Данил Стеклов: "Все должно делаться по любви"
Так сложилось, что дед, мама, я - люди самодостаточные. Конечно, не выпускаем друг друга из поля зрения, помогаем, поддерживаем, но все мы очень разные. В актерском плане тоже. Просто три абсолютно разных поколения, а это уже диктует некоторую дистанцию. Дед ходит ко мне на все премьеры. Что касается кино, не знаю, смотрел ли он мои фильмы.
-В «Седьмой симфонии», рассказавшей о том, как в блокадном Ленинграде состоялось первое исполнение легендарного произведения Дмитрия Шостаковича, вы сыграли одного из оркестрантов — Андрея Елисеева. Чем привлекла роль?
— Прежде всего привлекла фамилия режиссера. Давно мечтал поработать с кем-нибудь из Коттов. Получилось — с Сашей. Видел его фильмы «Ехали два шофера», «Брестская крепость», «Троцкий». Моя мама Агриппина Стеклова сыграла одну из лучших своих ролей в Сашиной картине «Инсайт».
Пробы прошли давно, съемки должны были вот-вот начаться, но грянул локдаун. Пришлось ждать почти полтора года. МХТ имени Чехова, в котором я служу, тоже был закрыт. Все истосковались по спектаклям, съемкам. Работа в «Седьмой симфонии» стала первой с начала пандемии.
Моя роль в картине небольшая. Сыграл трубача Кировского театра, который ушел на фронт, служил в разведке. Его буквально выдернули с передовой в блокадный город, когда собирали музыкантов в оркестр Радиокомитета. Как творческие люди прошли войну, как вносили свой вклад в Победу, в продолжение жизни, сохранение искусства? Об этом снято совсем немного фильмов. Тем интереснее было работать. Мой герой во время войны встретил не только талантливого дирижера, но и свою любовь. Мне было что играть.
— Не менее долгожданный ваш проект «Воланд» — новая киноверсия знаменитого романа Булгакова «Мастер и Маргарита». В свое время ваш дед Владимир Стеклов сыграл Азазелло в экранизации Юрия Кара. Как известно, картина вышла спустя почти два десятилетия. Каковы перспективы у «Воланда», где вы снялись в роли Ивана Бездомного?
— Съемки завершены, группа уже отгуляла их окончание на «шапке». Отмечали настолько широко и радостно, что еле пришел в себя. Проявил неслыханную силу воли, чтобы собраться, поскольку на другой день играл утренний спектакль. Отметил завершение этой работы с чувством выполненного долга, не имел права никого подвести, ведь на картину потрачено много времени, сил и немало денег. На «шапке» показали какие-то кусочки, и есть ощущение, что зрителей ждет что-то очень крутое. Если принять во внимание масштаб съемок, число людей на площадке, количество съемочных смен (только у меня их набралось около двадцати), верю, что мы просто обязаны не ударить в грязь лицом.
Считаю Ивана Бездомного ролью мирового репертуара, мне дико повезло, что утвердили. Хотя пробовался я долго, ходил на студию раз пятнадцать. Но постарался впечатлить режиссера и продюсеров, что называется, попал в десятку. Потом был долгий подготовительный период, я участвовал в читках сценария, репетициях, примерках костюмов.
— Считается, что «Мастер и Маргарита», произведение мистическое, представляет опасность для тех, кто к нему прикасается. Элем Климов, пожелавший его экранизировать, так больше ничего и не снял. Юрий Кара рассказывал, как на площадке у него ни с того ни с сего взрывались осветительные приборы. Что-то подобное случалось на «Воланде»?
— Вроде бы нет, съемочный механизм работал как швейцарские часы, точно и четко. Если случалась какая-то мелочь, из-за которой приходилось снимать лишний дубль, все начинали шутить: нечистая сила из романа прислала привет. Проект огромный, я впервые в таком работал. Вроде бы не сериал, а полный метр, но каждый день мы словно снимали отдельный фильм. Сотни людей массовки, масштабные декорации, огромное количество реквизита.
Знаменитую сцену на Патриарших прудах, в которой Берлиозу отрезало голову трамваем, из-за того что Аннушка днем разлила на путях подсолнечное масло, снимали в Питере. Заложили на нее пять дней, потому что она большая. Погода была типичной питерской: полчаса моросит дождь, потом на пару часов выходит солнце. Асфальт протирали тряпками, сушили горелками. Только высушат, только успеем отснять один дубль — снова начинает накрапывать. И все по новой.
— Привет от Булгакова!
— Трудности преследовали, как без них? Но, слава богу, сняли. Будем ждать, самому интересно, что же получилось.
Очень жду премьеры «Оторви и выбрось». Картину показали на «Кинотавре». Я на сей раз в Сочи не ездил, но звонили знакомые, друзья, посмотревшие фильм на фестивале. Отзывы хорошие. Он должен появиться в кинотеатрах или, может, сразу на какой-то интернет-платформе.
С кинопоказом сейчас сложно. Жаль, но индустрия кинотеатров из-за пандемии по большей части уничтожена. Боюсь, ее будет трудно восстановить. Зрители привыкли смотреть кино дома на компьютере, нашли в этом даже какие-то плюсы. И некоторые фильмы уже снимаются исключительно для домашнего просмотра. Мне кажется, будет крайне сложно вернуть людей в кинотеатры в том количестве, что до пандемии...
— Вы сыграли сорок ролей в кино. Какой проект оказался самым физически затратным?
— На всю жизнь запомнил ночную смену под Питером, где снималась «Седьмая симфония». Был конец августа, но уже довольно холодно по ночам. По сюжету мой герой с однополчанами шел за немецким «языком». Мы были в полном обмундировании, с оружием. По всему периметру площадки расставили дождевые машины. Под ногами непролазная грязь, по которой приходилось ползти. Промокли мы почти сразу. Питерский ветер продувал до костей, холодно так, что не описать! Этот кошмар продолжался всю ночь. Когда прозвучала команда «Стоп, снято!», без преувеличения почувствовал себя героем.
Самое ужасное для меня сниматься в холод! А это мировая практика — снимать летние сцены поздней осенью. Последние эпизоды «Воланда» мы закончили в конце ноября. Я бегал по Москве в исподнем, к тому же пижама была мокрой, так как до этого Бездомный искупался в Москве-реке. Эти заплывы тоже пришлось совершить, причем сняли их не с первого дубля. Промерз до костей, в то время как все члены съемочной группы укутались в теплые пледы и шарфы, надели шапки. Что поделаешь? Живем в нежарком климате. Холод — традиционно «близкий друг» киношников, особенно артистов.
— А какая роль потребовала самых больших эмоциональных затрат?
— Моя самая любимая роль — в фильме «Амбивалентность», очень ею горжусь, хотя эмоционально вымотался страшно. Мы сами называли картину не психологическим, а психиатрическим триллером. Не только потому, что герои — будущие врачи-психиатры и история разворачивается на фоне душевных болезней. Как известно, все мы в той или иной степени чем-то больны. По сюжету мой герой переживал страсть к матери друга. Мне было сложно достоверно сыграть роман с женщиной, которая в два раза старше меня. Плюс у нас с ней довольно много откровенных сцен. Все время решал: как сделать это правильно, что можно себе позволить, что нельзя. Актер же еще каждый раз достает эмоции из себя. Не хочется употреблять слово «грязь», но в какие-то моменты требовалось показать свою темную сторону, разбудить и вытащить наружу внутренних демонов. И это, конечно, страшно высасывало энергию.
— Насколько сильно актеру мешает природный стыд, когда он снимается в откровенных сценах? Учат ли вас преодолевать его в театральных институтах?
— Этому невозможно научить, у каждого артиста есть собственное представление о пороге откровенности. Все зависит от воспитания, склада характера. Мне такие эпизоды даются достаточно легко. Хотя по большому счету, сниматься все равно непросто, на это нужно настраиваться. Не представляю, как бы в такой картине, как «Амбивалентность», сыграла моя жена актриса Надежда Лумпова. Мне кажется, девушкам на экране откровенные сцены вообще даются сложнее. Конечно, девушки тоже бывают разными, но в массе своей актрисы более целомудренны. Так уж сложилось испокон веков.
— У меня осталось сильнейшее впечатление от вашей роли в картине «Комбинат «Надежда». Режиссер Наталия Мещанинова рассказала жуткую историю о компании молодых людей, живущих в мрачном промышленном городе за Полярным кругом, которая заканчивается убийством: одна девушка убивает другую, борясь за внимание молодого человека. Как вам, представителю славной актерской династии, удалось так органично вписаться в компанию люмпенов?
— Я бы не сказал, что рос в какой-то особенной интеллигентской среде. Когда пришло время идти в школу, мама отдала меня в интернат. Жил там с первого по седьмой класс, с понедельника по пятницу, домой приходил только на выходные. Население школы-интерната оказалось очень разным, встречались и «тяжелые пассажиры», были и те, с кем я дружил, но тяжелых насчитывалось больше. Не могу назвать свое детство бандитским, но хулиганским — точно. Нередко приходилось за себя постоять. Так что герои «Комбината «Надежда» мне хорошо знакомы. Это вообще первая моя роль в кино, первая экспедиция.