Валерия Ободзинская: "Отец говорил - смешная у меня творческая жизнь"
Папе в январе исполнилось бы восемьдесят. К этой дате я выпустила книгу "Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады", которая стала и данью памяти, и моим ответом на сериал "Эти глаза напротив".
-Биография у папы интересная, ничего не нужно специально сочинять. Однако авторы фильма все-таки многое придумали. Я сначала расстроилась: всегда задевало, что даже официальные, казалось бы, источники, например интернет-энциклопедии, публикуют недостоверные сведения об Ободзинском, путая ключевые моменты его жизни, имена близких людей, важные даты.
Решила, что единственный способ внести ясность — написать биографию Ободзинского. Я ведь окончила Литературный институт (это второе образование, первое — звукорежиссер).
Писала долго — шесть лет. Значительную часть времени занял сбор материала. Беседовала с папиными родственниками, его друзьями из разных городов и стран, с одесситами, Одесса же — город папиного детства. Я знала Ободзинского-отца, а все эти люди проливали свет на различные стороны его личности, о которых я не была осведомлена. Получилось исследование жизненного пути близкого человека, который к тому же являлся кумиром миллионов.
— «Эти глаза напротив» не только о светлых сторонах биографии популярного исполнителя. Фильм, например, рассказывает и о его зависимости. В книге об этом упоминается?
— Я написала как было. Без прикрас.
— В том числе — о том, как он ушел со сцены и из семьи, бродяжничал, устроился сторожем на галстучную фабрику, где звезду эстрады по-простецки называли «Валерычем»?
— Да, конечно. Это ведь тоже часть его жизненного пути.
Работая над книгой, пыталась втиснуть личность отца в рамки своих представлений о нем. В итоге, промучившись, поняла, что личность и жизнь Ободзинского ни в какие рамки влезать не желает.
Самым трудным было описывать период его скитаний. Потому что самое страшное для ребенка — увидеть ад, в который рухнул родитель. О его бродяжничестве мне даже подумать больно — каково же папе было переживать падение в бездну после невероятного триумфа и славы?!
Я даже разговаривала с бомжами на московских вокзалах, спрашивала:
— Что вы чувствовали, когда оказались на улице?
Один неожиданно ответил:
— Свободу.
— Будущая знаменитость с детства мечтал о сцене и славе?
— Да, с того момента, как обнаружился его уникальный голос. В некоторых источниках пишут, будто Ободзинский окончил музыкальную школу по классу контрабаса. Неправда, на самом деле он даже бравировал поначалу тем, что самоучка. Мудрые товарищи осадили: «С ума сошел — признаваться в необразованности? Без корочек тебя не пустят ни на радио, ни на телевидение, каким бы ты ни был талантом! Ври, будто учился играть на контрабасе, — советовали они, — вряд ли станут проверять». Ну он и врал...
С семнадцати лет ездил с небольшим ансамблем, который сколотили с одесскими друзьями, на гастроли по городам и весям. И к двадцати уже был... закодированным алкоголиком.
Изначальной причиной, полагаю, стала война, она началась, когда отец был ребенком. Многие взрослые, прошедшие фронт и уцелевшие в смертельной мясорубке, выпивали сами и детям наливали: те, пригубив, хотя бы не выли от голода. О последствиях никто не думал, выжить бы. Валерчик втянулся... Такова страшная правда тех лет.
С ансамблем он колесил по всему Советскому Союзу, даже в местах лишения свободы выступал. Постоянная неустроенность, чужие углы... Работали от Томской филармонии — уж куда смогли устроиться, переехав из Одессы.
— В одной из таких гастрольных поездок Ободзинский познакомился с Нелли — вашей мамой.
— Случилось это в 1964-м. Отец еще не был знаменитым, их ансамблик приехал на гастроли в Иркутск. Там моя будущая мама училась на переводчика в институте иностранных языков. С подругой и приятелем пришла на концерт в филармонию. Папа со сцены приметил во втором ряду симпатичную девушку и, что называется, «положил глаз». Мама и сейчас интересная женщина, а в молодости была настоящей красавицей.
После концерта объявили танцы. И солист ансамбля, глазевший на юную незнакомку со сцены, бежит через весь зал: «Можно вас пригласить?» После танцев позвал на артистический банкет в ТЮЗ. Сказал: «Я обещал друзьям, что приду с самой красивой девушкой этого города!»
Чуть ли не во вторую встречу Ободзинский, как на духу, выложил Нелли все о себе: об одесском детстве, о том, как зарабатывал с двенадцати лет кочегаром, матрацы шил... И о своих проблемах с алкоголем тоже рассказал.
Мама была поражена его искренностью и жизненным опытом. Несмотря на то что они были одногодками, Неля оставалась наивным ребенком, а Валерий к своим двадцати двум уже немало хлебнул лиха.
Отрывок из книги «Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады»:
«Неля присела на красную бархатную лавочку переодеть сапоги. Валера неожиданно встал перед ней на одно колено и горячо прошептал, заглядывая в глаза:
— Самое почетное место мужчины, знаешь, где?
— Где? — подыграла Неля.
— У ног любимой женщины.
— Ты очень хороший. Какой же ты хороший, Валера!
— Я не хороший, — вдруг рассердился он, отшатнувшись.
Неля растерянно улыбнулась, подумав, что Валера так напрашивается на комплименты.
— Ну почему хороший — лучший, — попыталась отшутиться.
Он видел, что она сердцем уловила какую-то беду, что глаза наполняются тоскливым испугом. И ожиданием.
— Я недавно из психушки, — выпалил наконец и осекся. Маленькие пальцы сдавили его ладонь. Неля молчала. И он не понимал, что же теперь делать. — Я алкоголик, — забил следующий гвоздь, — допился до белой горячки. За пьянки меня выгоняли с работы, — сглотнув, Валера прервался. Мысли сбивались в кучу. — Я срывал концерты.
Монолог становился невыносимым. «Уходи уже, уходи!» — повторял он про себя. Она смотрела в пол. Валера уронил голову в ладони. А чего он ждал, чего? Его уже бросали...
И тут на его плечо опустилась девичья ладонь.
— Сколько же ты всего пережил, Валешечка, — произнесла Неля. — Мне и слушать-то больно.
— Ты все еще меня любишь?
Она не ответила, но нашла своей ладонью его ладонь и крепко стиснула, прижалась к нему близко-близко, словно говоря: «Я с тобой».
— То есть Нелли приняла его со всеми недостатками?..
— Да. И ее заслуга в становлении Ободзинского-артиста, считаю, огромная. Она практически отказалась от собственной жизни, колесила с мужем по гастролям. Потому что любила. Обустраивала нехитрый быт, поддерживала во всем. Для мужчины очень важно, чтобы рядом находилась женщина, которая в него верит.
Отрывок из книги «Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады»:
«Москва встретила гастролеров холодом. Ветер грубо толкал в спину. После щедрого на солнце Ташкента хотелось дома, тепла и уединения.
Квартира на Тверской хотя и оказалось уютной, но о том, чтобы остаться наедине, речи не шло. Музыканты утрамбовывались по комнатам как селедки в банки. Валера отвел Макарову в сторону:
— Валентина Федоровна, может, кто-то сдает комнату поблизости?
— Да, Валерик, — с пониманием подмигнула она, — есть бабушка на Пушкинской, сейчас запишу адрес. Совсем недорого.
Валера с Нелли радостно переглянулись: проведут эту ночь вдвоем. После ужина у Макаровой отправились «к себе». Радость от уединения прервалась посреди ночи.
— Что-то мне спину жжет. Словно на стекловате лежу.
— И мне, — взвизгнула Неля.
Когда зажгли свет, Неля закричала во весь голос. На старенькой застиранной льняной простыне алели пятна крови и ползали едва заметные черные точки.
— Какая мерзость, — уже шепотом возмутилась девушка. — Побыли вдвоем!
Валера усмехнулся:
— На ужине у клопов.
До утра сидели на стульях, а с рассветом поспешили на улицу. Пока брели по Художественному проезду, Валера бросал взгляд то на лиловое с золотыми прожилками небо, то на хмурую Нелю.
— Ничего, Нелюш. Будет у нас квартира. Никаких гостиниц, самолетов, клопов... Библиотеку соберем, как ты мечтала.
Валере вдруг захотелось испытать Нелю: верит ли она в него как в мужчину?
— Иногда кажется... не получится ничего. Десять лет мотаюсь по захолустьям. А все никак.
— Не такие уж и захолустья. Вот в Ростов сейчас поедем. Тебя обязательно заметят рано или поздно.
— Лучше бы рано, — засмеялся Валера».
— И мечта сбылась: шестидесятые и семидесятые стали «временем Ободзинского».
— Меня тогда еще не было на свете. Но и мама, и папины коллеги, и зрители старшего поколения, с которыми я разговаривала, собирая материал для книги, подтверждали, что да.
Очереди за билетами на концерты Ободзинского в Москве выстраивались буквально километровые.
На концертах — рассказывали те, кто на них бывал, — царил удивительный настрой: Ободзинский и пел, и беседовал с залом, и шутил. Публика пребывала в восторге от его уникального голоса и от атмосферы в зале, которую умел создавать только он. Зрители аплодировали стоя, неоднократно вызывали на бис.
Вместе с популярностью росли и возможности. Родители приобрели кооперативную квартиру в центре Москвы на тринадцатом этаже.
В соседнем доме жил Иосиф Кобзон. Тоже на тринадцатом. И номер квартиры — как у Ободзинских. Супругу Иосифа Давыдовича, как и маму, зовут Нелли, в связи с чем происходило множество забавных казусов. Однажды раздается звонок в дверь. Мама открывает. На пороге — мужчина с цветами.
— Вы Неля?
— Да...
— Это вам, — гость вручает букет и сообщает, что пришел по поводу машины. — Мы с вашим мужем договорились, что я заеду.
Мама проводила его на кухню, угостила кофе. Ждут папу, который ушел куда-то по делам, почему-то забыв о назначенной встрече, что совершенно непохоже на пунктуального Ободзинского. Довольно долго ждут, говорят о каких-то пустяках. В какой-то момент визитер о чем-то спрашивает — мама отвечает: