Сами научим
Крупный бизнес инициировал реформу системы среднего профессионального образования в надежде ликвидировать дефицит квалифицированных рабочих кадров для промышленности
В разговорах с промышленниками на тему «а что вам мешает жить?» вторым пунктом после дорогих кредитов следует нехватка квалифицированных рабочих кадров. Порядка 56% опрошенных компаний — членов Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) испытывают потребность в квалифицированных рабочих кадрах. Основная претензия: учат и не так, и не тому, что нужно. Приходится переучивать. Отчасти эту проблему крупный бизнес решает за счет создания собственных корпоративных университетов. Такие есть у «Росатома», РЖД, «Газпрома», компаний металлургического сектора. Однако это не системное решение.
На фактическую перезагрузку государственной образовательной политики в области среднего специального образования направлен проект «Профессионалитет». Главная его ценность в привлечении к образовательному процессу будущих работодателей, которые знают, какими знаниями и навыками должны обладать выпускники учреждений среднего специального образования, и готовы принять участие в образовательном процессе. Упор делается на создание образовательно-производственных центров (кластеров), в которых интегрированы собственно учебные заведения (колледжи) и предприятия реального сектора экономики.
О том, как и почему подготовка кадров для промышленности стала делом рук самой промышленности, «Эксперт» поговорил с Андреем Комаровым, предпринимателем, сопредседателем комитета РСПП по профессиональному обучению и профессиональным квалификациям.
— Что такое случилось в стране, что нам необходимо заняться подготовкой профессиональных кадров?
— Разрушилась система подготовки кадров. И давно. Начала в 1990-е годы и окончательно это произошло, когда в 2004 году система среднего профессионального образования (СПО) была передана из федерального управления в региональное. Сегодня она находится в управлении у регионов, ими регулируется, финансируется и развивается.
В начале 1990-х все это было в собственности предприятий, что правильно, в основном. А затем в силу приватизационных моментов перешло от предприятий к государству. И в этот момент началось разрушение. Уже тогда большинство этих учебных заведений находились не в лучшем положении. Мы оцениваем срок недофинансирования отрасли примерно в сорок лет.
— Уже с 1980-х, получается?
— В 1990-е был апогей всей этой темы. Но оборудование, например в колледжах, отставало уже тогда от существующего оборудования на производствах.
— Они тогда были училищами…
— Были техникумы, были профессионально-технические училища. Было начальное профессиональное образование — ПТУ и среднее профессиональное образование — это техникумы. А потом их слили.
— Сливать их — это было правильно?
— В один ход ответить на этот вопрос сложно. Есть профессии, которые не требуют трех лет и девяти месяцев подготовки для работы на предприятии. И они бы вполне себе могли остаться в системе НПО, что и было в училищах.
Так что, когда мы в 2000-е, например, делали реконструкцию, то столкнулись не просто с разрушенной, а с отсутствующей системой подготовки кадров. Если вы занимаетесь модернизацией, если вы открываете новое производство, то в какой-то момент вы ясно и четко понимаете, что нет ни людей, которые готовы работать на этом оборудовании, ни системы, которая может подготовить нужных вам специалистов. И поток кадров, который к вам приходит, совершенно не отвечает вашим требованиям.
— Одно дело нет образования, а другое дело — нет желания идти в рабочие профессии. Почему это произошло?
— Это связанные вещи.
— Связанные: никто не пошел учиться, некого стало учить, система разрушилась…
— В образовании все-таки инвестиции в систему первичны. Желание учиться вторично. Вы должны сделать инвестиции в образование, сделать его привлекательным. Инвестиции вы должны сделать осмысленные, в необходимую вам систему образования. Предприятия заинтересованы в том, чтобы влиять на систему подготовки кадров, которая с ними связана и которую они финансируют.
Студенты должны осознавать, куда они идут. И если образовательная система им кажется привлекательной, если они понимают, что смогут реализоваться, безусловно, они ее выберут.
Но если недофинансирование длится тридцать лет и более, если никакой связи системы образования с предприятиями нет или она формальная и студенты, приходя на практику, не получают ни навыков, ни представления о профессии и не понимают, как они могут достичь успеха, морального, материального, сделать карьеру, то зачем им выбирать эту профессию? Отсюда и представление о том, что если вы выбираете рабочую профессию, то только потому, что не можете получить высшее образование и что вы каком-то смысле неуспешный человек.
