Рай
В рассказе, написанном специально для GRAZIA, автор пытается нащупать тонкую грань между реальностью и игрой воображения.
То, что девичник обернется катастрофой, становится понятно еще в Шереметьево, когда Лена теряет паспорт в первый раз. После двадцати минут пустой паники – Лениной, не Кати и Марины – Катя находит его на рамке у входа в аэропорт: он выпал на ленту из вечно расстегнутой сумки и был спасен сотрудницей охраны. Какое-то время за него приходится бороться под Ленины стенания и плач: девушка на скромном черно-белом фото десятилетней давности совсем не похожа на Лену настоящую, послеразводную – с горчично-рыжей копной волос, с глазами, жирно обведенными подводкой, с акриловыми когтями, узором татуировки на груди, щупальца которого выглядывают из декольте. Проблема решается лишь когда к разговору подключается Марина: давайте посмотрим другие документы у гражданки, давайте посмотрим камеры видеонаблюдения, у вас же есть здесь камеры, но если самолет вдруг улетит без нас, вы же нам компенсируете, верно?
Марина согласилась на Таиланд не сразу, говорила, что добром это не кончится. А Катя расписывала, как будет здорово недельку отдохнуть втроем в раю. Ведь они – Катя, Марина, Лена – знают друг друга с детства: один детсад, одна школа, даже институт один. Это Марина оставалась у Кати на ночь, когда родители скандалили: папа что-то доказывал, мама извинялась, Катя с Мариной играли в семейку и тоже доказывали и извинялись, только понарошку. Это Лена догоняла Катю во дворе и кричала: «Теперь ты водишь». Это Марина с Леной защитили Катю в шестом классе, когда у нее отняли телефон. Это они ей вытирали слезы, после того как первая любовь на первом курсе вдруг закончилась. С кем, как не с ними, Кате отмечать девичник?
В самолете Марина быстро устраивается на месте у окна и раскрывает книжку. Лена возится, пытается расстегнуть ремень, но тот лишь вытягивается на полную длину, не выпускает.
– Я первый раз лечу, – виновато признается она, и Катя показывает, куда убрать сумку, как откинуть столик и подключить наушники. Лена в восторге от всего.
– Смотри, сколько здесь фильмов! – кричит на весь салон. Марина делает вид, будто вообще летит не с ними. После того как стюардесса проверяет ремни, шторки на иллюминаторах и спинки кресел, Лена откидывается на максимум и заговорщически подмигивает Кате. Пока не заметили, можно и полежать, говорит она. Свет гаснет, самолет разгоняется, взлетает.
Второй раз Лена теряет паспорт по прилете вместе с ваучером. Теперь Катя потрошит Ленину сумку у автобуса на выходе из аэропорта, а спать хочется ужасно. За все девять часов она не сомкнула глаз – стоило ей задремать, как Лена заводила про разные болезни и кишечные инфекции в Таиланде, про разницу во времени, про все места, которые они могли бы посетить, боялась, вдруг пилот уснет, вдруг вместе с ним уснет второй пилот или им обоим станет плохо, она видела такое в фильме. И теперь, когда Катя по очереди вынимает из сумки расческу и помаду, таблетки, пачку салфеток, шапку и колготки, смятые в ком, все вокруг – сумка, Лена, Марина, гид, другие пассажиры и солнце над Суварнабхуми – сливаются в подрагивающее размытое пятно. Воздух здесь плотный, пахнет соленой влагой, оседает на коже липкой пленкой. В кармане жужжит мобильный, гид торопит: нам пора, мисс, можно побыстрее.
Уже в автобусной спасительной прохладе она проверяет телефон: два пропущенных от Димы и сообщение «Как долетела?» – якорь из Москвы. Женщина на сиденье впереди вздыхает, жалуется соседу на больную шею, в конце автобуса воет ребенок, Лена наконец уснула, Марина вновь читает. Снаружи пробегают домишки, пальмы, магазинчики, развалы вдоль шоссе – совсем как в Подмосковье летом: статуи на постаментах, как будто для гробниц, инструменты, масло в бутылках, туники вяло трепыхаются на ветру. Катю везут сквозь странный чужой сон без цели и сюжета, который она лишь может наблюдать.
Она вновь смотрит на сообщение от Димы. Пишет, что все в порядке, что позвонит потом, когда подключится к отельному вайфаю. Ей надо бы спросить, как Дима: что делал, как поспал, но Катя выключает телефон и убирает его в сумку.
– Как долетела? Как перенесла полет? Все хорошо?
Катя отвечает тем же дежурным набором: в порядке, не болею, поспала, пообедала и в шапке. Прижимая телефон к уху, огибает лежаки, рядом с которыми играют дети, и спускается к линии прибоя, где проступают намытые бока ракушек и камней.
– Надо было с Димой ехать все-таки. Я бы не так волновалась.
– Мам, у меня девичник, – отвечает Катя, и мама хмыкает в ответ.
Они с Димой встречаются уже два года. Год назад познакомили родителей, а после свадьбы Диминых лучших друзей решили сами пожениться. Дима много работает, Катя старается вкусно готовить, встает на час раньше, чтобы сделать завтрак им обоим. Вечером за ужином Дима рассказывает, что было в офисе. Потом они смотрят сериал и засыпают ровно в полночь. Идеальный график. Идеальная пара – так говорят о них друзья.
Расписаться они решили в мае. Дима не верит предрассудкам, вот это все про маяться всю жизнь, к тому же в мае много пустых слотов. Он выбрал загс (по отзывам самый нормальный), количество гостей (не нужно много, на эти деньги мы лучше сделаем ремонт потом), улицу, где будут жить (работа близко, рядом парк и детский сад). Все это звучало очень правильно, и Катя согласилась. Она вообще старается не задавать вопросов. Порой будто ступает по яичной скорлупе, но это все можно понять, ей самой нужно быть поделикатнее, мудрее, и ей несложно промолчать порой, ведь отношения важнее.
Но сейчас Катино время, лишь для нее одной. Дима не нужен здесь, он и его график.