«Государство должно перейти от монолога к диалогу с гражданами». Интервью с ректором РАНХиГС Владимиром Мау
Почему существующая уже тысячу лет «человекоцентричность» российского государства больше не работает, как на самом деле измеряется сегодня экономический рост и может ли «индекс счастья» быть главным показателем качества жизни? Об этом в рамках недавно завершившегося Петербургского международного экономического форума «Снобу» рассказал ректор Президентской академии (РАНХиГС), экономист Владимир Мау.
Ɔ. Один из главных тезисов сессии, которую вы модерировали на ПМЭФ, да и в целом деловой программы форума — в современном государстве на первом плане всегда должно быть качество жизни его граждан. Почему мы не можем ориентироваться на привычный показатель «экономический рост»?
Качество жизни принято измерять по динамике ВВП, но этот показатель, равно как и динамика благосостояния (или качества жизни), не всегда коррелируют. Ведь ВВП, по сути, — это совокупность товаров и услуг, проданных за год. Однако в современных условиях, когда темпы технологического прогресса постоянно растут, удешевление товаров и услуг происходит не от поколения к поколению, а в течение нескольких лет. В этих условиях может происходить рост благосостояния без адекватной динамики ВВП в традиционном его измерении. Пример — крупные агрегаторы такси, которые снизили потребность в покупке собственной машины. Нужно меньше машин — следовательно, нужно меньше металла, и так далее. Еще один пример — электронные книги, для которых не нужны ни бумага, ни магазины. Смартфон заменяет множество вещей, которые вы раньше купили бы по отдельности: радио, телевизор, книги, журналы, диктофон, фотоаппарат. Все это вместе стоило бы гораздо дороже, чем один современный телефон.
Экономический и социальный прогресс лучше измерять по реальным доходам, динамике частных инвестиций, структуре экспорта, доле бедных — и по тому, как она меняется. Во всяком случае, эти параметры точнее отражают изменения в социально-экономическом развитии.
Сам показатель экономического роста в его современном понимании появился менее 100 лет назад: это своего рода продукт американской Великой депрессии, который возник как измеритель реального благосостояния. Однако за последние десятилетия мы увидели, что экономический рост может происходить на фоне падения благосостояния, как в СССР второй половины 80-х годов. Есть и обратный пример — Япония последних 30 лет, где экономического роста практически не было, а благосостояние росло.