— Как представляется, в те годы инвестиции в сфере образования пошли не в обучение рабочим профессиям, в училища и техникумы, а в высшее образование, причем все стали учиться на менеджеров разных мастей. Это образование стало привлекательным, и в его пользу произошел отток.
— В процентном отношении, конечно, у нас людей с высшим образованием больше, чем нужно. И больше, чем когда-либо было в нашей стране. Этот процесс, на мой взгляд, неправильный, он нуждается в реформе. Но сегодня 60 процентов выпускников девятых классов выбирают среднее профессиональное образование. Это много. Я прогнозирую, что будет 70 и выше.
— Почему?
— Ближе к профессии. Есть понимание, что придется, возможно, профессию поменять несколько раз. Нужна профессия, которая будет кормить, а не диплом. Есть желание быть самостоятельными, строить траекторию независимо от родителей. Это тоже важно: не все семьи могут финансировать платное обучение в вузах.
— Колесо провернулось: был потерян престиж рабочих профессий. Сейчас он возвращается?
— И рабочие профессии очень сильно изменились, конечно.
Олимпиада рабочих профессий WorldSkills — очень престижное соревнование, и ребята очень желают в нем участвовать. Наши колледжи много раз побеждали в этих соревнованиях. Например, обыкновенный мальчик из Первоуральска в разделе «Робототехника» занял четвертое место в мире. Это просто высочайший результат. Это престиж.
— Что еще в те годы привело к потере престижа рабочей профессии?
— Раньше учащийся после восьмого класса, сегодня после девятого, должен был принять решение, что делать дальше, куда идти учиться. Кто это решение в реальности принимает?
— По-разному. Родители обычно.
— В 90 процентах случаев родители. Мы понимаем, что было в 1990-е на предприятиях. Экономика находилась в очень тяжелом положении. Общество наше в целом не понимало, куда идет. Была проведена довольно быстро и не всегда успешно приватизация предприятий. Разрушились хозяйственные связи, рынков не стало. Люди зачастую оставались без зарплаты, были задержки, предприятия останавливались.
Челябинская область производила вообще все, что только можно производить. Но оказалось, что на многие виды продукции нет никакого спроса. Мы получили в 1990-е годы капитализм с нечеловеческим лицом, так бы я сказал.
И конечно, люди, которые работали на этих предприятиях и видели, что происходит, естественно, хотели, чтобы жизнь их детей изменилась. Они считали, кто правильно, кто неправильно, что путь в высшее образование, возможно, принесет успех их детям.
Зачастую это не оправдывалось. С этим образованием они оказывались на тех же самых предприятиях. И получалось, что учимся на одно, работаем не по той профессии, а зарплату основную получаем в третьем месте. Юрист по образованию днем работает на предприятии, а вечером подрабатывает, торгуя чем-нибудь.
— Не нужно было столько юристов или было не самое качественное образование, и люди не могли найти себе работу по профессии?
— Не нужно было разрушать систему планирования и экономических связей. Это точно. Расхожая была фраза, что рынок выправит, он все решит. Он как-то и выправил, в общем. Но в целом мы пришли к тому, что систему надо восстанавливать. Без системы подготовки кадров, которой, настаиваю, должны заниматься прежде всего предприятия, а не государство, конкурентоспособная промышленность невозможна.
Невозможно говорить, что компания может существовать устойчиво, если у тебя нет подготовки кадров и ты вообще этим вопросом не занимаешься. А размышления о том, что ты выйдешь на рынок, повесишь там объявления, к тебе придут прекрасно подготовленные кем-то для кого-то каким-то чудом люди, — это все фантастика.
— Вы как практик, который занимался промышленностью, когда это осознали?
— Очень ясно осознал одиннадцать лет назад, когда мы стали этим заниматься самостоятельно.
