Максим Радугин. Большой романтик
Узнавать на улицах впервые стали после «Принцессы цирка». Но молодежь в основном помнит меня по «Закрытой школе». Со зрителями всегда общаюсь с удовольствием, а если спрашивают «Где мы вас видели?» — обычно шучу: «Да мы же с вами соседи по даче!»
Главную любовь своей жизни я встретил в двадцать лет, в далеком 1998 году...
«Я модель у Вячеслава Зайцева!» — представился Нелли, решив таким образом произвести впечатление. Родители мои инженеры, и сначала я пошел по их стопам — поступил в МИРЭА, но подрабатывал на подиуме. На танцы наши студенты ходили в соседний педагогический, где училось больше девчонок. В тот вечер мы с Нелли были так очарованы друг другом, что продолжали танцевать медляк не замечая, что музыка давно сменилась на быструю.
Есть у нас с женой волшебная коробочка, где хранятся вещицы, напоминающие о разных счастливых моментах: моя фотка в образе морячка с усиками и школьный рисунок Нелли на 23 Февраля, который она будто с меня срисовала, хотя мы еще не были знакомы. А еще — стихи, записки, шаржи, памятные билетики, сувениры. Засушенные розы...
Я на каждом свидании дарил ей букеты. Однажды Нелли увидела передачу о голландских цветах и воскликнула: «Хочу синюю розу!» Я всю Москву в поисках «аленького цветочка» исколесил. Приезжаю на Таганку — там был большой рынок. Продавщица говорит:
— Синей розы нет, но есть вот это, — и достает из-под прилавка баллончик с краской.
— Ой, — обрадовался я. — Покрасьте, пожалуйста!
И пусть аромат моего подарка теперь был отнюдь не розы, задачу выполнил. Мы потом вместе хохотали. Никогда не искал легких путей, ведь чем сложнее, тем романтичнее! Иногда, провожая Нелли домой на метро, сажал ее в поезд, махал на прощание, а сам заскакивал в соседний вагон и через пару станций вдруг оказывался перед ней: «Сюрприз!»
Она тоже любит делать сюрпризы. Как-то на день рождения подарила мне экскурсию в Сергиев Посад. Всю дорогу жена была с кем-то на телефоне. Я никакого подвоха не замечал. Как только мы прибыли, увидел большую корзину и понял: нас ждет полет на воздушном шаре! Поднявшись в небо, ощущения испытал непередаваемые — даже несмотря на то, что ужасно боюсь высоты. К счастью, полет оказался не таким экстремальным, как прыжок с парашютом в школьные годы.
Друг Ромка тогда взял меня на слабо: «Давай прыгнем с парашютом!» Согласился, хотел ведь показать, что смелый, хотя боялся страшно! Приехали в аэроклуб под Чеховом, а нам там говорят: «Ребят, сегодня мест нет, только завтра». Я вздохнул с облегчением и думал дать обратный ход, но тут Ромка предлагает: «Останемся, посмотрим, как прыгают профессионалы». Целый день наблюдали за ними, ночевали на лавочке, правда я почти не спал — мысленно прощался с жизнью. Да еще перед прыжком заставили подписать бумагу, что никого не виним, если случится несчастье. Замечательное напутствие!
Друг шагнул в облака первым, следом я... Считаю, как учил инструктор: один, два, три — дергаю кольцо, а оно тугое и непонятно, открылся ли купол. В следующий момент сильно тряхнуло и я повис на стропах. Кричу:
— Ро-омка-а!
Слышу в ответ:
— Ма-акс!
И тут над ухом кто-то спокойно говорит:
— Привет!
Оборачиваюсь: парня прямо на меня несет! Кричу:
— Лети на фиг отсюда!
Тяну в панике за стропы, купол складывается... Парень, видно, тяжелее был — пролетел мимо. Не успел обрадоваться — щелчок, будто лямки с плеч соскочили. И под ногами рас-крывается резервный парашют, а до земли еще триста метров. В результате приземлился на двух парашютах. Больше в жизни такого не повторю!
Кстати, поступить в театральный — почти как с парашютом прыгнуть: такой же шаг в неизвестность... Смешно, но на первый наш с Нелли поход в Театр Вахтангова я захватил карту Москвы — не знал, где он находится. Шел по арбатскому переулку мимо Щукинского училища, у которого ребята играли на гитарах, и думал: «ПТУ, что ли, какое-то?» Не знал тогда, что скоро сам там учиться буду.
На курсах моделей у Зайцева нам преподавали в том числе и актерское мастерство. Эти занятия так понравились, к тому же казалось, что у меня здорово получается. Недолго думая, я решил параллельно с учебой в МИРЭА поступать в театральный вуз.
Выяснил, что предстоит показываться комиссии, а я страшно боялся выступать на публике — у меня это с детства. В школе стихи перед классом иногда отказывался читать, если вызывали, говорил, что не выучил. После урока подходил к учителю: «Можно сейчас расскажу? При всех стесняюсь». Педагог внушал — надо преодолевать свой страх. Перед поступлением в театральный начал с комплексом бороться: например заходил в метро с включенным радиоприемником, чтобы привлечь к себе внимание. Или, допустим, кришнаиты танцуют на Арбате, я присоединяюсь — тоже пляшу. Нелли возмущалась: «Хватит паясничать!» и утаскивала меня поскорее. А я вдруг стал кайфовать от собственной смелости! Однако в ответственный момент страх все-таки подвел...
Сначала хотел во ВГИК. Сейчас удивляюсь своей самоуверенности: ведь как задумал поступать, так и явился туда — в сентябре! Когда набор давно закончился. Завкафедрой актерского мастерства посмотрела оценивающе на мою внешность: «Можно к Райхельгаузу попробовать в «Школу современной пьесы», он как раз курс набрал, вдруг и тебя возьмет».
Договорилась, чтобы Иосиф Леонидович меня посмотрел. Я наспех выучил басню, песню, прозу, но на прослушивании постоянно сбивался и забывал слова. Райхельгауз смотрел-смотрел и заключил: «Вы, наверное, не до конца готовы». Слушал он меня вместе с режиссером Виктором Шамировым, который посоветовал: «Тебе бы на курсы театральные походить». И я вернулся во ВГИК, учился на подготовительных, очень хотел поступить к Баталову. При этом, как многие, пробовался во все театральные вузы.