Двойственное восприятие литовцев в Северо-Восточной Руси XV века в контексте «Сказания о нашествии Едигея»
К концу первого десятилетия XV века после захвата литовским великим князем Витовтом (правившим в 1392—1430 годах) Смоленского княжества под властью Великого княжества Литовского оказалось больше половины древнерусских земель (не случайно его полное название звучало как «Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтское»). Высшая аристократия Литвы и Северо-Восточной Руси была тесно связана узами родства – так, великий князь Московский Василий I Дмитриевич был женат на дочери Витовта Софье, а его двоюродный дядя Владимир Андреевич Серпуховской (герой Куликовской битвы) – на дочери литовского великого князя Ольгерда Елене. Второй женой правившего в 1345—1377 годах Ольгерда (и матерью вышеупомянутой Елены) была Иулиания, сестра тверского великого князя Михаила Александровича. Другая дочь Иулиании Ефросиния стала женой рязанского великого князя Олега Ивановича. Первым браком Ольгерд также был женат на русской православной княжне Марии Витебской, дочь которой Агриппина вышла замуж за суздальского князя Бориса Константиновича.
Более того, значительная часть Гедиминовичей – представителей литовской велико-княжеской династии – исповедовала православие; это относится как к четырем братьям Ольгерда (Евнутию, в 1341–1345 годах являвшемуся великим князем, Наримунту, князю Волыни Любарту и князю Подолии Кориату), так и ко многим сыновьям Ольгерда (Андрею Полоцкому, Дмитрию Черниговскому, Владимиру Киевскому, Лунгвению Мстиславскому – в 1380 году Андрей и Дмитрий сражались на стороне Дмитрия Донского в Куликовской битве). В 1384 году великий князь литовский Ягайло Ольгердович (правил в 1377–1392 годах) даже вел с великим князем московским Дмитрием Ивановичем Донским переговоры о женитьбе на его дочери и крещении Литвы в православие. Однако уже в следующем году Ягайло заключил Кревскую унию с Польшей, в обмен на женитьбу на польской королеве Ядвиге (благодаря которой он стал польским королем под именем Владислава II) приняв католицизм, ставший господствующей религией Литвы. Его преемник Витовт также являлся католиком.
В этой связи можно говорить о двойственном характере восприятия литовцев в русских источниках XV века. Скажем, сообщая о нападении литовцев в 1406 году на Псковскую землю, Псковская I летопись характеризует Витовта следующим образом: «поганыи отступник правыя веры християнъския отметникъ божии, сынъ дияволь, неверникъ правде, ни крестному целованию» и «окаянныи». Подчеркиваются зверства литовцев: «а под городомъ Вороначем наметаша ратницы мертвых детеи две лодии». Новгородская IV летопись, сообщая о захвате литовцами Смоленска, подчеркивает, что править им Витовт поставил «ляхов», то есть католиков: «И тако Витовътъ взя градъ и все Смоленьское княжение за себе, и княгиню Юрьевоу изымавъ и посла ю в Литовьскую землю, а князеи Смоленьскихъ поимавъ, а боляръ, которыи добра хотели своему князю Юрью, а техъ разведе и расточи, а въ Смоленьске свои наместники посади и Ляхи посажа, и темъ Ляхомъ предасть градъ дръжати». Симеоновская летопись за 1408 год, описывая конфликт Витовта и Василия I Московского и стояние их армий на Угре, изображает войско Витовта, как состоящее из католиков: «Витовтъ такоже съ многою силою прииде в другу сторону реки тоя, съ нимъ же Литва, Ляхи, Немци, Жемоть».
Вместе с тем, восприятие Литвы в русских источниках отнюдь не сводилась к образу враждебной иноверной силы. Новгородская I летопись младшего извода объясняет причины поражения Витовта в 1399 году от татар темника Едигея (фактического правителя Золотой Орды в конце XIV – начале XV века) в битве на Ворскле его переходом в католицизм и желанием подчинить себе Русь: «Былъ убо князь Витовтъ преже крестианъ, а имя ему Александръ, и отвержеся правовѣрныя вѣры и крестияньства и прия лятскую вѣру, церкви святѣи превратилъ на богомеръское служение; а помыслилъ тако: хотѣл пленити Рускую землю и Новъград и Пьсковъ». Вместе с тем, летописец говорит, что «богъ далъ князя Витовта великимъ княземъ Литовьскои землѣ грѣх ради крестияньскых» – то есть правление Витовта в религиозной парадигме той эпохи рассматривается как Божья кара за грехи христиан (а значит, Литва мыслится как христианское государство). Автор подчеркивает несчастья, обрушившиеся на православных подданных Литвы из-за победы татар: «Татарове поидоша по них, биющи на 500 веръстъ до города до Киева, а с города с Киева окупъ взяша 500 рублевъ и намѣстники свои посадиша; а на Печерьском монастыри взяша окупъ 30 рублевъ».
Двойственность восприятия Великого княжества Литовского жителями Северо-Восточной Руси наиболее выпукло выражена в «Сказании о нашествии Едигея», дошедшем до нас в Симеоновской летописи и представляющей из себя тверскую обработку повествования из не дошедшей до нас Троицкой летописи, погибшей в московском пожаре 1812 года. «Сказание о нашествии Едигея» повествует о походе татар на Москву в 1408 году – однако поскольку в то время Великое княжество Московское одновременно конфликтовало с Великим княжеством Литовским и принимало у себя политических эмигрантов из Литвы во главе с Свидригайло Ольгердовичем (двоюродным братом Витовта, стремившимся отнять у него престол), наряду с образом татар в нем важную роль играет и образ литовцев (как Витовта, так и Свидригайло).
Автор «Сказания» подчеркивает родственную связь Василия I и Витовта и их нежелание вести активную войну друг с другом и то, что до активных боевых действий не дошло, описывая стояние литовцев и москвитян на Угре: «Вѣдый бо, яко ближика си суть, не зѣло хотять къ брани, но того ради посылаше, да не въскорѣ устраають мира, к сему же да еще видять татарове наряд руский. Татарове же познаша, яко Русь не желателни суть на кровопролитье, но суть миролюбци, ожидающе правды» («Зная, что оба, являясь родственниками, не очень-то хотят войны, он посылал татар для того, чтобы задержать заключение мира, да еще для того, чтобы татары высмотрели воинское устроение русских. Татары приметили, что русские не склонны к кровопролитию, но, будучи миролюбцами, ожидают справедливого договора»). «Постоаша немного дний и умиришася, взяша миръ, яко же исперва, великий князь Василей съ тестем своим с великим княземъ Витовтом, и разидошася кождо въ свояси» («Несколько дней постояли, и примирились великий князь Василий с тестем своим великим князем Витовтом, заключили такой же, как и первоначально, мир и разошлись каждый восвояси»).