— Это совсем недавно…
— Время как один день пронеслось. Но все-таки одиннадцать лет назад мы стали создавать эту систему. А осознали мы, наверное… с 2005-го все началось. А особенно ярко, помните, 2007–2008 год, у всех было огромное количество денег, люди массово увольнялись с предприятий и шли работать в торговлю, в сферу услуг…
Вдруг стало не хватать сварщиков, слесарей, ремонтников, электриков. По базовым профессиям все предприятия впервые столкнулись с массовым кадровым голодом, наверное, в 2007–2008 годах.
— Еще работали родители тех детей, которые пошли в институты…
— Они еще работали. И еще работали преподаватели в системе среднего профессионального образования. Но престиж этой профессии тоже сильно упал. В вузах преподаватели стали получать больше, особенно в коммерческих. Преподаватели, мастера производственного обучения, которые пошли в кооперативы и стали там, например, машины ремонтировать, несравнимо больше стали зарабатывать.
Когда важны не только деньги
— Вы сказали про капитализм с нечеловеческим лицом. Переход от социализма к капитализму, когда у людей были определенные социальные гарантии: квартиры от предприятий, профилактории, медицинское обслуживание…
— Я боюсь, что так наш разговор будет интересен только пожилым людям…
— Я так не считаю. Ведь по большому счету сегодня возвращаются, так или иначе, к этой системе. Предприятия спонсируют ипотеку, строят жилье. Организовывают отдых детей… Разве не так?
— Мне кажется, что предприятия сегодня заинтересованы иметь долгосрочно мотивированного сотрудника у себя. Например, что делаем мы? У нас в каждом колледже на самом видном месте висит карьерная карта. Каждый выпускник девятого класса Первоуральска или Альметьевска, заходя в колледж, видит, кем он может стать в 22 года, кем в 24, 27, в 30 лет и так далее.
И соответственно, на каждой ступени предприятие должно заботиться о сохранении сотрудника, в подготовку которого вложено столько усилий и денег. И — это очень важно — мы конкурируем с другими предприятиями, а квалификация сотрудников, их знания, таланты, энергия позволяют нам выигрывать в конкурентной борьбе. Конечно, это надо закреплять.
А дальше у всех свой набор. Кому-то нужны профилактории, кому-то нужна ипотека. кому-то — школы, кому-то нужно улучшать экологию… Каждый выбирает свой путь. Но все это дорога, которая называется «закрепление сотрудников и повышение мотивации работать в этом предприятии». Все-таки молодые люди сегодня очень подвижны, ментально они сильно изменились, если сравнивать с тем, что было раньше. Сегодня молодого человека интересует перспектива, интересует не только одна профессия, а набор знаний, например, в IT, в смежных профессиях. Мы наблюдаем, что молодые люди выбирают экологичные предприятия, высокоавтоматизированные. Сегодня зачастую у молодых людей компании проходят испытательный срок, а не наоборот. И к 25 годам, может быть, молодой человек уже пять или семь мест работы сменил. И это считается нормальным.
— Этот комплекс социальных гарантий, мотиваций, который был потерян в 1990-е, тоже сыграл на то, что люди не пошли в рабочие?
— Он был не потерян, он начал существовать сам по себе. А люди жили своей жизнью. Во дворцах культуры быстро открылись ночные клубы. Какая-то жизнь все равно будет, это же невозможно, чтобы раз — и все прекратилось… Просто это другая история.
— Роль зарплаты в те же 1990-е и позже, ближе к 2008 году, когда народ побежал с промышленных предприятий в другие сферы. Человек начал искать, где лучше. Соответственно, на предприятиях ему было хуже. Один из главных моментов работы — оплата труда. Можем мы говорить сегодня, что в те годы была занижена заработная плата в промышленности относительно всей экономики?
— Я не могу сравнивать. Кому как, кому было лучше, кому хуже. Но я всегда считаю, что занижено-завышено — это все-таки оценка с двух сторон. Раз соглашались работать…
— Так перестали соглашаться.
— Перестали соглашаться. Но там одними деньгами… Есть такая очень престижная рабочая профессия — мехатроник. Она совмещает в себе механика, айтишника и наладчика. Может получать до пяти тысяч долларов в месяц сегодня. Не знаю, сколько можно заработать в торговле, но, думаю, меньше.
