Династия Михалковых: от успеха в кино до признания в ресторанном бизнесе

Караван историйЗнаменитости

Михалковы

Фото: Микола Гнисюк/East News

Династия Михалковых богата талантами и ведет свое начало с XV века. В настоящее время главой семьи является режиссер и актер Никита Сергеевич Михалков. Его старший брат, режиссер Андрей Кончаловский, создал фильм «Сибириада» и другие кинокартины. Дочери Михалкова Анна и Надежда — успешные актрисы, пробуют себя и в режиссуре. Старший сын Степан начинал как актер, но ушел в ресторанный бизнес. Сын Артем — продюсер. На данный момент у Никиты Сергеевича 13 внуков. Многие из них заняты в творческих профессиях.

Никита Михалков: «Своим детям я никогда ничего не запрещал и не отговаривал, они шли своей дорогой»

— Никита Сергеевич, готовясь к нашему интервью, я перечитала все, что касается истории рода Михалковых. Сегодня информации довольно много, а как с этим обстояло дело в советское время? Ведь в ту эпоху аристократические корни старались, мягко говоря, не афишировать...

— Нет, и в советское время были историки, которые занимались этим, общались с моим отцом. Конечно, был период, когда об этом старались не говорить. Когда семья отца пере ехала в Москву, моя бабушка на всякий случай, чтобы как-то обезопаситься, изменила ударение в фамилии. Мы были Михáлковы, а отец уже пошел в школу Михалкóвым. Но все равно ведь никуда не деться от этого.

Наше древо, оно очень ветвистое, с серьезными именами. Вообще, все это невероятно по соединению, перекрещиванию судеб, где есть и Толстые, и Пушкины, и Вильгельмы, кого там только нет.

Но так как моя мама все-таки была внучкой художника Василия Сурикова и дочкой живописца Петра Кончаловского, это соединение не могло находиться в тени долгое время. Поэтому возникла идея исследовать семейные корни. Отец интересовался этим, и древо в нашем доме появилось давно. Он занимал то положение в обществе, которое, наверное, позволяло ему не особо скрываться. Хотя однажды в ЦК его спросили: действительно ли в дом приходит священник? Он ответил: «Что вы хотите? Моей жене был 21 год, когда умер Ленин. . . Она старше меня на десять лет. И вы что, хотите, чтобы я переделал ее? Или вы хотите, чтобы я развелся?» Ответ был: «Нет, нет, нет».

Поэтому воцерковление в доме, к счастью, было с детства. Оно не афишировалось, но приходил батюшка, и мама очень деликатно это сохраняла, не подставляя отца. Когда приходил священник, Сергея Владимировича не было дома. Поэтому как-то так Господь управил, что у нас вот это ощущение причастности к русскому роду и православию, оно было с детства. Когда уже мои дети росли, было другое время, и они погружались в это с открытым забралом. Мне в бушлат мама зашила крестик, когда я уходил служить на флот. На всякий случай, чтобы он у меня был, но и вроде как бы его не было.

Наталья Петровна Кончаловская с сыном Никитой, 1940-е годы. Фото: Vostock Photo

— Возвращаясь к вашему фамильному древу... После прочтения книги Бориса Морозова «История рода Михáлковых. XV—XVII века» у меня сложилось ощущение , что ваши предки все время находились «на передовой». Словно выполняли долг...

— Я думаю, это естественно. Когда твой долг тебе в тягость, то какой же это долг? Это мучение. К этому нужно относиться естественно. Историк Морозов занимался нашим родом и предложил, если мне интересно, продолжить эту работу. Мы ее продолжили, и книга, на мой взгляд, получилась очень интересная. Это удивительное ощущение, когда ты видишь гравюру, на которой изображен первый Романов, а рядом с ним — его постельничий из рода Михáлковых. Такое ощущение не гордости, а какой-то причастности, что ли. Как отец говорил, двое наших прямых предков были на Куликовом поле, и оба выжили. А если бы не выжили, может быть, никого из нас и не было бы...

