Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Ирина Безрукова: «Во мне до сих пор живет девушка, которая верит в то, что не может же быть только «безнадега точка ру»
«Когда один студиец поступил в Щепкинское училище, и я приняла решение: надо ехать в Москву. Поделилась с бабушкой, та этого не одобрила. Убеждала: тебе нужна хорошая, надежная профессия. Однажды повезла в город Шахты, там располагалось училище, выпускавшее ткачих. Вошла в помещение, где царил жуткий грохот, в воздухе висела пыль, пахло машинным маслом, а девочки в синих халатах и платочках орали друг на друга, потому что по-другому было не расслышать, что тебе говорят, и сразу выскочила оттуда, заявив: уезжаем!
— Ирина, вы отпраздновали круглую дату...
— Она, если честно, воспринимается как-то странно.
— Но женщине столько лет, на сколько она выглядит. А выглядите вы замечательно! В любом случае это некое подведение промежуточных итогов в жизни. Что вы считаете своими самыми большими достижениями, а чего еще не удалось достичь? Говорю «еще», потому что верю — жизнь бесконечна. И пока мы так себя ощущаем, мы все можем.
— Ой, как мне нравится то, что вы говорите, сразу соглашусь. Я не из тех людей, которые планируют свое будущее далеко вперед, потому что убедилась: жизнь способна выбрасывать такие фортели! И уж точно не из тех, кто сосредоточен на своих достижениях или подводит какие-то итоги. Скорее всего, это от того, что у меня рабочее полушарие — не логическое, хотя логику, дисциплину, пунктуальность включать приходится постоянно, иначе в нашей профессии нельзя. Спектакль в театре начинается в семь часов, в шесть мы должны быть на месте, знать текст и, несмотря на состояние здоровья, выйти и максимально выложиться на сцене.
Я никогда не вела подсчет ролям, сыгранным мною в кино. Не готова сказать, сколько из них главных. Как-то разбирала свой архив и утилизировала почти все грамоты, которыми меня награждали. Подумала: кому они нужны, только место занимают. Рамочки отдала в театр, пригодятся бутафорам для оформления спектаклей.
По большому счету, не знаю, что вам ответить по поводу достижений. Когда я поступала на театральное отделение Ростовского училища искусств, и предположить не могла, что стану известной актрисой, узнаваемой, что снимусь в фильме, который получит «Оскар». Мне такое не могло присниться. Другое дело — шаг за шагом идти к своей цели и в какой-то момент благодаря своим усилиям оказаться в том месте, статусе, положении, которого ты достоин. Люди так устроены, что, когда взбираются на один пригорочек, пусть с трудом, пусть два шага вперед, шаг назад, пусть кругами, но оказываются на вершине, покорить которую мечтали, им это кажется нормальным.
Смотришь, а там есть что-то еще выше. Многие люди поднимались на Эверест, на Эльбрус, а я только в Гималаях еле взобралась на одну из гор — моему организму не очень подходят высоты в 5000 метров над уровнем моря. Поэтому просто живу, не задумываясь о подведении итогов. Я в процессе. Момент перехода в другую реальность, когда твоя душа говорит: хватит, в этом «кино» мы уже отснялись, отдохнем, еще не наступил.
— Вы востребованы не только в актерской профессии — вы член благотворительной организации «Возрождение», работали в Общественной палате Московской области, где занимались здравоохранением, социальной политикой. Что в этих сферах вам удалось сделать, кому помочь?
— В Общественной палате Московской области я работала, когда у меня было чуть больше времени. Это абсолютно благотворительная история, обходилась без кабинета, персонального водителя, ничего подобного не требовала. Сегодня для этого физически нет времени, а числиться там номинально не в моих правилах. Из того, что удалось сделать, — это помочь девочке, больной ревматоидным артритом. Я смогла пообщаться с министром здравоохранения Московской области, и вопрос с ее лечением был быстро решен. Государство выделяет таким больным две ампулы дорогостоящего препарата в месяц, тогда у больного наступает длительная ремиссия. Как только случаются перебои, болезнь стремительно возвращается. В аптеках не оказалось нужного препарата, а ребенку срочно нужно было делать инъекцию, иначе работа врачей пошла бы насмарку. И мне удалось эти ампулы добыть. Когда мне прислали видео, как девочка крутит педали велосипеда, смеется и все у нее хорошо, для меня это было невероятное счастье.
Еще в Подмосковье удалось создать центр для женщин, которые попадают в сложные жизненные ситуации, сталкиваются с насилием неадекватных пьющих мужей. Им в буквальном смысле некуда бежать из дома, нужны защита, угол для их маленьких детей. И вот появился центр, где безопасно, где им оказывают психологическую, медицинскую, юридическую помощь, пока ситуация не изменится. Это важно, чтобы человек не остался один на один со своим горем. Полиция не особо реагирует на семейные ссоры, считается, что милые бранятся — только тешатся. Но женщины иногда оказываются в смертельно опасных ситуациях. Теперь им есть куда пойти.
Я лично знакома с губернатором Московской области Андреем Юрьевичем Воробьевым, он неоднократно помогал решать разные вопросы, в том числе нашему театру. Когда Губернский театр только создавался, денег на его счетах не было никаких, театр еще ничего не заработал, а требовалось организовать тифлокомментирование для незрячих, установить специальное оборудование. Мы занялись этим первыми в стране, такого не было за всю историю царского, советского, российского театра. Но благодаря поддержке губернатора все удалось.
— Такое впечатление, что в Москве больше никто этим и не занимается.
— Обманчивое впечатление. Могу назвать Большой театр, где было прокомментировано две оперы. На презентации проекта и на опере «Кармен», которую комментировала моя коллега по институту, одна из лучших, я присутствовала лично. Тифлокомментирование проводилось в «Современнике», РАМТе и некоторых других театрах. В городах-миллионниках — Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Казани, других — работает по одному тифлокомментатору. Комментирование для незрячих уже делается в цирке, существует целая программа Росгосцирка. Я тоже в этом участвовала, презентовала тифлокомментирование в Тульском цирке, проводил его мой ученик. Я немного преподаю практику тифлокомментирования в театре в институте РЕАКОМП, где когда-то училась сама.
Со своей командой сделала проект по тифлокомментированию в Музее Льва Толстого в Ясной Поляне: любой незрячий человек может заранее купить билет на сайте, известить дом-музей и заказать эту функцию, которая будет для него бесплатной. Билеты разлетаются вмиг. Дом-музей небольшой, желающих его посетить много. Но туда впервые за всю историю, за все сто лет существования пустили экскурсантов с собаками-проводниками. Наши прекрасные коллеги из организации «Мудрый пес» познакомили с ними сотрудников музея, провели целую лекцию, потому что хранители музея ни в какую не хотели их пускать, говорили: ни одна собака здесь никогда не появится. Я объясняла: такая собака безопаснее школьника. За школьниками нужен глаз да глаз, а эти собаки летают в самолетах, лежат у ног хозяев в театре и не лают, не реагируют ни на выстрелы на сцене, ни на дым, ни на крики. Они так воспитаны, что, если на расстоянии до полутора метров от хозяина ничего не случается, дальше может происходить все что угодно, хоть цунами, хоть извержение вулкана, — они просто следят за безопасностью и помогают незрячим. А еще эти лабрадоры-ретриверы такие красивые!
К нам в театр с собаками-проводниками ходят просто как к себе домой. Этим собачкам наливают воды. Если надо подождать в фойе, хозяин дает команду, и собака ждет до антракта, потом хозяин выходит, общается с собакой, командует «Ждать!» и может возвращаться в зал. Зрители даже не знают, что в зале присутствует собака, потому что она никак себя не проявляет. Только когда видят ее в фойе, конечно, подходят и спрашивают, можно ли погладить, и с разрешения хозяина с радостью тискают этих собак.
— И это еще одна ваша благотворительная история, связанная с милосердием.
— Наверное, с этим можно согласиться. Я руковожу этим проектом в Московском Губернском театре, сама сегодня комментирую не так часто, но мы постоянно ищем деньги на оплату тифлокомментаторов, фонд при театре очень в этом помогает. Хочу, чтобы практиковались те, кто не так давно пришел в эту профессию. Я сегодня больше слежу за тем, чтобы все состоялось наилучшим образом. У нас служат одни из самых лучших тифлокомментаторов в стране, мы имеем самый богатый опыт и им делимся. В наш театр приходят на практику студенты.
— А что вам лично, как человеку, дает такая вовлеченность в благое дело? Какие отзывы вы получаете? Как это влияет на вашу жизнь?
— Невероятно украшает! Это эмоции. Когда видишь радость на лице человека, который никогда ранее не слышал сопровождение в театре, а иногда и слезы благодарности, тебя тоже переполняют чувства. Люди говорят: я впервые фактически увидел спектакль, я впервые не теребил свою жену, маму, папу, не спрашивал, что происходит на сцене, почему зал смеется. Они же слышат только текст, который произносят актеры. А есть же еще масса нюансов. Когда в спектакле «Пушкин» Дантес достает дуэльный пистолет и наводит на Пушкина, зал ахает. А они не знают, что последует выстрел, они к этому не готовы, а звучит выстрел достаточно громко. Для незрячих людей спектакль — как «Черный квадрат» Малевича: ничего не понятно.
