Семейное древо
Когда мы слышим о профессиональных династиях, мы обычно представляем сыновей, которые с гордостью продолжают дело своего отца. Но чем больше женщины отвоевывают свои права на построение успешной карьеры, будь то бизнес, искусство или спорт, тем чаще их дочери воспринимают маму как образец для подражания не только в жизни, но и в профессии. Мы поговорили с четырьмя парами, где дочери пошли по стопам матерей, и выяснили, как работает профессиональная преемственность в современных семьях и почему на крутую маму хочется быть похожей во всем.
Передается ли призвание по наследству?
Я чаще говорю «шеф», чем «мама»
Екатерина (45) и Варвара (22) Алехины
Осенью 2021 года Екатерина Алехина стала первой в России женщиной-шефом, которая получила звезду Michelin. В ее ресторане Biologie, получившем звезду за бережное отношение к природе, уже почти год работает поваром ее дочь Варвара.
Варя, ваша мама несколько раз круто меняла сферу деятельности. Вы помните, это как-то обсуждалось в семье?
Варя: Мама — очень увлекающийся человек. Когда она переключилась на гастрономию и в ее глазах загорелся огонь, я поняла, что это надолго. Мама вовлекла всю семью. Младшая сестра в 13 лет на баре стояла. Брат пиццу пек.
Екатерина: Я всегда говорила детям и себе говорю, что при прочих равных добивается более высокого уровня и большего успеха тот человек, который делает по любви. А также человеку проще заниматься тем, к чему у него есть способности, и он интуитивно это понимает.
Когда вы решили сменить профессию, вам не было страшно, что теперь нужно будет работать гораздо больше, а у вас трое детей?
Екатерина: Раньше я занималась управлением ресторанами и иногда раньше четырех утра не уходила с работы. Крутилась как белка в колесе. Когда ты занимаешься работой, которая выхолащивает тебя, ты остаешься без сил, без эмоций и не чувствуешь ничего даже к собственным детям. Поэтому то, как я живу сейчас, — вот это можно назвать жизнью.
Женщины в России редко бывают шефами. Вы проговариваете как-то для Вари и младшей дочки, что у женщин нет никаких ограничений?
Екатерина: Варе не нужно ничего проговаривать. Если говорить про эмансипацию и феминизм, то я как будто в первом классе, а она преподает в институте. По зрелости мышления она меня опережает. Я ее иногда мамой называю, потому что она меня отстраивает.
Варя: Самое забавное, что это, наверное, больше связано с папой. Он у нас математик и меня растил как человека-библиотеку. Вообще наша модель семьи никогда не была подстроена под стандартные гендерные рамки, потому что у нас мама — одна в поле воин, а папа всегда был наседкой.
Екатерина: Он просто такой правильный мужик. Семейный, красивый, умный, надежный. Я никогда не оправдывалась перед ним, как это бывает, когда мужья контролируют женщин. У нас были разные ситуации, но мы всегда оставались друзьями в первую очередь. Когда ты работаешь в сложном «мужском» бизнесе — это непросто, и наличие надежного тыла, понимающего супруга и детей необходимо!
А вы, Варя, всегда поддерживали маму?
Варя: Конечно, у меня были обиды на нее, но они не были облачены в историю, что мама слишком много работает. Это было больше про эмоциональную дистанцию между нами. Когда мне исполнилось 18 лет, и мама подразгрузилась, а я стала более зрело относиться к вещам, тогда мы стали близки.
Екатерина: Для меня самый близкий друг — моя дочь. И я считаю подарком судьбы, что так получилось.
Вы и живете вместе, и работаете бок о бок каждый день?
Варя: У меня уже профдеформация началась, я чаще говорю «шеф», чем «мама». Но у нас есть один выходной, который мы честно проводим отдельно друг от друга.
Екатерина: Я раньше боялась уйти с работы, потому что не была уверена, что все будет нормально. Когда Варя доросла до определенного уровня, я стала оставлять ее вместо себя и наконец-то перестала бояться. Сейчас я планирую отправить ее на стажировку в Испанию и понимаю, что она вернется еще сильнее. Будет участвовать в создании меню, потому что у нее уже появляются свои идеи, какая-то насмотренность. Я уверена, что это усилит нас как ресторан. Потому что это новая волна, новая философия, другой взгляд. Я интуитивно создала Biologie как zero-waste-историю…
Варя: …а для меня это реальность, в которой я существую.
Если бы у мамы был обычный, не zero-waste-ресторан, вы бы не пошли работать к ней?
Варя: Я бы установила диктатуру, вероятнее всего. Заставила бы стать экологичнее.
Екатерина: Это органическая осознанность и внутренняя философия, которые давно есть у Вари. Мне тоже хочется сделать наш будущий агрокомплекс полностью безотходным. Благодаря звезде Michelin у меня появилась возможность получить землю, государственную поддержку и показать прототип того, как можно делать экологическую ферму, куда люди смогут приезжать пообщаться с природой. Например, уже сейчас мы подаем в ресторане мед только диких пчел, который можно взять раз в году, осенью. И только в этот промежуток времени мы с ним работаем. Дикие пчелы катастрофически гибнут, но эту проблему почти нигде не освещают.
По Анджелине Джоли недавно ползали пчелы.
Екатерина: Не зря она нам так нравится! Мы с Варей хотим сделать парные татуировки, как у нее.
Варя: У нас есть план: мы поедем в Таиланд, найдем там мастера-монаха и сделаем эти религиозные татуировки. Не на 100% одинаковые, но очень похожие.
«Я научусь играть в футбол лучше мамы»
Ксения (35) и Агата (9) Иорданян
Хотя женский футбол в последние годы становится все более популярным, в глазах многих это до сих пор спорт «не для девочек». Но если Ксения подростком даже не представляла, что может играть в профессиональной команде, то ее дочь Агата, которая по стопам мамы пошла в футбольную школу, может и построить карьеру в спорте, и просто играть в свое удовольствие.
Ксения, как вы начали играть в футбол?
Ксения: У нас всегда была спортивная семья — лыжи, большой теннис, пинг-понг, коньки. Папа играл в футбол, мы вместе болели за «Спартак». В спорткомплексе рядом с моим домом тренировалась достаточно популярная в те годы непрофессиональная команда для девочек «Катюша». Я занималась в ней года три, пока не окончила школу. Затем у меня был перерыв, пока я не начала играть в институте, где у нас два года была команда, а потом я не играла в течение 10 лет.