Зло под солнцем: что такое тропическая медицина и какие болезни представляют наибольшую угрозу для путешественников
Малярия, желтая лихорадка и другие опасные заболевания постепенно осваивают умеренные широты
Высокая температура и влажность — идеальные условия для размножения вируса, поэтому тропический пояс был и остается глобальным заповедником болезней, прежде всего инфекционных и паразитарных. Туда были оттеснены и многие инфекции, еще недавно свирепствовавшие в умеренных широтах. Так чума, появившаяся предположительно в Забайкалье или Монголии и веками опустошавшая Европу и страны Средиземноморья, сегодня встречается почти исключительно в тропиках.
До эпохи колониальной экспансии, когда хлынувшие в тропики европейцы столкнулись со множеством неведомых им до того болезней, тропической медицины как отдельной области знания не было. Рождалась она постепенно, первое, на что обратили внимание европейские врачи, — местные жители были нечувствительны к болезням, выкашивавшим пришельцев. «Туземцы» спокойно жили в самых гибельных местах — природных очагах смертельных болезней, а если и болели ими, то редко и в стертых формах.
Как мы сейчас знаем, причина этого — сопряженная эволюция паразита и хозяина. Жесткий отбор на выживаемость выработал у местных жителей механизмы приспособления, делающие аборигенов малочувствительными к болезням. Классический пример: серповидноклеточная анемия, которая наблюдается в основном у африканцев, живущих в природных очагах малярии. Мутация гена гемоглобина делает их эритроциты несъедобными для малярийного комара. Но такое счастье дается лишь тем, у кого мутация появляется только в одной хромосоме. А вот при наличии мутации в обеих хромосомах развивается тяжелая болезнь.
Еще больший вклад в нашу устойчивость к болезням вносила эволюция самих возбудителей, направленная на минимизацию вреда хозяину, — нет смысла убивать того, за чей счет ты кормишься. Но когда возбудитель встречается с новой человеческой популяцией, генетически отличающейся от привычной, то снова начинает убивать. Так в одной и той же Центральной Америке завезенная европейцами оспа косила индейцев, а желтая лихорадка — белых колонизаторов.
Времена колоний миновали, однако и сегодня тропическая медицина востребована во всех развитых странах, в том числе тех, которые никогда не имели колоний в жарких широтах. В СССР с его южными республиками, где малярия и некоторые другие тропические болезни были широко распространены, в 1921 году заработал Институт малярии и медицинской паразитологии (сегодня Институт медицинской паразитологии и тропической медицины).
Создан он был благодаря настойчивым усилиям председателя Малярийной комиссии Пироговского общества, известного эпидемиолога Евгения Марциновского, чьим именем сегодня названо это научное учреждение. Сыграло свою роль и то, что, победив в Гражданской войне, Красная армия готовилась к походам в Закавказье и Среднюю Азию.
В 1962 году СССР официально объявил о победе над малярией, но и по сей день обращения в институт с этой и другими тропическими болезнями отнюдь не редки. Главная причина — небывалый рост потоков людей и товаров между разными частями планеты. Десятки миллионов беженцев, репатриантов, гастарбайтеров, туристов, исследователей ежегодно пересекают параллели, нередко неся в себе уже позабытые, а порой и вовсе неведомые болезни.
Никакие карантинные службы не могут гарантировать от подобной «контрабанды»: если в колониальную эпоху межконтинентальные путешествия занимали многие недели, то сегодня человек, подцепивший опасную хворь, может оказаться на другом краю планеты уже через несколько часов — задолго до того, как у него появятся первые симптомы, которые позволят врачу диагностировать болезнь и изолировать ее носителя.
Более того, если чуму, туберкулез или полиомиелит западные медики еще не разучились распознавать, то далеко не все из них знакомы с симптомами анкилостомоза (земляная чесотка) или лепры (проказы). Так что без специальных центров, нацеленных именно на тропические болезни, сегодня не обойтись даже странам, лежащим далеко на Севере. Тем более что из-за глобального потепления границы климатических зон, а значит, и ареалы тропических болезней, прежде всего тех, что распространяются кровососущими членистоногими, довольно быстро сдвигаются к полюсам.
С 1990-х наблюдается рост числа российских регионов, в которых зафиксированы случаи малярии, причем не только привозной, но и местной. Эта напасть затронула даже Якутию. В Нижнем Поволжье стали регулярными случаи (523 в 2010 году) лихорадки Западного Нила, переносимого комарами острого вирусного заболевания, вызывающего воспаление мозговых оболочек и поражающего лимфатические узлы. Она поддается лечению, но только если ее удается вовремя диагностировать, а вот с этим, как уже говорилось, большие проблемы.
Характерные для тропиков болезни — не только переносимые кровососами, но и такие как криптококкоз (грибковое заболевание, поражающее центральную нервную систему), — все чаще встречаются в северных штатах США. Ученые считают вполне вероятным проникновение в развитые страны желтой лихорадки и лихорадки денге.
И все же борьбу с тропическими болезнями стоит назвать успешной. В 1980 году ВОЗ объявила о полной победе над давним врагом человечества — оспой, случаи чумы чрезвычайно редки и никогда не выливаются в масштабную эпидемию.
В последние десятилетия особые надежды врачи возлагают на молекулярную биологию. И хотя чуда пока не произошло, умение читать генетические тексты позволяет сегодня восстановить эволюционную историю возбудителя болезни и предсказать векторы распространения, что часто помогает выбрать оптимальный метод ее лечения (как это было, например, с недавней эпидемией холеры на Гаити). Впрочем, от генной инженерии ждут прежде всего вакцин и лекарств нового поколения. Однако пока их очень мало, а те, что есть, немногим эффективнее традиционных препаратов и, как правило, дороже.