Наши корни — это такое соединение сибирского казачества, как Суриковы, разночинства, как Кончаловские, и дворян, как Михáлковы, притом что много было воевод и много служивых. У отца была замечательная присказка: «От службы не отказываемся, но в службу не напрашиваемся». Вот это очень точно, через всю семью это проходило. И мой старший сын, Степан, тоже ушел в морские погранцы, служил три года, и это очень на него повлияло с точки зрения становления характера... Ну а эта книга затрагивает период, когда во многом от служивых Миха´лковых при Иване Грозном, при Романовых зависели важные государственные события, по крайней мере, во внутренней политике страны.

— Вопрос о вашем отце. Таких деятелей культуры, которые столько сделали для этой самой культуры, можно пересчитать по пальцам. Все шли к Сергею Владимировичу — кто за помощью, кто за защитой... А лично вам какое из добрых дел отца видится наиболее значимым?

— Думаю, что одно из величайших деяний отца — это то, что он спас Пантелеймонов монастырь на Афоне от того, чтобы его забрали у русского духовенства. Отец был первым советским человеком, Героем соцтруда, который не побоялся поехать на Афон. Его в обители приняли, показали невероятную библиотеку, напоили вином монастырским, рыбой угостили... И игумен сказал: «Нас осталось несколько человек, старшему за 80, а младшему — за 70. И если мы вымрем, то монастырь достанется грекам, потому что нет молодых монахов из СССР». Отец приехал в Москву, попал на прием к Брежневу и стал говорить ему об этом. Но Брежневу не близка была эта тема... Тогда Сергей Владимирович сказал ключевую фразу: «Там огромные богатства, они могут достаться грекам». И тут же были отправлены на Афон молодые монахи. Монастырь возродился и остался нашим. Я на 40 дней после смерти отца туда поехал и был удивлен, что уже новое поколение монахов знает, кто спас монастырь. Думаю, что среди прочих его добрых поступков этот был один из ключевых. Потому что нужно было иметь и мужество, и ощущение правды, и бесстрашие, чтобы защитить в советское время русский православный монастырь.

Сергей Владимирович Михалков с сыном Никитой, начало 1950-х годов. Фото: Vostock Photo

— Как Сергей Владимирович воспитывал вас? Своим ли примером или преподавал какие-то уроки? Я понимаю, что он был очень занятой человек, на первом месте всегда работа. Но вот растут сыновья...

— Вообще, в семье никогда не было сюсюканья с детьми, любовь сочеталась с объективным взглядом и уважением, но в то же время с достаточной строгостью. Мы точно понимали, что можно, что нельзя, и когда нарушали, то понимали, что именно мы нарушаем. Отец был довольно строг в воспитании. Например, я помню, когда мы ехали на дачу, торопились на футбол, был чемпионат мира, какая-то была интересная игра впереди. По дороге мы спорили, и я в нигилистическом азарте сказал ему: «Ну что у тебя за стихи? «А у Тома, а у Тома ребятишки плачут дома...» Тоже мне стихи!» Отец остановил машину и сказал: «Эти стихи тебя кормят». Выгнал меня из машины и уехал. И я километров 18 шел пешком, опоздал на футбол, естественно. И что больше всего меня поразило, когда я пришел домой, как будто вообще ничего не случилось. Не было вопросов: «Как ты дошел?» или «Ну теперь ты понял?» Без всяких сантиментов и объяснений.

Думаю, что в этом смысле я у отца научился, как вести себя с детьми. Мы не обращались к нему всякий раз из-за лени или нежелания сделать что-то самим. Но когда он был реально необходим, всегда оказывался рядом. Однажды Сергей Владимирович находился где-то в заграничной командировке, а брат мой снимал в Киргизии и там заболел достаточно тяжело. Отец тут же прилетел к нему. Когда было нужно, он поддерживал... Но никогда не становился на твою сторону, если не был уверен в том, что ты прав. Всегда предлагал искать ответы на проблемы в себе самом, а не в ком-то другом. Ну и, скрывать не буду, попарывали меня, бывало всякое. (Улыбается.)

Наталья Петровна Кончаловская с сыновьями Андреем и Никитой, 1960-е годы. Фото: Vostock Photo

— А что еще вспоминается из атмосферы детства?

— У меня была воспитательница, испанка Хуанита, которая приехала в СССР на пароходе и познакомилась с нашей семьей. Я тогда еще не родился, и она сказала маме: «Если будет мальчик, то я останусь, а если девочка, уйду». Она девочек терпеть не могла. Родился я, и она у нас осталась.

— Русский она знала?

— Она плохо говорила по-русски, поэтому у меня испанский был первым языком. Беззаветно меня любила, но из-за этой любви была невероятно строга. Маленькая ростом, у нее была маленькая ладошка, но очень жесткая, поэтому я ее помню тактильно. (Улыбается.) Первые годы я жил на даче и практически все время проводил с няней. Родители жили в Москве, все работали, приезжали только на воскресенье. А когда был разлив, то их вообще не было, в те годы мост еще не был построен.

И то, что я первые годы жизни провел в деревне, определенно заложило основу моего отношения к окружающему миру. Я был не городской ребенок. Поэтому некоторые вещи меня очень удивляли. Когда я опоздал в школу и честно признался, что не мог уснуть, потому что мамин друг играл всю ночь на рояле... Учительница на меня смотрела таким взглядом, которого я не мог понять... Рихтер ему играл! Билеты на него достать невозможно, а он ему всю ночь играл, и он говорит, что спать не мог. И это меня удивляло, что за то, что я сказал правду, получал обратную реакцию...

— Тяжело, наверное, было привыкать к городу после вольной деревенской обстановки и таких людей вокруг. Тем более советская школа...

— Вы знаете, честно сказать, я очень не любил школу. Я как вспомню эти тусклые плафоны в классе в восемь утра, когда за окном темнота... Я не вписался в школу, как, наверное, надо было. Вот это язвительное «Михалков» помню очень хорошо. Ничто не радовало в учебе. Точные науки для меня были мучением. В 5-м или 6-м классе, когда появилась геометрия, стало еще труднее... Помню, как я однажды понял теорему — вдруг, неожиданно, прозрение... Как я обрадовался, как тянул руку, чтобы ответить, но меня так и не спросили. И шторка закрылась в этот момент навсегда, я был очень оскорблен. А в 8-м классе я упал в обморок у доски, потому что с необыкновенной легкостью вышел решать пример. И, подойдя к доске, понял, что не только не могу решить, я даже не понимаю, что там написано. Когда услышал, как перья скрипят за моей спиной, понял, что все ее решают, а я даже не понимаю! И я, честно, просто потерял сознание. Меня отпустили домой, но все-таки у педагогов было подозрение, что я это сделал нарочно. Помню, как я, держась за стенку, ковылял домой, случайно повернул голову и увидел, что вся учительская стоит у окон и смотрит, не побежал ли я вприпрыжку. Это тоже меня обидело.