А когда есть комментатор, который очень грамотно подводит к ситуации, когда незрячий слышит, что дуэльный пистолет направлен Дантесом в сторону Пушкина, он понимает, что происходит. Я где-то слышала фразу, что благотворительность, эмоции, которые испытываешь, когда ощущаешь себя нужным и, как тебе кажется, приносишь пользу, — это пик эгоцентризма. Ты делаешь что-то для других, видишь результат и получаешь удовольствие сам. То есть косвенно делаешь добрые дела в какой-то мере для себя.
— И слава богу, потому что в нашей жизни не так много поводов для радости. Мы переживаем о том, что происходит в стране, мире, с нами лично, с нашими близкими. Поэтому пусть появится хотя бы дополнительная радость от того, что ты нужен и востребован. И потом вы так замечательно об этом рассказываете!
— Первый спектакль, который я комментировала, посетила певица Диана Гурцкая. Подошла ко мне вместе с супругом, он сказал: «Ира, она первый раз не теребила меня за рукав, я спокойно сидел и смотрел на сцену, мы смеялись и плакали в одних и тех же местах».
Для незрячего так важно чувствовать себя наравне со всеми остальными, вместе проживать эмоции! Это для них неоценимый подарок. Они хотят так же, как все, спокойно приходить в театр, на балет, в музей.
— Заняты ли вы в спектаклях Губернского театра?
— Не думала, что в таком возрасте получу предложение сыграть Кручинину в «Без вины виноватые». Спектакль поставила потрясающая Вероника Вигг. Она живет в Англии, у нее там все хорошо, ее постановки отмечены театральными наградами. Фантастическая русская женщина, которая когда-то в 16 лет оказалась с мамой в Англии, там выучилась, работает. И тут ее пригласили поставить несколько проектов в Тверском драмтеатре, а наша заведующая литературной частью увидела на каком-то фестивале ее «Чайку». Так Веронику позвали и к нам. Чтобы стало понятно: она ставит спектакли в стиле Юрия Бутусова, да простит меня Вероника, но это самое точное сравнение, которое могу подобрать, хотя, конечно, у нее свой путь.
Это не классическое прочтение Островского, как в Малом театре, где Кручинину играла Элина Быстрицкая, и даже не спектакль Петра Фоменко в Вахтанговском театре, где играла Юлия Борисова, и не экранизация, которую снял Глеб Панфилов с Инной Чуриковой в главной роли. Называю эти фамилии и до сих пор не понимаю, как я, девочка из Ростова-на-Дону, играю роль, которая удостаивается таких сравнений. Вообще не понимаю, как такое может быть! Читала критические разборы нашего спектакля, в который Вероника заложила много смыслов и достаточно современно поработала с материалом.
Мне повезло, я работала с хорошими театральными режиссерами, десять лет играю спектакль «Бесконечный апрель» по пьесе Ярославы Пулинович, потрясающая пьеса, идет в разных странах. Достаточно простая история, но народ потом еще неделю пишет, какое осталось послевкусие, впечатление. Его поставила режиссер Анна Горушкина, ученица Леонида Хейфеца, это знак качества. Она наш штатный режиссер, много ставит, мне повезло, я начинала играть в этом спектакле с Андреем Ильиным, сейчас продолжаю с Ильей Носковым.
Режиссеры тоже люди, и актеры по-разному себя ведут, но в сложных обстоятельствах Вероника ни разу не повысила голоса, постоянно интересовалась: извините, я достаточно деликатно вам все объяснила? Вот так она общается. При этом, если встретишь ее в коридорах театра, никогда не скажешь, что это режиссер, к тому же имеющий большой бэкграунд. Она абсолютно лишена апломба, каких-то личностных масок. На репетиции — в черной футболке, тренировочных брюках, удобной обуви, потому что сидит на полу с артистами, показывает им, что делать. Она не думает, как выглядит, что на ней надето. Вероника — человек-процесс. При этом у нее невероятная материнская энергия, включенность в каждую секунду репетиции. Она часто повторяет: «Если в спектакле что-то не получилось или артист что-то сделал не так, это моя вина, меня так учили». При этом мама у нее психоаналитик, и, вероятно, она что-то от нее впитала либо получила в английской школе.