Художник Татьяна Андреева: «Меня интересует волновая природа всего»
Арт-журналист Катя Ланцман поговорила с художником Татьяной Андреевой о том, как поймать неуловимое, и о новом большом московском проекте
В работах представительницы оп-арта художника Татьяны Андреевой сходятся математика и интуиция. За последние два года ее «экспериментальные геометрии» были представлены на выставках «Квадрат и Пространство. «От Малевича до ГЭС-2» в «ГЭС-2», «Наука и Искусство» в Институте Гетти в Лос-Анджелесе и «Строя социалистические пространства» в Музее декоративных искусств в Берлине. О грядущем проекте, концертах классической музыки и отражениях Плещеева озера — эта беседа.
— Вы происходите из интересной семьи. Ваш отец Борис — ученый и политический диссидент, а мать — Анна Андреева, дизайнер тканей и ведущая художница фабрики «Красная роза» им. Розы Люксембург: разрабатывала дизайн известного на всю страну текстиля, вплоть до советского подарка английской королеве — платка в честь полета Юрия Гагарина в космос. В Третьяковской галерее на выставке «Лаборатория Будущего. Кинетическое искусство в России» были представлены работы из серии «Электрификация» и подписаны двумя именами — вашим и вашей мамы. Вам действительно удавалось работать вместе?
— Никогда. Мы очень разные и по характеру, и в работе. С одной стороны, мы все обсуждали всей семьей, потому что жили в очень маленьком пространстве. С другой, я могла взять что-то из работ, которые мама забраковала, и доделать, потому что знала, как. И наоборот, мама «докручивала» что-то из моего. Многие работы даже невозможно понять, кто начал, кто подхватил, а кто закончил. Чертил даже мой папа, и потом мой муж — он тоже был ученым.
Мама любила жизнь и динамику: маленькая шестиметровая кухня, на которую приходят голодные дети, то есть мы с двоюродными братьями. Мама сидит за единственным нашим столом — везде бумаги, краски, по ней и по ее работам ходит кошка, оставляя следы, и мама умиляется: «Я сделаю из этого цветочек, какой ритм!». Папа, стоя в дверях, угоманивал нас — не мешайте, мама работает. А она ему отвечала: «Мне нравится, когда вокруг жизнь». Мне же для работы нужна полная тишина, поэтому я любила ездить в мамину мастерскую, которую ей выделил МОСХ, на Щелковскую. Там, на последних этажах, было спокойно. Я все долго продумываю, больше работаю внутри, прежде чем что-то выдать. По характеру я больше похожа на отца.
— Ваш отец был математиком?
— Да, при этом увлекался горными лыжами, яхтами, теннисом, и мы очень любили с ним ходить в походы, спускаться на байдарках по полноводным рекам — Енисею и Лене. Мы всегда очень спокойно относились к антуражу — даже мама, которая происходила из очень обеспеченной семьи. У них был особняк в Тамбовской губернии, с уникальной инкрустированной мебелью из карельской березы, роялем, библиотекой, фотолабораторией, картинами, весь увешанный старинными иконами с лампадами, — ее отец был священник, дед — купец 1-й гильдии. Я много слышала рассказов про этот роскошный дом. Но ничего более прекрасного, чем палатка на берегу реки, для меня до сих пор не существует. Мои первые художественные импульсы в подростковом возрасте заключались именно в том, чтобы запечатлеть красоту природы. Родители не хотели, чтобы я была художником — это работа без зарплаты. Я все детство занималась спортом — большим теннисом, плаванием. Скорость, солнце, воду люблю с тех пор. И математика у меня шла более чем хорошо — поэтому семья хотела, чтобы я пошла по папиным стопам.