«Под покровом рясы и обители»
Дело игуменьи Митрофании из-за большого количества эпизодов, фигурантов и потерпевших было технически довольно сложным, а вот в нравственном отношении многим наблюдателям, в том числе и квалифицированным юристам, представлялось достаточно однозначным. А всё вместе создало один из самых выдающихся процессов первой эпохи нового, пореформенного суда.
«Женщина обширного ума»
Прасковья Григорьевна Розен, дочь героя Отечественной войны 1812 года генерала Розена, принадлежала к самым сливкам высшего общества. Она состояла в близком родстве с Рюриковичами и Гедиминовичами, была довольно богата (отец наделал долгов, но по его смерти они были оплачены казной), с 18 лет состояла при дворе фрейлиной императрицы. Тесное знакомство с незаурядными церковными деятелями — митрополитом Филаретом (Дроздовым) и архиепископом Антонием (Смирницким) — вкупе с чередой смертей близких ей людей привели её в монастырь, где она благодаря связям, блестящему образованию и сильному характеру быстро сделала карьеру. За девять лет она прошла путь от послушницы до игуменьи Серпуховского Владычного монастыря. Это была обитель с богатой историей (с XIV века!), обладавшая немалой собственностью (помимо самого монастырского хозяйства имелись ещё подворья в Серпухове и в Москве на Яузе), но, так сказать, несколько захиревшая. Она числилась монастырём 3-го класса, то есть полагалось ей иметь всего 17 монахинь.
Митрофания энергично взялась за дело. Через 10 лет хозяйство было не узнать: заново выстроены жилые корпуса, подремонтированы все четыре храма, серпуховское подворье получило новую гостиницу («странноприимный дом») для паломников, московское подворье было значительно расширено. Параллельно игуменья активно работает по линии общин сестёр милосердия — дело, довольно бурно развивающееся после Крымской войны, — и становится руководительницей столичной, псковской и московской общин.
Амбициозные проекты требовали значительных средств. Попытки Митрофании наладить их финансирование путём вложения денег обители в выгодные коммерческие проекты (в стране завершается промышленный переворот, строятся железные дороги, как грибы после дождя возникают банки и акционерные общества) не имели успеха, скорее, они оказались убыточными.
На месте Митрофании менее честолюбивая настоятельница оставила бы коммерческую деятельность (в конце концов, сам Всевышний, казалось, не содействовал успеху её предприятий) и сосредоточилась на внутренней жизни монастырской общины, но не такова была дочь боевого генерала!
«Личность игуменьи Митрофании была совсем незаурядная. Это была женщина обширного ума, чисто мужского и делового склада, во многих отношениях шедшего вразрез с традиционными и рутинными взглядами, господствовавшими в той среде, в узких рамках которой ей приходилось вращаться. Эта широта воззрений на свои задачи в связи со смелым полётом мысли, удивительной энергией и настойчивостью не могла не влиять на окружающих и не создавать среди них людей, послушных Митрофании и становившихся, незаметно для себя, слепыми орудиями её воли» — так характеризует подследственную Анатолий Фёдорович Кони, надзиравший за следствием в качестве прокурора столичного окружного суда. При этом он отмечает два качества, в основном и приведшие её на скамью подсудимых, — честолюбие и неразборчивость в средствах. «С упадком обители, конечно, бледнела и роль необычной и занимающей особо влиятельное положение настоятельницы. Со всем этим не могла помириться гордая и творческая душа Митрофании,