Илья Репин. В плену страстей
В 1871 году Репин написал "Бурлаков на Волге". Затем, правда, еще несколько лет правил... Тогда-то и определилось свойство его натуры, с годами только упрочившееся: бесконечно доводить работу до совершенства. Порой это было во благо, а иногда во вред.
Двадцать пятого мая 2018 года, когда Третьяковская галерея уже закрывалась, один из немногих оставшихся посетителей кинулся к картине Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», схватил металлическую стойку ограждения и стал наносить ею удар за ударом. Стойка пробила защитное стекло, осколки прорвали холст в нескольких местах. Мужчину задержали.
Век назад полотно уже пережило нападение вандала. Шестнадцатого января 1913 года старообрядец Абрам Балашов с криком «Довольно смертей, довольно крови!» внезапно набросился на картину с садовым ножом и нанес три удара. В ожидании полиции Балашов плакал и повторял, обхватив лицо руками: «Боже мой... что же я сделал!» После столь вопиющего инцидента хранитель галереи Хруслов покончил с собой, а попечитель Илья Семенович Остроухов подал в отставку.
Илья Ефимович узнал об этом в «Пенатах» — по телефону. Примчавшийся сосед по Куоккале Корней Чуковский предполагал увидеть Репина совершенно убитым известием. Но тот держался спокойно, отказывался говорить о случившемся, угощал друга жареным картофелем с прованским маслом и расспрашивал о чем-то постороннем. Лишь потом отправился поездом в Питер, а затем в Москву, по-прежнему ничем, кроме дрожащих рук, не выдавая волнения.
Едва увидев израненное полотно, Репин вскричал: «Боже мой, какое несчастье! Ведь это уж навсегда!» Однако попечитель Третьяковской галереи Игорь Грабарь пообещал его восстановить. Реставрация велась по самым современным технологиям, важнейший вклад внес и сам Репин, фактически переписав сильно пострадавшие лица героев. «Иван Грозный...» был спасен.
Казалось, эта картина вообще отмечена роковой печатью под стать своим героям. Александр III, едва увидев холст, был так шокирован, что повелел не допускать до выставок. Только многоголосый хор художников и писателей переубедил царя. Народ валом валил в Третьяковку, и никого «Иван Грозный...» не оставил равнодушным. Спустя три года после создания полотна вновь заговорили о его роковой магии: тридцатитрехлетний писатель Всеволод Гаршин, с которого художник писал убиенного царевича, в 1888 году покончил с собой, бросившись в лестничный пролет.
Некоторые замечали: стоит Репину взяться за портрет, как «модель» умирает. Мусоргский, Писемский, Пирогов, пианистка Мерси-Аржанто ушли из жизни буквально через несколько дней после того, как Илья Ефимович их написал. Тютчев заболел и скончался, едва дал согласие позировать. Как-то друзья, недовольные политикой Столыпина, пошутили: коли вы такой ангел смерти, так напишите, сделайте милость, Петра Аркадьевича.
Спустя несколько месяцев Репину действительно заказали портрет премьер-министра — на пророческом фоне красных, как кровь, портьер. Едва работа была закончена, Столыпина убили. Сам художник, впрочем, в своем творчестве не находил ничего рокового, только страстное признание в любви к живописи и жизни.
Акварель он впервые увидел в шесть лет: двоюродный брат Тронька раскрасил в книжке черно-белое изображение арбуза и это осталось самым ярким воспоминанием детства. Потом Тронька уехал, а краски оставил брату. И тот взялся за рисование с таким азартом и усердием, что впервые пережил приступ носового кровотечения. Приступы повторялись, Илья сильно ослабел, родные боялись, что помрет.
Сердобольная соседка пришла к нему рассказать, что до семи лет умереть не страшно, потому как безгрешная детская душа непременно попадет в Царствие Небесное. И была поражена вопросом, есть ли в раю краски и кисти. Поправившись, он снова взялся за рисование, и вскоре девушки стали покупать у него картинки с цветами, чтобы приклеивать на крышки сундучков, а соседи — расписные пасхальные яйца.
Поступив в ученики к иконописцу, с пятнадцати лет Илья расписывал окрестные церкви, этим и зарабатывал. Как-то будучи с иконописной артелью в Воронежской губернии, услышал о местном художнике Иване Крамском, шесть лет назад уехавшем в Академию художеств. Так появилась мечта, и в 1863 году девятнадцатилетний Илья отправился за ней в Петербург. При этом надеяться бедному уроженцу города Чугуева, что под Харьковом, сыну военного поселенца, было особенно не на что.
Работы, которые Репин привез с собой, поначалу конференц-секретаря академии не впечатлили — он стыдил юного провинциала незнанием правил тушевки, а тот и слово-то это услышал впервые. В отчаянии Илья подумывал о возвращении домой, но помог совет нового приятеля. Архитектор Александр Петров сдал Репину комнатку в мансарде за пять с полтиной рублей и проявил к нему живейшее участие, видя искру несомненного таланта в бесхитростных работах юноши. Петров рекомендовал поучиться в рисовальной школе на бирже — за три рубля в год и руку поставят, и технику.
Скоро чугуевского паренька признали «первым номером» и рекомендовали снова попытать счастья в академии. Экзамен он выдержал, был зачислен вольнослушателем, дело оставалось за оплатой, но где взять двадцать пять рублей? Судьба и тут улыбнулась: глава почтового департамента генерал Прянишников, благоволивший художникам, заплатил за обучение. Чтобы как-то сводить концы с концами, Репин писал за гроши портреты, красил экипажи и крыши. Денег хватало на хлеб да пустой чай...
Спустя восемь месяцев фортуна улыбнулась вновь: из вольнослушателей его перевели в ученики и оплаты уже не требовалось. Вскоре он стал одним из лучших, получал за работы высшие оценки и медали, а по их результатам — вожделенное звание свободного художника. В Питере жил теперь и младший брат Василий, поступивший в консерваторию. А еще появился дом, где Илья чувствовал себя совершенно своим, — у однокашника Алексея Шевцова он даже одно время жил. Все семейство охотно позировало Репину, включая младшую дочь Веру. В момент знакомства ей было девять, а когда исполнилось четырнадцать, он написал ее портрет.
Обучение шло к концу, но конкурсные задания не вызывали вдохновения: темы в основном библейские, оригинальная трактовка не поощрялась. И все же за «Воскрешение дочери Иаира» Большую золотую медаль, дающую право шестилетнего обучения за границей за казенный счет, Репин получил.
Теперь он был признан — впереди расстилалась большая жизнь и до первой по-настоящему успешной работы оставалось всего ничего: в 1871 году Репин написал «Бурлаков на Волге». Затем, правда, еще несколько лет правил... Бурлаки поначалу отказывались позировать. Илья уверял, мол, художник, удостоверение Императорской академии показывал, но мужики — ни в какую. Пришлось писаря везти, чтобы тот документ им прочел, и денег немного приплатить.
Тогда-то и определилось свойство его натуры, с годами только упрочившееся: бесконечно доводить работу до совершенства. Порой это было во благо, а иногда во вред: в результате своих стараний он засушивал и портил блистательные вещи. Коллеги говорили, что лучше всего Репину обычно удавался первый вариант — необыкновенно свежий и точный.
Итак, победа одержана, можно бы ехать в Италию. Друзья не понимали, почему Илья не торопится покидать Петербург. Объяснялось просто: он был влюблен. Одиннадцатого февраля 1872 года Вера Шевцова стала его женой, осенью родилась Вера-маленькая, и в мае следующего года они наконец отправились за границу. Тогда-то и проявилась склонность Репина к эмоциональным, подчас несправедливым оценкам.
Рим был для него мертвым городом, Рафаэль — детским скучным старьем, Париж — бесцельно потерянным временем. Критик Владимир Стасов опубликовал выдержки из его писем — и в первый, но отнюдь не в последний раз художник столкнулся с подобием травли: его безапелляционные комментарии вызвали град насмешек и осуждений.