Любовь Полехина. Дочки-матери
Когда собралась замуж, Сергей Герасимов сказал: «Люба, тебя ждет большое будущее, а ты можешь все потерять, если свяжешь свою судьбу с иностранцем». И оказался прав. Но любовь кружила голову.
Никогда не считала своих картин. Недавно посмотрела на одном из сайтов и удивилась: «Сколько же у меня было фильмов, и каких интересных!» Каждый по-своему дорог. Хотя зрители до сих пор знают и помнят по самому первому — «Дочки-матери», не раз убеждалась. Эту картину и сейчас показывают по телевизору, а когда-то ставили в эфир чуть ли не каждый месяц. Говорят, ее очень любил председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин. И режиссер — Сергей Герасимов, хотя для него она была фактически проходной, случайной.
Однажды Сергей Аполлинариевич разбирал сценарный материал, накопившийся на Киностудии имени Горького (он работал там не один десяток лет), и в куче «макулатуры» обнаружил сценарий знаменитого драматурга Александра Володина. До Герасимова никто за него не брался. Он напоминал пьесу: в нем было много текста и мало действия. Но Сергей Аполлинариевич пригласил автора, вдвоем они убрали длинноты, немного переработали сюжет, и история заиграла.
Я тогда еще училась во ВГИКе — в мастерской Герасимова и Макаровой. Когда Сергей Аполлинариевич назначил меня на главную роль в своем новом фильме, не на шутку испугалась. Моими партнерами помимо однокурсников Ларисы Удовиченко, Светланы Смехновой и Зураба Кипшидзе должны были стать наши мастера и великий Иннокентий Смоктуновский. А я еще толком ничего не умела. И думала: «Лучше бы дали эпизод. Не так ответственно». Мое внезапное возвышение, видимо, не понравилось некоторым людям. Стали приходить анонимки, автор которых предлагал, пока не поздно, отказаться от роли. Я это проигнорировала. Так и не поняла, кто же мне писал, — с ребятами были прекрасные отношения.
Когда пришли на первую репетицию на Киностудии имени Горького, Герасимов предложил разобрать самые сложные сцены. Я впервые репетировала с Тамарой Федоровной Макаровой, Иннокентием Михайловичем Смоктуновским и своими однокурсниками, играла с листа, но, видимо, сумела ухватить характер героини. Сергей Аполлинариевич остался доволен. Мне, в принципе, была близка и понятна эта девочка. Да, она вела себя слишком прямолинейно, но это объяснялось не отсутствием воспитания и хороших манер, а ее искренностью и прямотой. Я сама ненавидела ложь и притворство. И мой путь в актерскую профессию не был простым и легким.
Родилась в деревне в Курской области, в простой семье. Мама была учительницей, отец — шофером, но он хорошо пел, танцевал, играл на балалайке и выступал на свадьбах. Получал за это неплохие деньги, совсем не лишние в нашей большой семье. Кроме меня у родителей было еще двое сыновей — старший Володя и младший Юра.
Отец умер молодым, когда мне исполнилось двенадцать. Здоровье потерял в немецком концлагере. Брат Володя в пятнадцать лет пошел работать, чтобы помочь маме. Нам с Юрой удалось окончить десять классов. После школы я поступила в Харьковский техникум легкой промышленности (по маминому совету), но через год бросила, потому что мечтала стать артисткой. Отправилась в Москву в театральный институт, но опоздала на вступительные экзамены. Не знала, что там конкурс проходит раньше, чем в других вузах. Возвращаться несолоно хлебавши не захотела, осталась в столице.
Работы не боялась, даже самой черной, и устроилась дворником в ЖЭК на Пятницкой улице. Получила служебное жилье — комнату в коммунальной квартире. Подметая двор, готовилась к экзаменам, исправляла дефекты речи: декламировала стихи и прозу с камешками за щеками. Вычитала, что так поступал знаменитый древнегреческий оратор, и взяла на вооружение. Потом этот сюжет использовала Татьяна Михайловна Лиознова в своем фильме «Карнавал». Только героиня Муравьевой засовывала за щеки не камешки, а орешки. Очень люблю эту актрису, мы раньше часто встречались на фестивалях. Надо сказать, что готовясь к поступлению, я и о работе не забывала — и получила от начальства почетную грамоту «Лучшему дворнику Москворецкого района города Москвы».
После долгих размышлений решила поступать во ВГИК: кино манило сильнее театра. Чтобы не отвлекаться на культпоходы и другие развлечения, целиком и полностью сосредоточиться на подготовке к экзаменам, подстриглась наголо. Но не рассчитала со сроками: волосы к началу творческого тура не успели отрасти. Практически лысую голову пришлось маскировать шиньоном. Выглядела эта «конструкция» не лучшим образом.
На экзамене Тамара Федоровна Макарова заинтересовалась: «Что это у тебя? Шиньон? Сними-ка!» Увидев мою стрижку, члены приемной комиссии покатились со смеху. Но смелость оценили и приняли в институт...
После выхода фильма «Дочки-матери» я сразу стала популярной. Мешками получала письма зрителей, приходившие на студию. Некоторые воздыхатели вели себя неадекватно. Один поклонник постоянно караулил у ВГИКа, говорил, что я должна быть с ним, иначе мне не поздоровится. Он был довольно агрессивным. Сначала я пыталась с ним договориться, но несколько раз была вынуждена просить наших мальчиков выйти на улицу и прогнать его. Вскоре обо всем узнал Герасимов и обратился в милицию. Ко мне приставили охрану. Однажды в метро показалось, что вижу его, в панике закричала: «Вот он, вот он, держите!» Милиционеры тут же повязали какого-то мужчину, но я ошиблась. Потом этого человека все-таки задержали.
Среди студентов ВГИКа было немало талантливых и красивых, но Олег Видов выделялся — своими манерами и какой-то нездешней красотой. Я часто вспоминаю его в последнее время. Всегда относилась к Олегу с особым чувством, наши судьбы во многом похожи. Мы оба были вынуждены уехать из родной страны и на пике карьеры начать все заново. Но обо всем по порядку.
Когда я училась, Олег получал уже второе, режиссерское образование в мастерской Ефима Львовича Дзигана. (Дипломной работой Видова стал фильм «Переезд» с Ириной Муравьевой. Продолжения не последовало. — Прим. ред.) Но, видимо, в какой-то момент он понял, что ему надо не снимать, а сниматься. Актерский век недолог, а Видов тогда был на пике популярности.
В кинотеатрах страны с большим успехом прошел приключенческий фильм «Всадник без головы», где Олег сыграл отважного мустангера Мориса Джеральда и покорил миллионы женских сердец. У нас некоторые студентки ждали каждого появления Видова, караулили в коридоре, но он во ВГИК заглядывал нечасто. Его однокашник Саша Панкратов-Черный посмеивался над поклонницами: «Напрасно ждете, девочки. Не видать вам сегодня Олежека. Его опять вызвали на съемки».
Он активно снимался — не только в СССР, но и за рубежом, чем могли похвастаться немногие наши коллеги. Еще студентом актерского факультета ВГИКа Видов сыграл легендарного принца Хагбарда в датско-шведско-исландском блокбастере про викингов. И потом участвовал во многих иностранных и совместных проектах. Видов и сам был настоящим принцем — высокий, стройный, красивый, воспитанный. Никогда не слышала от него ни единого грубого или пренебрежительного слова в чей-то адрес. Особенно деликатно вел себя по отношению к женщинам. Наверное, это заслуга мамы и тети, которые его воспитывали.
Олег родился в разгар Великой Отечественной войны в подмосковной деревне, в простой семье. Своего отца Бориса Гарневича практически не знал и носил фамилию матери — Варвары Ивановны Видовой. Он ее очень любил. Варвара Ивановна была учительницей, рано вышла на пенсию по инвалидности, и Олегу после восьмого класса пришлось искать работу. Кем он только не был — и грузчиком, и электриком, и кладовщиком, и даже санитаром в больнице. Параллельно учился в школе рабочей молодежи. На съемочную площадку попал случайно: обаятельного мальчишку высмотрели на улице ассистенты Алексея Салтыкова и Александра Митты. В результате он сыграл эпизод в картине «Друг мой, Колька!..». При монтаже его вырезали, но Олег «заболел» кино, поступил во ВГИК.
Нас с ним многое роднило. Может, поэтому мы сразу почувствовали взаимную симпатию? И потом не теряли связи, всегда радовались друг другу. Но это была дружба, сердце я отдала совсем другому студенту. На нашем курсе учились десять актеров и пятнадцать режиссеров, в том числе колумбиец Марио Риберо. Он влюбился в меня с первого взгляда, все время занимал в своих короткометражках и отрывках. Ухаживал красиво и трогательно. А я была поглощена учебой и съемками в кино, не испытывала недостатка в мужском внимании и далеко не сразу ответила на его чувства.
К окончанию института на свои гонорары смогла купить однокомнатную квартиру, где мы с Марио и поселились. Пять лет жили не расписываясь. Он уговаривал пойти в ЗАГС, но я боялась, что рано или поздно муж захочет вернуться в Колумбию. В Москве карьера у Марио не складывалась, хотя он был очень талантливым режиссером. Зато на меня предложения сыпались одно за другим. Как-то в Одессе судьба опять свела с Олегом Видовым.
Мы и до этого пересекались, но ненадолго, а тут оказались в одной гостинице и в общей сложности общались на протяжении месяца. Я тогда играла главную роль в фильме Геннадия Карюка «У нас новенькая». Олег периодически уезжал, у него параллельно со съемками в Одессе были еще одни — в другом городе.
Стояла прекрасная теплая погода, в свободное время я много гуляла, ходила на море. И работала в охотку. Моим партнером оказался замечательный Михаил Боярский, тогда уже достаточно известный.
Видову поклонницы не давали проходу. Обычно мы встречались по вечерам после работы, вместе ужинали, делились впечатлениями. Однажды Олег пожаловался:
— Знаешь, со мной творится что-то странное. Постоянно пропадают мелкие вещи, предметы нижнего белья. Просто полтергейст какой-то!
— Да какой полтергейст! — смеюсь. — Просто горничные — твои горячие поклонницы. Вот и уносят вещи на память о любимом актере!
В принципе, я понимала его фанаток. Олег был очень хорош. Прекрасно одевался, с большим вкусом. Причем модная одежда никогда на нем не «кричала», не заслоняла его самого, только подчеркивала шарм.
Наверное, он знал себе цену, но никогда не занимался самолюбованием. Многие актеры этим грешат, играют и в жизни, но только не Олег. Он не играл, а жил. Мне рассказывали, как Видов однажды снимался в каком-то фильме и женщина из съемочной группы случайно упала в реку, стала тонуть. Другие мужчины замерли в растерянности, а Олег бросился спасать. Он думал в первую очередь о других людях, а потом уже о себе.