Честно говоря, я настолько рано захотел заниматься чем-то далеким от школы, что поступил в театральную студию при драматическом Театре Станиславского, куда принимали после 8-го класса. Потом пошел в 18-ю школу рабочей молодежи. Там была Галина Ивановна Гроза, замечательная директриса, она меня очень любила. Перед экзаменом по математике я к ней пришел и сказал, что не сдам. Она спросила: «Ты можешь один билет выучить, один?» — «Могу». — «Какой?» — «Седьмой». Люблю эту цифру, у меня и отец любил цифру семь. Она говорит: «Вот он будет лежать третий слева». И вот солнечный день, за столом в классе математичка, которая, естественно, меня терпеть не могла. А еще на экзамен пришел представитель РОНО, такой абсолютный Мичурин, дедушка с бородкой клинышком, в чесучовом костюме, в шляпе, с тросточкой. А у меня одна задача, чтобы никто не взял мой билет. Поэтому я вызвался пойти в первую пятерку. Учительница на меня смотрит как на сумасшедшего, предполагая, что я просто хочу сорвать экзамен своим поведением, неумением и незнанием. Вытянул тот самый билет. А я его выучил весь абсолютно, просто фотографически запомнил. Но так, что, если меня остановить, мог только сначала начать, как если бы я латынью занимался. Я вызываюсь отвечать. Смотрю, у учительницы просто глаза на лоб полезли: «Что ты творишь-то?» Но представитель РОНО говорит: «Пусть идет молодой человек. Что же вы так не хотите, чтобы он отвечал?» И я пошел, все рассказал, уравнение решил. «Вы просто замечательно ответили, — говорит мне этот представитель. — Но для того, чтобы получить пятерку, вам нужно ответить на пару дополнительных вопросов». — «Не надо». — «Вы не хотите получить пятерку?» — «Нет». Дедушка совсем очумел, говорит: «А чего же вы хотите?» — «Хочу отсюда уйти скорей». Короче, он очень расстроился, смотрел с удивлением вопросительно на учительницу. Она говорит: «Иди. Три». Я счастливый выхожу, стоит директор: «Ну?» — «Три!» — «Идиот!» Так я закончил свои отношения с точными науками. Но в это время я уже серьезно увлекался театром. Хотя и сейчас я осторожно отношусь к детям, которые слишком рано вкушают все прелести профессии.

Никита Михалков и Анастасия Вертинская, 1967 год. Фото: из архива семьи Михалковых

— Можете вспомнить свои первые театральные роли?

— Помню, я играл беспризорника в Театре Станиславского, в пьесе «Винтовка 492-116». Пригласил брата посмотреть спектакль. И когда я случайно столкнулся с его взглядом в зале — он был полон такого презрения и тоски непробудной, — у меня все опустилось, я не знаю, как доиграл это все. А до этого был такой бодрый, мне казалось, я так хорошо играю.

Но потом я все-таки серьезно занялся профессией и после первых картин поступил в Щукинское училище. И вот там я уже наслаждался учебным процессом, потому что занимался своим делом. Потом перешел во ВГИК. Мне было интересно, я этим жил.

— Наверное, самым счастливым временем для вас была учеба?

— Самое счастливое время — это армия, флот. Это были невероятные впечатления, которые остались на всю жизнь. И я очень благодарен, что Господь управил так, что я там оказался. Убежден совершенно, что любой человек, который хочет здесь жить, должен пройти эту школу, для мужчины это важно.

— Вы добровольно отправились служить на три года?

— Нет, там была такая история Санты-Барбары. Я должен был призваться в кавалерийский полк при Театре Советской армии — туда все шли после театрального. Я тогда заканчивал сниматься у Сергея Соловьева в «Станционном смотрителе», мне было 26 лет, в 27 тебя уже не берут. В то время у меня был роман с дочкой члена Политбюро, и я написал ей письмо такого содержания, что, к сожалению, не смогу связать с ней жизнь. Потому что не хотел бы, чтобы мою жизнь и карьеру связывали с таким родством. И по наивности я отдал письмо лифтерше в правительственном доме. Такая старушка милая, видимо, была подполковником... Короче, когда меня забирали, я вдруг выясняю, что все команды разобрали, а меня приписали в стройбат в Навои (Узбекистан). Я изумился, у меня два высших образования. Мне начальник говорит: «Ты в Москве хочешь остаться?» А я так обиделся и разозлился, говорю: «Нет, не хочу. Какая у вас самая дальняя команда?» — «На Камчатку». — «Давайте!» — «Пиши заявление, а то я сейчас тебя отправлю, а потом мне твой папа позвонит...» Я написал заявление и уехал... Подумал, когда еще за чужой счет попаду на Камчатку?

— Это не та Камчатка, которую мы сейчас знаем...

— Да. Но это была потрясающая школа. Я понял принцип, который взял для себя за основу. Я просто играл Швейка. Построят, скажут... Потому что понимал, что те или иные мои поступки будут восприниматься под определенным углом. Хотя я был самый старший, по плацу приходилось бегать не раз во время перекуров.

Дело в том, что перекур в армии — это святое дело. Я тогда уже бросил курить. И потому как бы автоматически оказывался без дела, поэтому получал разные задания, притом что, как правило, приходилось их выполнять, перебегая через плац. Для тех, кто не знает: плац в армии — это сакральное место, поэтому если идти вдвоем, то только строем, а если одному, то только бегом. Вот так я побегал недельку, а потом, когда в очередной раз объявили перекур и меня мичман Мишланов по обыкновению собирался куда-то отправить, я и сказал: «Дайте-ка сигаретку». И закурил по второму разу.

Вспоминаю это время как поразительное дыхание какой-то невероятной свободы. Это может показаться странным. Это гениальная формула военнослужащего-срочника — построят, скажут. Все за тебя решают. Причем отец мой не знал, где я. И вообще никто не знал. Нельзя было переписываться, пока ты не принял присягу.

И вот это ощущение, с одной стороны, казалось бы, несвободы, а с другой — такой здоровой безответственности, я бы сказал. Понял! Есть! Это то, что понимается под словом долг. Не то, что ты как-то это муссируешь — я должен, я должен... Нет, а просто так надо. Это формула мамы моей была, удивительная совершенно, она говорила: «Значит, так надо».

Я помню, приехал на дачу, жаловался страшно — закрыли картину «Родня», на партком меня вызывали, хотя я не был членом партии. Приехал к маме, она сидела, вязала, я ей рассказывал, рассказывал... А она вязала, вязала, потом говорит: «Значит, так надо». Я так обиделся! Только через много лет понял, что это потрясающая, универсальная формула. Она потом в жизни пригодилась.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Эхо прошедшей войны Эхо прошедшей войны

Это после Великой Отечественной они стали народными актерами, но на фронте...

Коллекция. Караван историй
Проблемы по календарю Проблемы по календарю

Как справиться с предменструальным синдромом и какие у него симптомы

Лиза
Ирина Пегова: «Иногда нужно остановиться и сделать то, что подсказывает сердце, не слушая никого» Ирина Пегова: «Иногда нужно остановиться и сделать то, что подсказывает сердце, не слушая никого»

Вы что? У вас есть артистка, которая хочет сама прыгнуть! Пользуйтесь этим

Караван историй
Разделяй и властвуй Разделяй и властвуй

7 необычных идей для зонирования в маленькой квартире

Лиза
Баталовы Баталовы

Алексей Баталов мог достичь успеха где угодно, но остался верен кино

Караван историй
«Уехать однажды» — фильм открытия Канн и нарочито банальный французский мюзикл. Но все не так просто «Уехать однажды» — фильм открытия Канн и нарочито банальный французский мюзикл. Но все не так просто

Как максимально заурядный фильм открытия вдруг оказался магическим зрелищем

Правила жизни
Яковлевы Яковлевы

Юрий Яковлев оставил после себя не только роли, но и актёрскую династию

Караван историй
Элементарно, Ватсон: как создавался советский фильм «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» Элементарно, Ватсон: как создавался советский фильм «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона»

Как создавался цикл фильмов о знаменитом британском сыщике от Масленникова

Правила жизни
Ефремовы Ефремовы

Чета Ефремовых: от основателя «Современника» до звёзд сегодняшнего дня

Караван историй
Сезон веранд Сезон веранд

Как организовать пространство аутдор

Новый очаг
Сергей Юрский: «Думаю, что мне надо было еще смелее заниматься своим делом и не идти в общем строю» Сергей Юрский: «Думаю, что мне надо было еще смелее заниматься своим делом и не идти в общем строю»

На самом деле совершенно невозможно перечислить все сделанное Сергеем Юрским

Коллекция. Караван историй
Минус вайб Минус вайб

Чем опасно доверять написание кода нейросетям?

N+1
Уколы – они и в Африке уколы Уколы – они и в Африке уколы

Анастасия Овчинникова протестировала процедуру Uzuri 2.0 и делится впечатлениями

Cosmopolitan
Коты любят молоко, но им его нельзя. Почему? Коты любят молоко, но им его нельзя. Почему?

Почему кошкам вообще не следует пить молоко?

ТехИнсайдер
VisionLabs внедрила систему распознавания дипфейков в банках четырех стран VisionLabs внедрила систему распознавания дипфейков в банках четырех стран

VisionLabs внедрил систему обнаружения дипфейков в банки России

Forbes
Важно не бояться рисковать! Важно не бояться рисковать!

Лиза Федюкова, музыкант, основатель онлайн-платформы «Классиопея»

Лиза
Россия в многополярной глобальной экономике Россия в многополярной глобальной экономике

Мы вновь слышим о восстановлении барьеров в торговле

Ведомости
Будь в форме Будь в форме

Мы собрали семь причин, из-за которых вы никак не можете обрести фигуру мечты

Moodboard
Дико эстетично Дико эстетично

В фокусе внимания — экодизайн из полевых цветов

КАНТРИ Русская азбука
Время титанов Время титанов

Ма Яньсун — архитектор, который умеет так же хорошо строить, как и мечтать

Weekend
Сбросить карты: как прожить рабочую неделю, забыв о пластике Сбросить карты: как прожить рабочую неделю, забыв о пластике

Альтернативные способы оплаты, которые могут потеснить банковские карты

Правила жизни
5 самых странных (но прикольных) видов велоспорта: вы точно захотите попробовать 5 самых странных (но прикольных) видов велоспорта: вы точно захотите попробовать

Топ-5 самых необычных спортивных дисциплин с велосипедом

ТехИнсайдер
Спокоен как самурай: как японская философия помогает выжить в трудные времена Спокоен как самурай: как японская философия помогает выжить в трудные времена

Что помогает японцам принимать неопределенность?

Forbes
Интервальное голодание: почему нет эффекта Интервальное голодание: почему нет эффекта

Почему интервальное голодание может не сработать и как избежать ошибок

Лиза
10 продуктов для здоровья волос в пожилом возрасте 10 продуктов для здоровья волос в пожилом возрасте

Как связаны здоровье волос и продукты, которые вы едите?

ТехИнсайдер
У Ричарда Османа выходит книга «Мы раскрываем убийства». MAXIM публикует эксклюзивный отрывок У Ричарда Османа выходит книга «Мы раскрываем убийства». MAXIM публикует эксклюзивный отрывок

Отрывок из книги «Мы раскрываем убийства» Ричарда Османа

Maxim
Правила цветочного короля Правила цветочного короля

Цветочный король Борис Горкунов — о правилах ведения бизнеса

Монокль
Rariteco: Тихая роскошь Rariteco: Тихая роскошь

Как тренд на приватность проявляется в недвижимости

РБК
«Эффективность ЭКО можно увеличить вдвое, если мужчина не останется в стороне» «Эффективность ЭКО можно увеличить вдвое, если мужчина не останется в стороне»

Как можно снизить количество попыток ЭКО при имеющихся ресурсах

Ведомости
Как выбрать кроссовки для спорта Как выбрать кроссовки для спорта

8 советов, которые помогут подобрать правильную обувь для тренировок

Лиза
Открыть в приложении