— Но это же единичная профессия. А массовые? Вы сами говорите: стало не хватать электриков, сварщиков, наладчиков.
— Сварщик — очень высокооплачиваемая престижная профессия. Может получать еще больше.
— Сейчас — да, но тогда они уходили.
— Потеря стабильности. Помните: закрывается, открывается… Это всё люди не любят. Особенно русский человек с
русским менталитетом. Мы все любим стабильность. У нас не очень мобильная рабочая сила, она не ездит по стране. Усилия нужны, чтобы перенаправлять трудовой ресурс.
Итак, стабильность потеряна с разрывом связей. Конечно, заработная плата, ее размер, своевременность и гарантии, что вы, работая на этом предприятии, будете иметь перспективу. Не месяц будете здесь работать, а понятный отрезок времени, о котором вы договорились.
Условия труда — это важно. Насколько экологично производство, насколько велика вероятность получения профессиональных заболеваний. Если эта совокупность начинает рушиться… Плюс раньше вам предприятие давало квартиру рано или поздно. А вдруг говорят, что больше вам никто ничего не должен, вы должны как-то думать сами про это. И все, у вас нет источника для того, чтобы обеспечить свою жизнь, сделать инвестиции в жилье, в свое развитие.
— А какую роль играло устройство нашей экономики, где зачастую промышленное предприятие градообразующее? Стало ему плохо, но человек уехать не может, потому что у него квартира здесь, плюс менталитет. Были у меня разговоры, когда руководителя предприятия я спрашиваю: «Какая средняя зарплата?» Он говорит: «Вот такая». — «Что-то больно низкая». А он в ответ: «А куда они денутся, им больше пойти некуда».
— Есть предприятия у нас в стране, которые находятся вне конкурентного рынка. Например, построенные Советским Союзом предприятия на уникальных месторождениях. У них нет иностранных аналогов.
Но вообще, у меня есть опыт работы градообразующего предприятия, и я понимаю, какие взаимосвязи выстраиваются. Как только эти взаимосвязи рушатся, теряют все. Теряет предприятие. Теряет город. Зайди в этот город, и все станет понятно: как он выглядит, как ухожен, какие там парки, какие там фасады, школы, как люди себя чувствуют в этом городе. Отсутствие связей ведет к деградации населения. А деградация населения… Ну год можно говорить «куда они денутся», ну два, ну три, но не десять лет или пятнадцать. Вырастет уровень алкоголизма, наркомании, преступности. И потребуется опять десять лет, чтобы хоть как-то это в лучшую сторону изменить. Поэтому разговор о том, куда они денутся, очень недальновидный. Он, по-моему, из прошлого.
— Конечно из прошлого. Мы про прошлое пока и говорим. О том, почему предприятия остались без рабочих. В «убитом», деградировавшем городе никто не хочет жить. Позовете того же мехатроника на пять тысяч долларов, он приедет, посмотрит и скажет: «Да я лучше в другом месте буду четыре получать».
— Это другой разговор, соединение городской среды и успешного предприятия. Вообще, большая тема — современная урбанистика, в том числе малых городов, городов, которые связаны с одним предприятием. Там тоже есть проблемы, и не все до конца выстроено. Но это тема отдельная. Но, в принципе, разрывать моногород с предприятием — это большая ошибка.
Результат будет
— Теперь давайте поговорим, как все произошедшее с системой среднего профессионального образования исправить. Как сделать так, чтобы рабочие профессии вновь стали престижными и выгодными.
— Если говорить в целом, как это исправлять, то сегодня есть такой проект — «Профессионалитет». Огромные деньги государство направило, беспрецедентные просто — 30 миллиардов рублей на три года.
Более того, мы десять лет просили у государства налоговый вычет для предприятий, которые хотят инвестировать в систему СПО. И вот на 30-м съезде РСПП Владимир Владимирович одобрил нашу инициативу. И теперь предприятия будут иметь возможность, инвестируя свои собственные деньги в развитие системы образования — в здания колледжа, в оборудование, в учебный процесс и так далее, — получать налоговый вычет.
— Со стороны государства 30 миллиардов. А со стороны бизнеса?
