Идеология «умственных плотин»
Столетиями Россия колебалась между общеевропейским путём развития и своим «особым путём», неизменно означавшим ничем не сдерживаемый произвол власти с последующей национальной катастрофой.
«Божественное самодержавие» монаха Филофея Освободившись от ига Орды, русские княжества развивались «ноздря в ноздрю» с европейскими, пока самодержавная «революция» Ивана Грозного кнутом и плахой не загнала Идеология «умственных плотин» Сергей Завельский Московское царство на «особый путь». Но одно голое насилие без идейного обоснования — ненадёжный фундамент власти. Такое обоснование дал псковский монах Филофей: его концепция объявила Московское царство «Третьим Римом», единственным законным наследником (после падения Византии) истинного христианства — православия. Эта «Святая Русь», возглавляемая «царём-священником», земным средоточием православия, была окружена (особенно с запада) слугами Сатаны.
Тонкие богословские построения Филофея в едва ли не поголовно неграмотной стране мало кому были понятны, зато практические выводы из них оказались очень удобны для подведения «божественно-исторического» фундамента под самый лютый произвол. Они в том или ином изводе и стали впоследствии излюбленной идеологией московского самовластия.
Согласно Филофею, через царя как через единственный «интерфейс» Московским царством управляет непосредственно сам Христос. Каждому он определяет его место и роль в государстве, а значит, любая самостоятельная попытка подданного хоть как-то изменить их, даже мысль об этом — кощунство, и наказание за него — казнь лютая. Все отношения верующих с Богом по земным вопросам — только через царя, как через «одно окно». Духовное представление о «рабах Божьих», спроецированное на земную жизнь, низвело православных в царские холопы. «Жаловати есмя своих холопей вольны, а казнити вольны же», — эту уверенность Ивана IV разделяли едва ли не все московские самодержцы. А поскольку лица «холопей» несущественны, то и всё человеческое разнообразие подданных слилось для московской власти в единоликую однородную массу — православный русский народ.
Неудача «конституционных мечтаний»
Возрождая разрушенную в Смутное время государственность, первые Романовы сохранили в качестве идейных скреп Московского царства и божественное самовластие царя, и агрессивную «еврофобию». Лишь катастрофическое военное и экономическое отставание от западных соседей вынудило прагматика Петра I вновь повести свою державу вдогонку за стремительно развивавшимся европейским миром. Самовластие же, хоть и лишённое прежнего «божественного» фундамента (церковь сама стала, по сути, государственной службой) и внешне европеизированное, сохранялось ещё два столетия.
При Петре от обезличенного «русского народа» отделилось многоликое дворянство и вскоре вынудило самодержцев и самодержиц считаться со своими сословными интересами. Существуя рядом с простонародьем как колония в стране дикарей, оно сформировало свою собственную полуевропейскую культуру. Низведя своих крепостных до полуживотного состояния, торгуя ими как скотом, дворянство охотно предавалось высокопарным фантазиям об «исконной нравственной чистоте и непорочности» крестьянства, так же как европейские колонизаторы — фантазиям о добронравии «не испорченных цивилизацией» туземцев-дикарей.