Выпьем за любовь
Просмотр российских новогодних фильмов может обернуться для вас приступом депрессии. Но Лидии Масловой известен рецепт хорошего настроения.
В самом факте отмечания Нового года есть определенный элемент безвкусицы и пошлости — как в любом коллективном мероприятии, от которого трудно отвертеться. В этом и нехитрый секрет доходности всяких сопутствующих главному всенародному празднику подарочных товаров — все, кто торгует чем бы то ни было, достигают максимальных прибылей именно на Новый год и Рождество. В том числе и кинематографисты, торгующие душевностью: нерушимой дружбой, любовью с первого взгляда и до гроба, семейными ценностями и прочей сверкающей мишурой, которой невыносимо густо увешана и главная новогодняя франшиза — серия фильмов «Елки».
По «елочной» логике самое страшное, что вообще может произойти в человеческой жизни, — это Новый год в одиночестве, когда ты предоставлен сам себе: можешь пить сколько хочешь, есть то, что любишь, смотреть то, что нравится тебе, а не всем, или вообще спокойно лечь спать. Но не тут-то было: сценаристы «Елок» рассматривают эту свободу самоопределения как форменную трагедию, от которой несчастного надо спасать всем миром. Должно быть, один из секретов популярности «Елок» с их кочующим по всем восьми фильмам франшизы рефреном «Вообще-то мы все тут в России — родня» в том, что они основаны на знаменитой русской соборности, позволяющей народу почувствовать себя единым целым. «Елки» прошивают золотыми нитями всеобщих связей раскинувшуюся на полглобуса «Россиюшку», и даже немного странно, что эти добрые елочные лапы не захватывают и весь остальной мир: скажем, один из эпизодов разворачивается не в Санта-Барбаре, где тоже все со всеми знакомы и состоят в каких-то надрывных, истеричных отношениях, и не через шесть рукопожатий, как декларируется в «Елках», а гораздо ближе. От этого возникает ощущение своего рода клаустрофобии — будто ты заперт в этой атмосфере всеобщего неравнодушия друг к другу: оно, конечно, тепло, порой даже жарко, но как-то тесновато. Всегда дремлющая внутри русско-советского человека готовность в разгоряченном алкоголем настроении обниматься с кем ни попадя, невзирая ни на какие социальные или моральные барьеры и буржуазные приличия, в «Елках» доведена до абсурдного предела, чем, видимо, и привлекает значительную часть целевой аудитории.