— Я думаю, тоже 30 миллиардов. За счет налогового вычета в эти же три года. Но вообще, сумма недофинансирования в системе значительно больше.
— Сколько?
— Надо посчитать. Думаю, что в разы.
— Тогда получается, что принятого недостаточно.
— Это же только первый опыт такого взаимодействия.
— Надеетесь, что через три года, когда такая схема себя покажет, еще будет финансирование?
— Я уверен. И когда успех будет ясен всем в государстве, что налоговый вычет — это не лазейка, чтобы не платить, и что не «они все украли», когда будет психологическое преодоление этого момента, когда будет виден результат успешного взаимодействия, я думаю, что будет, конечно, еще.
— А через три года будет результат?
— Будет.
— Что предполагает проект «Профессионалитет»?
— Прежде всего, удалось договориться о том, что от регионального подхода к управлению системой СПО мы впервые попробуем в России применить регионально-отраслевой подход. То есть отрасль во взаимодействии со своими колледжами (список их известен) выстраивает такую систему взаимодействия, когда предприятие фактически диктует, взаимодействуя с системой СПО, требования и все, что к этому прикладывается, к подготовке для него специалистов.
— Прямо учебную программу пишет?
— Да. Особенно в том, что касается производственного обучения, практики. Это первая часть. Вторая часть: мы признаем, что дуальная система образования — практикоориентированная, где 60 процентов времени тратится на практику, а 40 — на теорию. Это все развитые страны практикуют, это не инновация никакая — это единственный путь для той структуры промышленности, которая есть в России. Она, например, у нас похожа очень на Германию, на промышленно развитые страны. Там везде победила давно эта система. Она сейчас внедряется в России. И полученный опыт очень успешен.
Третье — закрепление кадров. Кадры, подготовленные по программе «Профессионалитет», должны попадать на предприятия в 85 процентах случаев. То есть студент со второго или с третьего курса уже имеет договор с предприятием, по которому предприятие понимает, что вкладывает деньги, а работник соглашается на понятных и выгодных условиях отработать на этом предприятии столько-то лет.
— И сколько?
— Кто три, кто пять. Разная практика существует. Я считаю, что правильно было бы пять лет, но не во всех отраслях это возможно.
Следующая тема — сокращение сроков обучения по некоторым профессиям. Понятно, что по особо опасным нельзя сокращать. Но где-то с трех лет и девяти месяцев вполне можно сократить до двух с половиной лет. Это тоже должна отрасль сказать, в каких профессиях какие требования.
И последнее — демонстрационный экзамен. То есть не диплом и отметки являются вашей визитной карточкой, а демонстрационный экзамен. Если вы электрик, то собираете схему, шкаф, ремонтируете неполадку в сети. Это называется «демонстрационный экзамен».
Вы реально выходите и под наблюдением комиссии показываете, что вы научились в этой профессии делать. Если вы сварщик, вы идете и варите сложный шов, например нержавейку, который проверяют на рентгеновском аппарате, и все сидящие в комиссии люди понимают: вы сварщик или просто человек с дипломом. Вот такая система.
— По дуальной системе 60 процентов времени человек будет работать на предприятии?
— Там сначала практика, на последних курсах прямо работать.
— Это оплачивается?
— На некоторых предприятиях не оплачивается, на некоторых предприятиях оплачивается.
— А стипендия у студентов есть?
— Стипендия по-разному тоже. Я сторонник того, чтобы любая работа была оплачиваема. Это абсолютно нормальный подход. И, вообще говоря, в некоторых отраслях, например сегодня в горнодобывающей отрасли, у нас есть несколько проектов, и я абсолютно убежден, что студенты будут получать стипендию с первого курса. Дефицит страшный.
— И каков размер стипендии может быть?
— Зависит от региона. Думаю, что минимально она будет десять тысяч рублей. И вверх в зависимости от региона, от дефицита, от профессии. Но на последнем курсе наша новая идея — соединить систему СПО с очень льготной ипотекой. И мы считаем, что в некоторых отраслях это просто крайне необходимо, иначе мы просто не найдем никаких специалистов.
— Льготы кто будет давать?
— Регион.
— То есть бюджет?
— Тут же все выгодополучатели. Бюджет получает налоги. Это счетные вещи. Никто никому ничего не дарит. Здесь не должно быть такого ощущения. Это абсолютный расчет. На территории региона, где находится либо образовательное учреждение, либо само предприятие, надо сделать расчет. На основании этого расчета бюджет должен увидеть свою выгоду. И предприятие должно инвестировать в одни вещи, а регион должен инвестировать в другие вещи. Это нормальное ГЧП. Я не вижу здесь проблемы никакой. Будет строиться жилье, будет развитие, будут рабочие места, будут налоги. И все это надо считать. В основном, кстати говоря, регионы относятся с пониманием.
Всем хватит
— Как я понимаю, проект «Профессионалитет» инициировал крупный бизнес. Насколько средние, мелкие предприятия в этом смогут участвовать?
— Давайте очертим. Двадцать пятого марта подведены первые итоги, первые 70 колледжей вступили в программу «Профессионалитет», получили по сто миллионов рублей каждый от государства. Получили индустриального партнера. Сначала было восемь отраслей, теперь 11 отраслей уже вовлечены в этот проект. Мы ожидаем стопроцентного увеличения в следующем году и еще через год.
Проект стартовал. Мы видим, что у всех есть планы, все хотят их реализовывать. Предприятия очень заинтересованы, потому что хотят к этому добавить налоговый вычет. Согласие государства получено, я возглавляю рабочую группу в РСПП, сейчас мы внесем изменения в Налоговый кодекс, и это будет реализовано.
Но есть партнер, регион, который должен своим областным законом подтвердить этот вычет. Если региону нужно, он эту льготу у себя введет. Если региону это не нужно, то он не введет. Есть сегодня разные регионы, которые по-разному относятся к этому. Задачи у всех разные, мы живем в большой стране. Она не одинаковая от одного моря до другого.
Что касается малых и средних. В Германии, допустим, крупное предприятие имеет колледж-партнера. Там происходит образование по общим предметам, и там всегда строят центр подготовки кадров. Для практических занятий. Большое предприятие это создает, а малое работает на договоре с колледжем и образовательным центром.
— Условно, оно говорит: «Мне в этом году нужно два сварщика».
— Да. Идут, платят деньги колледжу и получают своих сварщиков.
— Здесь тоже может быть налоговый вычет?
— Нет. Несколько лет назад нам удалось изменить пункт третий статьи 264 Налогового кодекса. Мы долго боролись с Минфином. Но нашли понимание. И теперь можно относить затраты на обучение и переподготовку кадров на себестоимость.
— Вы говорите, что это германский опыт. Но это и возврат к советской системе, когда профессиональное образование было под предприятием.
— Это вообще мировой опыт. И он у нас был, и был абсолютно правильный.
Во всем мире это должно принадлежать предприятиям, потому что они потребители. Поэтому, конечно, вернемся в эту чудесную схему, в нормальность. И конечно же, добавим к этому то, что сегодня от молодых людей есть огромный запрос на индивидуальное предпринимательство, на профессию, которая будет кормить его вне стен предприятия или офисных стен. В больших городах таких до 30 процентов. Хотят быть независимыми предпринимателями с хорошей профессией. И в этой профессии оказывать какие-то услуги, изготавливать какие-то товары и иметь свой маленький бизнес. Огромный запрос.
— Этому тоже будут тут учить?
— Конечно, а где еще? В колледжах.
— Какой смысл предприятию тратить деньги на обучение людей, которые уйдут в собственный бизнес?
— Для предприятия нет смысла. Я больше говорю о креативной индустрии, например, где сегодня запрос колоссальный. Дизайнеры, в урбанистике устроители работ, в архитектуре есть много профессий, просто страшный дефицит.
— Не получится как с теми, кто пошел получать высшее образование в 1990-е? Они будут востребованы через пять-десять лет?
— Будут. Огромное количество новых профессий открылось. Например, в социальных сетях. Для работы в социальных сетях есть огромное количество новых профессий, есть нехватка специалистов.
— Еще бы социальные сети были. А то их в последнее время поубавилось.
— Будут стенгазеты. (Смеется.)
— Если резюмировать, в какие сроки и какими деньгами нам удастся исправить то, что было разрушено в системе среднего профессионального образования?
— Все поправить нельзя. Можно начать процесс изменений и дождаться какого-то успешного этапа. На мой взгляд, потребуется десять лет, если мы говорим про отрасль. Отрасль немаленькая. Только детей 3,3 миллиона в СПО сегодня, преподавателей 150 тысяч человек. Из них 30 тысяч преподавателей, мастеров производственного обучения. И здесь у нас страшный дефицит.
Все всегда упирается в финансовый блок. К сожалению, мы еще не изменили подход, мы относимся к культуре и образованию как к затратам. А мы должны относиться как к инвестициям.
— И какая доходность на инвестиции в образование?
— Вообще, доходность очень высокая. Инфраструктура, конечно, никогда не окупится, надежд на это не должно быть. А вот у компаний, которые работают в сфере образования на этой инфраструктуре, бизнес доходный — до 50 процентов доходность.
— Но инфраструктура не окупится.
— Ну и хорошо, надо, чтобы занималось государство, крупный бизнес этой инфраструктурой. А все остальные прекрасно работали и зарабатывали. Рынок современных преподавателей появится. Пусть зарабатывают!
— Вы вложитесь, а зарабатывать будут они?
— Но вы же платите налоги, рассчитываете, что, когда позвоните «ноль два», приедет полицейский. Вы же тоже заинтересованы в развитии нашего общества.
Андрей Комаров — бывший контролирующий владелец Группы ЧТПЗ, объединяющей Челябинский и Первоуральский трубные заводы, а также ряд других активов. Инициатор развития в России корпоративной философии «Белая металлургия», в основе которой внедрение лучших технологий, комфортные условия труда, повышение квалификации сотрудников, экологичность производства. Первой производственной площадкой, построенной по принципам «Белой металлургии», стал цех по выпуску труб большого диаметра «Высота 239». В марте прошлого года Комаров вышел из состава акционеров Группы ЧТПЗ, продав свой пакет Трубной металлургической компании Дмитрия Пумпянского.
Сейчас Андрей Комаров реализует ряд крупных инвестиционных проектов в металлургической, горнодобывающей и образовательной сферах с объемом вложений более 100 млрд рублей. В горнодобывающей отрасли это проект по освоению одного из крупнейших в Европе месторождений палладия и платины Федорова Тундра, а также Быстринская горная компания — освоение одного из крупнейших месторождений золота на территории Камчатского края «Кумроч». В металлургической отрасли он развивает компанию Cybersteel, ведущего российского поставщика трубной продукции из нержавеющих марок стали. В машиностроительной отрасли среди активов Андрея Комарова группа компаний «Римера», объединяющая предприятия по производству нефтедобывающего оборудования и оказанию сервисных услуг для предприятий ТЭКа.
По инициативе Андрея Комарова более десяти лет в формате государственно-частного партнерства реализуются практикоориентированные образовательные программы среднего профессионального образования: «Будущее Белой металлургии» в Первоуральске (Свердловская область), «Колледж будущего Татарстана» в Альметьевске.
Стратегическая инициатива «Профессионалитет» разработана Министерством просвещения Российской Федерации при активном взаимодействии с РСПП и компаниями-работодателями и призвана обеспечить приток квалифицированных специалистов в реальный сектор экономики.
Федеральный проект «Профессионалитет» стал одной из инициатив социально-экономического развития Российской Федерации до 2030 года.
В настоящее время сформулированы основные параметры реализации инициативы «Профессионалитет» в формате федерального проекта, определены основные компании-участницы, представляющие восемь отраслей экономики, которыми будут сформированы 70 кластеров для пилотной апробации в 44 субъектах России.
Обучение по программе «Профессионалитет» с 1 сентября 2022 года начнется на базе пилотных площадок. Число обучающихся в образовательных организациях, реализующих программы «Профессионалитета», в 2022 году составит 150 тыс. человек. Ожидается, что в 2023 году их будет уже 250 тыс., в 2024-м — 350 тыс. Число предприятий-партнеров увеличится со 100 в 2022 году до 200 в 2023-м и 300 в 2024-м.
Олег Сердечников; фото предоставлено РСПП
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl