequently forming an ESG agenda, which dictates that businesses meet developmental criteria across three domains: environmental, social, and governance. ESG serves as a financial mechanism to incentivize and quantify the SDGs. These mechanisms include preferential terms for lending, bonds and other forms of borrowing within the global financial system and national finance frameworks. In Russia, this particularly refers to the “green” and “social” taxonomies. Furthermore, the Bank of Russia has formulated recommendations for developing a methodology and assigning ESG ratings.²

2. ConsultantPlus. (2023). The Bank of Russia has provided guidelines on developing methodologies and assigning ESG ratings (sustainability ratings). Retrieved from: https://www.consultant.ru/law/ hotdocs/81057.html?ysclid=ls05xjdt2b543458434 (accessed: 26.03.2024).

The National ESG Alliance was also established, with a mission to “fortify the national sustainable development agenda in Russia by uniting the efforts of large-scale business and the government.”³ In 2022, the Alliance launched the ESG Ecosystem Atlas, which features over 30 sections detailing the roles of regulators, standards and taxonomy developers, data aggregators, and professional users of non-financial data, as well as creators of services and authors involved in diverse projects in this domain. Simultaneously, it is envisaged to considerably scale up the national ESG agenda within Russia, incorporating not just prominent ESG transformation leaders but also small and medium-sized enterprises, as well as the society at large, by 2030, which is beyond the immediate horizon.

3. National ESG Alliance. (2023). Retrieved from: https://esg-a.ru/ (accessed: 26.03.2024).

Discussing ESG indicators, it is crucial to understand the stance of the state. In 2021, the Russian President expressed his viewpoint as follows: “ESG is a comprehensive gauge of how a state envisions its progression for the near future and beyond into the medium and long term. Undoubtedly, such development must place the individual at its core, which is what it does. The Russian government fully recognizes this, not merely to keep to the trend but because our entire policy is founded around the individual. At least that’s what we are certainly striving to do.”⁴

4. President of Russia. (2021). Investment Forum “Russia Calling!”. Retrieved from: http:// www.kremlin.ru/events/president/transcripts/ speeches/67241 (accessed: 26.03.2024).

In 2022, Vladimir Putin, after convening with members of the Business Russia organization, directed the Russian Government to “explore defining criteria for classifying investment projects in line with the standards of environmental, social, and governance responsibility (ESG), and to consider state support for such project participants.”⁵

5. Ibid.

Waning interest in esg and developing a localized agenda

In 2023, the Accounts Chamber of the Russian Federation conducted an evaluation of the UN SDGs ratified by Russia in its 85 regions and acknowledged positive trends in the majority of indicators.⁶ Yet, the actual understanding of SDGs within the regions, as well as public awareness of the topic, remains at a modest level, with the implementation by local authorities being highly contingent upon regional specificity and the engagement of senior officials.

6. Zaitsev, D. A. The Accounts Chamber has suggested establishing a registry of exemplary SDG practices in the regions. Accounts Chamber of the Russian Federation. 28.09.2023. Retrieved from: https:// ach.gov.ru/checks/sp-predlozhila-sozdat-reestrluchshikh-praktik-realizatsii-tsur-v-regionakh?ysclid =ls09hig8dm293542431 (accessed: 26.03.2024).

Based on a 2023 study by hh.ru and the ecological service “Save the Forest,” it appears that the majority of Russia’s economic sectors have decreased the salaries of ESG specialists and scaled back their recruitment.⁷

7. “Save the Forest” and hh.ru: Anticipated growth in demand for ESG specialists in 2024. Retrieved from: https://forest-save.ru/esg-blog/esg/soxrani-les-i-hh. ru-spros-na-esg-speczialistov-vyirastet-v-2024-godu (accessed: 26.03.2024).

The reality is, despite the ratification of UN SDGs by Russia, the national ESG agenda as a basis for financial stability — upon which large investments were forecasted and decisions for significant international financial dealings were made — has seen substantial shifts over the past couple of years. Consequently, the nation’s leading figures have repeatedly emphasized the necessity of creating a bespoke, local ESG agenda.

By mid-2023, Russia had established the conditions necessary for reevaluating and forming a novel concept, one that would naturally incorporate a human-centered, social agenda addressing the development of transparency and engagement with society, inclusivity, support of volunteer and other civic initiatives, and the overall contribution to and assessment of positive social changes. This approach rests on a broader comprehension of sustainable development, not restricted to a narrow set of ESG benchmarks. Let us now consider a number of recent initiatives that have been introduced, fostering the development of the ESG discourse in Russia.

Methodological recommen­ dations for sustainable development reporting

In November 2023, the Ministry of Economic Development of the Russian Federation published the document “On Approval of Methodological Recommendations for the Preparation of Sustainable Development Reporting.”⁸ It refers to that very Reporting Standard that, at the moment of publishing, was still in the phase of development.

8. Ministry of Economic Development of the Russian Federation. (2023). Order No. 764 dated November 1, 2023, on the approval of methodological recommendations for sustainable development reporting. Retrieved from: https://www.economy.gov.ru/material/file/70c9 039795779d4b5b55c3fb8066afd3/764_2023-11-01. pdf?ysclid=ls08hlska1138827320 (accessed: 26.03.2024).

At the WeAreTogether forum during the “Russia” exhibition in December 2023, experts discussed this approach, suggesting significant refinements for the forthcoming iteration of the standard. This discussion was held within the framework of the strategic session titled “Sustainability Reporting Standard as a tool for fostering volunteerism and social engagement among residents, businesses, and territories.” ⁹

9. YouTube. (2023). Discussion on the “Sustainable Development Reporting Standard.” Retrieved from: https://youtu.be/a6RWL91-t80?si=t_ NITfX0xaKhTWG4 (accessed: 26.03.2024).

Irina Filippova, the Deputy Director of the Department of Corporate Regulation at the Russian Ministry of Economic Development and Trade, stated in the discourse that the issue of standardizing the assessment of the SDG achievement was initially raised in the 2017 development concept of public non-financial reporting, with the Ministry actively working on it following government directives. This subject was revisited in April last year during the RSPP Congress, leading to a directive issued by the President of the Russian Federation. The culmination of this work was the methodological guidelines developed by the Russian Ministry of Economic Development, approved and then published on the ministry’s website.

“I want to highlight that this is a discretionary, advisory document,” said Irina Filippova. “We consider it a fundamental set of guidelines that enables companies not yet engaged in sustainability reporting processes to exhibit their work results.”

The document contains recommendations for organizing stakeholder engagement in report preparation, and for revealing historical data for at least the past three years to understand the development dynamics of the company. Additionally, to prevent dishonest practices and errors, it is advised that reports be professionally verified — through auditing firms (according to the existing draft of the Sustainable Development Reporting Standard available to the editorial board).

The set of indicators was compiled from an analysis of various reporting standards of companies, with the United Nation’s UNCTAD standards on economic, social, governance, and environmental aspects being the baseline at the initial stage.¹⁰

10. UNCTAD, the United Nations Conference on Trade and Development, serves as the coordinating center for issues of development and related areas of trade, finance, technology, investment, and sustainable development. Its central mission is to assist in the integration of developing countries and transition economies into the global market through trade and investments. Source: https://vk.cc/cvIb7I.

“In the guidelines, we pinpointed the metrics that warrant attention and endeavored to precisely define how to calculate them and their sources,” Filippova says. “For organizations to compare against one another, it’s critical that they consistently disclose and compute these metrics year over year using a uniform approach.”

The social indicators spectrum now includes factors related to both internal stakeholders, like employees and their families, and external social effects, such as the organization’s involvement in philanthropy. When discussing corporate social responsibility, the economic indicators also encompass those related to sustainable investing.

Furthermore, Filippova noted that following the publication of the methodological recommendations, legislation supporting additional volunteer activities was enacted, coming into effect on January 1, 2024. Additionally, there have been revisions to the taxonomy of green projects, notably those elements associated with volunteer activities.

“As we progress with the methodological recommendations, the subsequent phase provides for creating a more comprehensive and detailed Standard,” said the expert. “While these recommendations themselves don’t exert regulatory impact, they signify the priorities of the government regulator and business community.”

The development of the Standard is being orchestrated by VEB.RF, by mandate of the Ministry of Economic Development. At the “Strong Ideas for New Times” forum in June 2023, VEB.RF presented to the President its alternative to ESG — ‘5C’: consistent strategic development, consideration of employee and family welfare, social programs, environmental care, and dedication to the homeland.¹¹

11. President of Russia. (2023). ASI “Strong Ideas for New Times” Forum. Retrieved from: http://special. kremlin.ru/events/president/transcripts/71554 (accessed: 26.03.2024).

According to Denis Bokov, Managing Director of the VEB.RF Government Agent Block, in the context of evaluating the achievement of sustainable development goals, it is imperative that the indicators be qualitative. This approach is essential for accurately measuring the effectiveness of efforts in these domains. “We incorporate these principles in our operations,” the expert disclosed when questioned, “although other companies continue to adhere to the international ESG standard.” It is challenging for a single entity, VEB.RF, to rapidly overhaul established practices and redirect them onto domestic tracks. However, I must point out that within the corporation this is happening, and in terms of social impact projects, we’ve been successful.” The objective is not to alter the paradigm, but rather to refine the language within the existing paradigm, to broaden it slightly and make it more precise, Bokov contends.

Alexander Sinitsyn, the head of the ASI Sustainable Development Project Office, noted a significantly greater flexibility of this standard as a key difference from the documents prepared by state regulators. “The documents issued by governmental agencies have very strict requirements, and they should not allow for any interpretations, so only iron-clad confirmed indicators are included in such standards,” explains Sinitsyn. “However, the market is, of course, raising questions about the flexibility of assessment models. And that’s where we come in, as the operator of our standard is an NGO that serves the role of a public institution. Consequently, we can afford to be more flexible, meaning we can foster the development of methodologies and take into account factors that aren’t yet so clearly defined and standardized as to be included in the documents of state regulators.”

A unique feature of the “Business Social Capital Standard” is that it does not merely disclose what goals the company has achieved, but also evaluates the extent to which the results align with the broadest possible range of sustainability indicators. This includes both quantitative economic indicators, based on methodological recommendations from the Ministry of Economic Development, the Central Bank’s directives, and common practices, as well as qualitative management indicators. Plus, what sets it apart from global ESG practices is its emphasis on contribution to national goals and the reinforcement of the country.

“It’s essential to recognize that we’re assessing dynamics,” says the expert. ”For this, we’ve developed a system encompassing quantitative and qualitative blocks, feedback tools, and a specific methodology that aligns with the overall approach to sustainable development assessment. The qualitative assessment block is extremely important because the field of sustainable development is not yet so established that everything can be accurately and uniformly quantified for everyone.”

Evaluation is an ongoing narrative because the subject varies from company to company, industry to industry, and a one-size-fits-all accounting system has not been set up. Sinitsyn quotes examples such as employee health issues, which different companies may address in various ways, from on-site doctors to comprehensive medical insurance plans, sick pay supplements, and so forth. These practices are not yet standardized, so they are continuously monitored and updated.

To achieve the Sustainable Development Goals and implement a nationally customized list of relevant indicators, the authors suggest incorporating the ASI approach into the Standard. This approach assesses whether results comply with specified criteria. Specifically, they recommend partially integrating the “Business Social Capital Standard” into the overall framework of the official document currently being drafted by Russia’s Ministry of Economic Development.

ECG rating of responsible business

Other original approaches exist, such as the increasingly popular ‘ESG Rating of Responsible Business,’ developed by the Financial University under the Government of Russia in collaboration with the Mendeleev Institute of Taxation, and supported by the Federal Tax Service and the Accounts Chamber of Russia. This approach is in line with the ESG acronym — environment, staff, and government — and takes into account almost 100,000 businesses throughout the country.¹²

12. ЭКГ-рейтинг.рф. (2023). ESG rating of responsible business. Retrieved from: https://xn---etbbhpfd3axw8i.xn--p1ai/. (accessed: 26.03.2024).

We sought commentary on this approach from Anastasia Gorelkina, Deputy Chairman of the Board of Directors of the Siberian Business Union Holding Company and Co-Chair of the Commission on Social Responsibility and Corporate Communications of the Association of Communication Agencies of Russia (ACAR). Anastasia Gorelkina is confident that all initiatives motivating companies to pursue sustainable development are a positive signal for our society. All the existing major projects — ‘Sustainability Reporting Standard,’ ‘ESG Rating,’ and ‘Business Social Capital Standard’ — advocate the same principle: to demonstrate success not merely from a financial performance perspective but also in terms of social responsibility. The more information a person has about how a company cares for him, his loved ones, society, and the nation, the more peaceful and harmonious their life becomes.

“Now, several projects have emerged that are rethinking global challenges, placing more emphasis on social responsibility, and even adding an element of ‘competition’ through the ‘ECG Rating’,” says Anastasia Gorelkina. “Ultimately, this will have a positive impact on businesses and their approaches to both project initiation and quality. Indeed, everyone aspires to achieve a high ranking, and to attain that, it’s essential to align with the most effective practices.”

The expert notes that the list of basic indicators for sustainable development reporting, published by the Ministry of Economic Development last November, currently includes only financial indicators in the social block, such as “expenditures on organizing and conducting social, fitness, and medical events for employees and their families.” This needs to be more detailed, showcasing the number and scope of the programs, and who they are intended for. It is also necessary to broaden the block of social indicators, considering new forms of care for employees, their families, overall demographics, and to provide data on inclusion, talent development and support, and programs aimed at fostering spiritual and moral values. Additionally, Gorelkina emphasizes the importance of communication in social projects, as sometimes even people within companies are unaware of such projects’ existence. Businesses often are not informed that they can promote their social projects using governmental support such as social advertising. Integrating communication metrics would greatly complement the existing indicators.

The expert highlights that it is the social focus that differentiates the Russian approach from the widely accepted international ESG practices, which Russia has also been following until recently. “There is significant demand in our society for knowledge and information about social and environmental projects,” concludes Anastasia Gorelkina.

The authors believe it is logical to enhance the Reporting Standard with principles that form the basis of the “ECG Rating of Responsible Business.” This enhancement would enable the final document to be highly aggregated and visualized, reflecting the perspectives of all stakeholders involved.

Weaknesses of new approaches

Upon reviewing all initiatives and the documents at our disposal, it became evident that all these approaches share a common weakness. Namely, the assessment approach itself is quite limited and is based on the provision of data on financial and non-financial indicators without taking into account the actual social impact and its influence on sustainable development.

For example, in the draft standard from the Ministry of Economic Development of Russia and VEB.RF, there are specified requirements for the allocation of funds to projects recognized as social, environmental, and the like. However, the evaluation of these investments is not mandated and falls on the initiator, which almost inevitably leads to formal assessments conducted merely for the sake of reporting.

Metrics are measured in terms of money spent, percentages, the number of people reached, or even the frequency of board of directors and audit committee meetings and their attendance.

Plus, the developers of the document emphasize the voluntary nature of its implementation, making this reporting initially non-mandatory. It is expected that in Russia, major corporations that set the tone in finance will, in this case on a national scale, adhere to the official standard. If the standard lacks a mandatory requirement for assessing the social impact, it would be very easy to align the implementation of social projects with PR or similar corporate needs, without genuine concern for achieving real social impact.

The closest to the truth, in our opinion, have been significant stakeholders with direct beneficiary interests such as IRI, AVC, ANO “Equal Opportunities Space,” and others. Previously, they were not involved in drafting the standard, but at our request, they offered significant amendments and additions to the current project.

First of all, it was suggested to disclose the organization’s activities in terms of achieving social impact and influence in the short, medium, and long term. It was also recommended to report both expected and actual social effects and impacts, including those that were unplanned, to conduct analysis and disclose reasons for the outcomes, and to back assessments with qualitative and quantitative indicators supported by valid and evidence-based data.

It is also advised to describe the problematic situation requiring change, list the target audiences affected, and explain how and why each group is connected to the issue. For substantiation of the choice of the problem selected, its causes, target audiences, and their relation to the issue, as well as the action plan, the use of statistical data from reliable sources is recommended. Desk research with various data sources can also be used, including media publications and academic papers, citing them as necessary. Additionally, data can be drawn from expert surveys, as well as from one’s own conducted empirical research with disclosure of information about the research. The experience of key projects and/or organizations addressing the issue over the past three years will also be useful.

“The standard should create a trend, set the tone for the future,” believes Igor Novikov, Director of ANO “Equal Opportunities Space” and a member of the Presidential Council for Civil Society and Human Rights. The way we write it will determine what kind of companies we will see in a few years. Thus, the final document should reflect not only those aspects of organizations’ activities that they are accustomed to reporting on but also those that are yet unknown within the companies.”

According to the expert, the project critically lacks several aspects. Whereas previously companies were expected to merely report good deeds, now a key aspect of business activity (including that of the government and NGOs) has become learning and impact. Since business drives development, the society expects to see resilient companies capable of overcoming challenges and learning and innovating through the process. “Such companies are perceived as sustainable,” Novikov is convinced. “One of the key lessons in the BANI¹³ era is the ability to establish strategic partnerships with the government, NGOs, and other companies for systemic problem-solving across the community.” Maintaining balance is key to collaborating effectively in partnerships with different problem-solving cultures, and this pertains more to civil society than to corporate accolades for “social breakthrough of the year.” Every successful product manager knows that a “lone wolf” strategy does not lead to value creation and product management will fail; companies must learn to work as teams, and this should be reflected in the standard.

13. BANI stands for: Brittle, Anxious, Nonlinear, Incomprehensible.

Also, a crucial aspect is the engagement (or inclusion) of vulnerable and marginalized groups. Currently, inclusion is conventionally seen as a means to achieve diversity within teams. Those who are compelled to keep pace with the times, study demographic forecasts and the like, are actively trying to cover the deficit in organizational capability to involve “not like everyone else” in the value creation chain and the consumption of goods. Therefore, the standard should include more coherent and near-future oriented requirements for the involvement of vulnerable groups (people with disabilities and special needs, young professionals, individuals with migration experience, women with young children, the elderly, etc.). “The conversation should not just be about the simple demonstration of hiring metrics (though it would be good if companies start to disclose this data), but about organizational and other innovations,” Novikov emphasizes.

Understanding the need for significant revisions to the standard, the expert speaks of being ready to engage in its adjustment and supplementation, because the practice of conveying information about a company’s activities cannot be developed once and for all; it is an iterative process. Given the dynamics with which the world changes, it is necessary to quite frequently revisit ideas and the specific ways of their implementation in reports. “We need to understand that conveying information about the company’s activities in sustainable development and other areas requires not just temporary working groups but a community of constantly active experts,” concludes Novikov.

Sustainability and indicators

Undoubtedly, all existing methodologies are commendable in their own right, and the mere existence of such initiatives is a big advantage. However, when talking about sustainability, it is essential to address indicators directly related to this concept in terms of social impact. When reports contain only quantitative metrics, they fail to correlate with promises of analyzing or forecasting systemic qualitative changes. What is missing is a transition formula or an explanation of correlations. Hence, there is a clear understanding of the need to expand the list of indicators, including assessments of social impact, as well as topics of corporate volunteering, inclusive practices, and media influence as evaluation indicators.

Following the strategic session “Sustainable Development Reporting Standard as a tool for the development of volunteering and social involvement,” a resolution draft was created based on the discussion outcomes, which we believe should be presented below unchanged.

“To add to the original list of suggestions:

• Finalization of the social effect assessment section;
• In reporting, show not quantitative characteristics of indicators and metrics, but social effects based on them;
• Increase focus on quality indicators;
• The list of indicators should be based not only on international standards and national SDG targets, but also on national projects;
• Include community and partnership development and non-profit sector development in the assessment;
• Include communication projects in the evaluation; inclusion of indicators based on information agenda and quality of campaigns (regional campaigns, federal IRI campaigns, partnerships with ANO “National Priorities”);
• Show the need for linkage indicators between environmental and social (based on them) projects;
• Increase focus on indicators of employee and resident involvement in the management of the enterprise and regional development;
• Include indicators reflecting the accumulation and consolidation of social impact (including partnerships, communities, information agenda);
• Include reintegration rates for employees leaving the position due to retirement, illness, disability;
• Include indicators for implementing an inclusive approach in all areas of the company’s internal and external activities;
• Retain “sustainable investments, including green investments” in the list of economic indicators;
• Disclose information on sustainable investments in terms of national taxonomies.”

Natalia Gladkikh, a leading expert of the Institute of Socio-Economic Design at the National Research University Higher School of Economics and Editor-in-Chief of the Positive Changes Journal, considers the discussion that has arisen regarding the domestic reporting standard under development to be very valuable, as it gives an opportunity for representatives of different parties to express their opinions. The word ‘Standard’ in the document title indicates the presence of a set of important principles in its content, which are essential for everyone to follow and rely on. Therefore, the expert would like the final document to be one that not only helps companies and their stakeholders understand their performance results but also sets certain standards and recommendations on how to do this most effectively and successfully.

“Several important points are noteworthy in the current version of the standard, which is still a work in progress. The first is the obvious gap in the narrative rhetoric in the document in the part where it describes why the standard is needed, what it offers, what it includes, etc., and in what specific actions and indicators are ultimately proposed,” says Natalia Gladkikh.

Thus, according to her, the first part actively uses terminology from the field of impact assessment, for example:

“Information related to sustainable development is understood as information about the impacts, risks, and opportunities of the organization associated with sustainable development”;

“The usefulness of information related to sustainable development increases if the information is comparable, verifiable, timely, and understandable, and also sufficient to reflect the significant impact on the economy, environment, and social sphere and to give interested parties the opportunity to assess the organization’s performance (the principle of completeness) for the reporting period.”

“However, within the block of indicators, there is nothing that could be attributed to social impact. Indicators are principally defined by various metrics of activity — such as the number of employees involved and the amount of funds expended. The actual impact of these activities remains conspicuously absent from this list,” the expert remarks.

A second significant flaw she notes is the underlying logic of describing and assessing results, the principle of ‘the more spent, the better’.” According to the standard’s logic, a company’s substantial investments in social objectives imply it is doing well, yet there is no comment on the actual effectiveness of these investments. The specific changes that have occurred in the region or country as a result of such expenditures are not considered relevant. If a more economical solution is identified, the current logic of the standard would interpret this as the company’s deteriorating position relative to others.

“The traditional rationale for social investment, demanding an essential evaluation of the achieved results rather than just a description of actions taken or expenses incurred, is strikingly missing from the current version of the standard. This component, in my view, is crucial,” states the expert. — “Until we pose questions not only about the volume of funds spent but also the tangible outcomes of such expenditures, we cannot truly speak of results in the terms of social impact, as is claimed in the intent of the standard.”

The realm of social project design is evolving, just like any branch of science or practice, and the methodologies of project development and reporting are increasingly complex. This is evident in the practices of the Presidential Grants Fund, where updates and the incorporation of new elements and focuses in application formats are routinely implemented. For instance, in the current iteration of the application, it is crucial not only to describe the project concept but also to validate its pertinence with references to pertinent sources. The document places emphasis on the evidential substantiation of the proposed approach to addressing the issue. Several grant-giving organizations are shifting toward applications based on the so-called theory of change, which mandates the clear definition not only of the problems and their origins but also a detailed description of each activity to be undertaken in relation to the three-tiered framework of immediate results, social effects, and societal impact. The theory of change also figures into the planning strategies of state bodies when conceptualizing strategic projects.¹⁴

14. Kim, A. I., Kopytok, V. K., Filippova, Yu. A., & Tsygankov, M. V. (2020). Use of the theory of change for strategic audits and strategic planning within the Russian context. Accounts Chamber of the Russian Federation, Center for Progressive Management Decisions. Retrieved from: https://ach.gov.ru/upload/ pdf/AuditInsights.pdf. (accessed: 26.03.2024).

“To speak of outcomes, and all the more of the impact of their projects and programs, in terms reflective of activity characteristics — ‘conducted so many events, spent so much’ — has long been outmoded in the ‘third sector’ and is becoming ever more challenging in the governmental sphere,” says Natalia Gladkikh. — “If we establish a benchmark for businesses wherein the end result is deemed significant not for its transformational nature but merely as a static form, this would represent a regression in the theory and practice of social project planning and social investment, methodologies and approaches to impact assessment developed thus far.”

It is also necessary to standardize the verifiability and justifiability of the employed social and ecological practices. Of crucial importance is the extent to which the utilized methodologies are substantiated and whether robust procedures for monitoring and assessment of changes — both intended and incidental effects arising within the course of a project or program’s execution — are in place. For NGOs, particularly when projects are financed externally — by grant-making entities or social investors — activities are regularly subjected to rigorous assessment and oversight. Conversely, when a project or program is initiated by a business entity, it lacks an overseeing body that would be obliged to pay close attention to the level of proof underpinning the practices utilized. If such guidance is not included in the standard, CSR programs may turn into a ‘space for experiments on people and nature.’

Additionally, the expert opines that it is essential to embed within the standard the concept of an assessment model. This pivotal term reflects the anticipated process by which results will be evaluated: how data on achieved changes will be collected, and who will be involved in these evaluative undertakings and how, at what stage. According to Natalia, the practice of soliciting assessment services from auditing firms for evaluating social impact is exceptionally uncommon among social investors or non-governmental organization. The mere fact that figures have been calculated correctly is unlikely to offer any significant insights or new knowledge to the project team or organization, particularly in terms of its sustainable development. When discussing an external, independent ‘evaluating’ party that implies a ‘mutually beneficial’ partnership, one should keep in mind universities, where expertise, researchers, and proven scientific approaches can be found.

“A standard will truly become truly significant and valuable when it transcends the prevailing narrative of ‘we’ll grade you — and you might get an F’ to enhance companies’ awareness of how they might further reflect their contributions to sustainable development in all its depth and beauty,” concludes Natalia Gladkikh. — “Once the standard encompasses varied approaches that enable any organization, regardless of size, to ‘see itself’ in a newer, more splendid light.” Described approaches and methods will assist companies in establishing their internal evaluative models, considering the unique aspects of their activities without any retributive implications. The chief advantage should inherently lie in the benefit it presents to the company itself — reveling in the transformations it prompts within the sphere of sustainability.”

In conclusion, Natalia Gladkikh put forth precise recommendations for modifications to be made to the standard. The fundamental point is that all activities conducted within the framework of sustainable development must meet criteria for evidence and validity. Specifically:

1. Issues to be addressed should be distinctly defined and their causes pinpointed, relying on existing data, knowledge from similar endeavors, etc.

2. All implemented programs and projects should describe their target audiences.

3. The action plan should be clearly defined and the relationship between the realized actions and the problems, their causes, as well as the planned results should be obvious, the experience of similar projects, the effectiveness of the chosen approach (social, ecological technology) should be studied.

4. The immediate results, social effects, and social impact should be clearly spelled out for each intervention.

5. The activity planning stage specifies the plan of activities and their results, as well as indicators to conclude on the achievement/ non-achievement of the planned changes.

6. For each project or program implemented within the framework of achieving sustainable development, an evaluation model should be developed, which implies a system of monitoring and evaluation of changes achieved, in accordance with the system of indicators.

7. For each project or program implemented within the framework of achieving sustainable development, it is recommended to calculate an evidence and validity index.

8. The development and implementation of a model for assessing the impact of a sustainable development project/program, reflecting the changes it achieves (achieved), can be carried out by the organization independently or with the involvement of research and other specialized companies, scientific organizations, including those based at research universities.

The recommendations provided are not confined to a specific federal document under development; rather, they are meant to be immediately applicable in real-time across any corporation. This does not, however, diminish their relevance for inclusion in the national Reporting Standard.

We would like to conclude the overview with data from a November 2023 survey by Expert RA rating agency, according to which almost 80% of non-financial and 60% of financial companies will be prepared to report on sustainable development at the end of the year.¹⁵ This trend is being noticed and supported by government agencies as well. And it is important that more and more leaders of social change are involved in this work.

15. Expert RA Rating Agency (2023). Sustainable Development in Russia: Key Trends 2023. Retrieved from: https://raexpert.ru/press/articles/katasonova_ vedomosti_jan2024/.(accessed: 26.03.2024).

Tatiana Pechegina, journalist

Vladimir Vainer, director, Positive Changes Factory

DOI 10.55140/2782-5817-2024-4-1-10-25

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl