Отношения народа со своим голосом в рассказе Кафки «Жозефина, или Народ мышей»

WeekendКультура

И/ИЛИ

Отношения народа со своим голосом в рассказе Кафки «Жозефина, или Народ мышей»

3 июня исполняется 100 лет со дня смерти одного из главных писателей ХХ века Франца Кафки. В вошедшем в его последний сборник рассказе «Жозефина, или Народ мышей», как и в остальных его предсмертных текстах, практически уничтожена разность между людьми и животными, важнее оказывается то, что их объединяет, в частности, потребность в общности, в некотором мы — и в фигуре, это мы воплощающей. Мария Степанова в своем эссе размышляет о том, как устроена связь народа и его лидера, что они приносят в жертву этой связи, как поддерживают и предают друг друга и кто из них от кого больше зависит.

1.

Мы начнем с утраты. Мы будем исходить из того, что некогда дела у мышиного народа обстояли гораздо лучше.

Что это значит, трудно сказать сейчас — скорее всего, просто то, что он был всего лишь одним из многих и не отличался от прочих ни доброй славой, ни злой, не имея ни особых причин считать себя отмеченным какой-то специальной печатью, не таким, как все, каковая незаметность, если подумаешь, и есть подарок судьбы, который важно не потерять по дороге.

И, как хорошо известно тем, кого эта самая печать когда-либо придавила, а то и расплющила, нет никакой радости в том, чтобы оказаться исключением, о котором рассказывают сказки и пишут хроники,— частью общей трагической истории, заставляющей тебя постоянно соизмерять собственную жизнь с историческим существованием какого-то коллектива, непрерывно прирастающего новыми хвостами и зубками, коллектива, с которым ты связан так неразрывно, словно ты часть древнего животного, многоголового, будто дракон какой, но при этом гораздо меньше, чем дракон, способного о себе позаботиться. Как ты ни суетись, как ни пытайся выскочить из общего ряда, о тебе будут думать как о части целого, о представительнице множества, и если ты позволишь себе какое-нибудь непотребство, есть большой шанс, что оно войдет в историю как поведение, типическое для таких, как ты, как видовая характеристика, позволяющая внешнему наблюдателю сделать нужные выводы — от которых, если речь зайдет о противостоянии, будет зависеть выживание и твое, и твоего потомства, и всех тебе подобных. Неудивительно, что для мышиного народа, вовеки напуганного и готового к самозащите и самопожертвованию, характерен и высокий, так сказать, моральный дух, и слабая толерантность к тем своим представителям, что ведут себя не по правилам, словно думают, что времена переменились, беда миновала и можно жить, как тебе вздумается, не задумываясь об общей безопасности. Неудивительно и то, что — как узнает читатель в конце рассказа о певице Жозефине — сообщество мышей отказывается фиксировать собственную историю.

Если верить безымянному рассказчику, были времена, когда мышиный народ еще не был отрезан от мира и ничем не отличался от других. (Volk, повторяет он многократно, раз за разом, как будто это слово имеет особую силу,— еще не зная, что это слово будет на сто лет вперед скомпрометировано, почти непроизносимо, и не только в краях, где говорят на языке, на котором писал Франц Кафка.) Трудно сказать, какое бедствие послужило началом для всех напастей, которые преследуют мышиный род, а им нет числа, и ни рассказчик, ни автор рассказа о рассказчике не дают себе труда обозначить начальную точку их нового существования, которое иначе как отверженностью не назовешь. Мало того, что живут они в рассеянии, на обширных территориях, где нас окружают бесчисленные враги и подстерегают самые неожиданные опасности; мы не можем выключить наших детей из повседневной борьбы за существование, так как это навлекло бы на них гибель; мало того, что их дни заполнены тяжелым, неостановимым коллективным трудом, в котором каждый помогает каждому и несет на плечах тяжесть, предназначенную соседу, чтобы тот не надорвался. Они еще и находятся в состоянии непрерывной войны с внешним миром — или, вернее, внешний мир, наши враги, как рассказчик их называет, только и ждут возможности напасть из засады и уничтожить хоть сколько-нибудь граждан мышиного государства (а точнее сказать, членов мышиного общества — потому что, хотя мы многое узнаем о его нравах, ничто в рассказе о певице Жозефине даже не намекает на наличие хоть какого-то государственного устройства, словно общество это управляется само собой, силой врожденной сплоченности и общих интересов). При таком нездоровом образе жизни можно не удивляться, что главное желание, главное удовольствие для этого народца — мир или его более доступная разновидность, покой, краткая возможность прижаться друг к другу и даже задремать в тепле коллективного тела.

Но, как мы уже знаем, так было не всегда — и рассказ Кафки недвусмысленно отсылает к другому рассказу, тоже написанному по-немецки и вышедшему в свет за сто с небольшим лет до того, как была написана «Певица Жозефина». Даже их названия похожи, хотя с одной существенной разницей — та, другая книга, тоже повествующая о злоключениях мышиного племени, хотя с меньшим, может быть, сочувствием и пониманием, ибо написана, так сказать, со стороны врага, называется «Щелкунчик и Мышиный король», а наша — «Певица Жозефина, или Народ мышей», так что и и или, как и сами названия, отражаются друг в друге до полной неразличимости. А чтобы читатель не ошибся и держал в уме текст Гофмана в качестве, как сказали бы теперь, приквела, Кафка заботливо размещает в одном из первых абзацев отсылку к щелканью орехов, занятию, которое невозможно принять за разновидность искусства, если кто-то не объяснит нам со стороны, что заурядный щелкунчик не что иное как виртуоз. И это первый и последний раз, когда щелкунчики и орехи возникают в истории Жозефины, потому что мы уже и так все поняли и вспомнили.

Экскурс в историю мышиного народа в «Щелкунчике» запрятан в совершенно другое повествование — о том, как полноценная человеческая девочка влюбляется вдруг даже не в чужеземца, цыгана, еврея (для этого она слишком мала, в книге ей лет десять-двенадцать), а в предмет — в деревянную игрушку, и пребезобразную притом, годную только для того, чтобы щелкать орехи, и любит ее так, словно та наделена и бессмертной душой, и прочими качествами, потребными для удачной партии. Коллизия довольно-таки скандальная, и чтобы ее разрешить, автору придется превратить деревянного щелкунчика с его голыми зубами и глазами навыкате в хорошенького заколдованного принца. И вот тут вдруг начинает разворачиваться рассказ в рассказе, и, желая знать, как принц превратился в раскрашенную домашнюю утварь, мы узнаем об истории мышиного народа.

Если полагаться на Гофмана и его доверенное лицо, крестного Дроссельмейера (в «Щелкунчике», конечно, тоже есть дополнительный рассказчик, большой авторитет в области истории), были времена, когда мышиный народ не только сосуществовал с человеческим, но и считал себя ему родней — частью общей цивилизации, как сказали бы мы теперь, уважающей границы и культурные различия, но составляющей единую семью народов. У мышей тогда было вполне конвенциональное государственное устройство: и собственное королевство, называвшееся Reich Mausolien, что звучит похоронно, но респектабельно, и полноценная королева, состоявшая в родстве с королевскими домами Европы. Царственные особы наносили друг другу визиты, и все это так и длилось бы до сих пор, если бы в один злосчастный день мыши не позволили себе увлечься и перейти границы. Не буду описывать в подробностях прискорбный случай с салом; скажу лишь, что на свою беду мыши обнаружили перед всем светом собственную животную природу, знающую только желания и не признающую приличий и ограничений, соседское сало было сожрано, а человеческий род вступил с мышами в вековую кровопролитную войну, что длилась и длилась, как при Гофмане, так и при Кафке. Так мышиный народ был отчужден от прочих и стал сообществом отверженных, надеющимся только на себя и приобретающим понемногу черты, вовсе отличные от тех, что имелись когда-то.

Известно, например, что мыши теперь вовсе лишены чутья и интереса к музыке; рассказчик Жозефининой истории не питает на этот счет никаких иллюзий. Но он признает, что так было не всегда — и что в старые времена и его собратьям был знаком Gesang, искусство напева и потребность в пении. Сохранилась и память о песнях, и даже сами песни — вернее, слова этих песен. Только никто понятия не имеет, как с ними быть, словно с выпадением из общей, обще-человеческой истории мышиный народ выпал из общей музыкальной колыбели. Слова-то остались на своих местах, как и сам язык,— в конце концов, мы ведь находимся внутри рассказа, и какого кучерявого, продуманного, риторически оснащенного. Но музыка, музыка этот язык покинула, где-то после катастрофы пение превратилось то ли в писк, то ли в свист, безотчетный и бесформенный, как дыхание. А он в свою очередь стал так привычен, что проще всего его не замечать, и так оно и было бы, если бы не Жозефина с ее певческим даром и непомерными амбициями.

2.

Последние, предсмертные тексты Кафки часто заняты тем, чтобы стереть зыбкую границу между животным и человеком и распространить на живое и неживое всесветную демократию страдания. Из предметного ряда последовательно исключается все, что может быть опознано как слишком человекоподобное, — и одновременно натуралистические приметы звериного обихода; то, что остается,— голая душа и еще более голое, уязвимое тело, слишком способное к переживанию страха и боли.

Чем-то это похоже на басни, где звери всегда немного (или слишком много) люди,— но только здесь мы имеем дело с анти- баснями, где человека застаешь в процессе превращения не пойми во что, а животное — только один из возможных вариантов. Кроме того, басне полагается по чину мораль, сервируемая в конце, или хотя бы разгадка, дающая читателю возможность успокоиться: ах, вот что имелось в виду на самом деле! И рассказ про мышь Жозефину словно специально задуман для того, чтобы потрафить такому читателю, специализирующемуся на разгрызании ореховых аллегорий.

Его можно читать десятком различных способов, выбирай любой. Это выглядит так, словно автор, будто Набоков какой-то, закладывает в текст целый сноп потенциальных траекторий, легких, возможных и заведомо ложных истолкований. Тут тебе и постромантический конфликт художника с обществом, и притча о судьбе еврейского народа с его неизбывным сопротивлением натиску внешнего, угрожающего мира, и ветхозаветный сюжет о мальчике, слишком упоенном своими снами о будущем величии, чтобы заметить свое ближайшее будущее — предательство (со)братьев, отверженность, рабский труд,— и пародийные параллели с Новым Заветом, и, в лучших традициях confessional poetry, повседневную муку человека по имени Франц Кафка, принужденного обстоятельствами к полезному труду на благо общества и от души этот труд ненавидевшего, мечтавшего не работать и только писать и писать,

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Ковровая вышивка Ковровая вышивка

Текстильная техника ковровой вышивки была популярна пару десятков лет назад

Новый очаг
Как наладить отношения с деньгами: 4 главных правила управления капиталом Как наладить отношения с деньгами: 4 главных правила управления капиталом

Как его сбросить ложные установки и дать зеленый свет энергии денег?

Psychologies
5 вредных мифов о психиатрии, которые мешают вовремя получить помощь 5 вредных мифов о психиатрии, которые мешают вовремя получить помощь

Какие мифы о психиатрии встречаются чаще всего и что лежит в их основе?

Psychologies
Символы статуса: 5 вещей, которые почти невозможно получить, даже если вы баснословно богаты Символы статуса: 5 вещей, которые почти невозможно получить, даже если вы баснословно богаты

Кое-что в этой жизни так просто не покупается (и речь тут не о сантиментах)

Maxim
Братья «Не-Пушкины» Братья «Не-Пушкины»

Почему Александр Пушкин не писал о своих троюродных дедах — Сергее и Михаиле?

Знание – сила
Как стресс заставляет нас стареть быстрее: 5 опасных последствий Как стресс заставляет нас стареть быстрее: 5 опасных последствий

Как негативные эмоции вредят организму и что с этим делать

Psychologies
Чистая работа Чистая работа

Как избавляться от цифрового мусора и кому можно поручить эту работу?

РБК
Метод шифрования будущего Метод шифрования будущего

Что такое постквантовая криптография и от каких киберугроз она сможет защитить

РБК
На оценку студента влияют инициалы фамилии! Эксперты рассказали поразительный факт На оценку студента влияют инициалы фамилии! Эксперты рассказали поразительный факт

Влияет ли фамилия человека на риск получить заниженную оценку?

ТехИнсайдер
Если в отношениях есть секреты, что-то не так? Если в отношениях есть секреты, что-то не так?

Обязаны ли мы рассказывать партнеру абсолютно обо всем, если он нам дорог?

Psychologies
Выход за рамки: как российскому бизнесу повысить шансы на успех за рубежом Выход за рамки: как российскому бизнесу повысить шансы на успех за рубежом

Что необходимо учитывать, чтобы вывести бизнес за пределы страны

Forbes
Король умер — да сгинет король Король умер — да сгинет король

Людовик XV и Людовик XVI: насколько один плохой монарх должен быть хуже другого

Weekend
«К 2026 году ей будет страдать каждый второй европеец». Врач-иммунолог — о причинах появления аллергии, эффективных способах лечения и мифе о гипоаллергенных животных «К 2026 году ей будет страдать каждый второй европеец». Врач-иммунолог — о причинах появления аллергии, эффективных способах лечения и мифе о гипоаллергенных животных

Откуда у человека берется аллергия и какие существуют способы её лечения?

СНОБ
История «Ночных ведьм»: женского полка, держащего в страхе немецких солдат История «Ночных ведьм»: женского полка, держащего в страхе немецких солдат

Рассказываем судьбу советских летчиц, которые наводили ужас на немецких военных

ТехИнсайдер
Чем похожи нарциссы и алкоголики: 11 общих черт Чем похожи нарциссы и алкоголики: 11 общих черт

О том, что общего между алкоголиками и нарциссами

Psychologies
Семейное дело: как дети режиссеров идут по стопам родителей и строят карьеру в кино Семейное дело: как дети режиссеров идут по стопам родителей и строят карьеру в кино

Профессию в киноиндустрии «наследуют» не только актеры, но и режиссеры

Forbes
Художник Нестор Энгельке: Я вижу мир именно таким — суровым, как топор Художник Нестор Энгельке: Я вижу мир именно таким — суровым, как топор

Нестор Энгельке о «топорописи», работе с деревом и классическом искусстве

СНОБ
5 самых необычных ролей Киану Ривза 5 самых необычных ролей Киану Ривза

Киану Ривз полон сюрпризов в своих ролях!

Maxim
Без бензина. Тест-драйв электромобиля Ora 03 Без бензина. Тест-драйв электромобиля Ora 03

Комфортно ли пользоваться электромобилем в городе в 2024 году?

СНОБ
Что значат названия и обозначения гражданских самолетов Что значат названия и обозначения гражданских самолетов

Как называют самолеты? Совсем не так, как поезда!

Maxim
3 причины, по которым ваш телефон становится медленнее, и как это исправить 3 причины, по которым ваш телефон становится медленнее, и как это исправить

Что именно приводит к замедлению работы телефона и как это исправить?

ТехИнсайдер
Стюардесса рассказала, какие мифы об авиации в кино сильнее всего бесят Стюардесса рассказала, какие мифы об авиации в кино сильнее всего бесят

Мифы о стюардессах: высокие каблуки, запрещенные вещества и отношения с пилотами

Maxim
Пять возможных шагов к экономике предложения Пять возможных шагов к экономике предложения

Правительство собирается перевести народное хозяйство на экономику предложения

Монокль
Осушение превратило торфяные леса Индонезии в источник углекислого газа Осушение превратило торфяные леса Индонезии в источник углекислого газа

Дренаж повлиял на леса Индонезии даже хуже, чем регулярные природные засухи

N+1
Зажечь по-семейному Зажечь по-семейному

Как распознать за угасающей искрой яркое пламя страсти, которое вновь разгорится

Psychologies
Пляжные микробы: какие опасности могут поджидать нас на песчаных пляжах Пляжные микробы: какие опасности могут поджидать нас на песчаных пляжах

Оказывается, на пляже можно встретить множество инфекционных организмов!

ТехИнсайдер
Размер не имеет значения: как женщины проектируют небоскребы, удобные для жизни Размер не имеет значения: как женщины проектируют небоскребы, удобные для жизни

Какую роль играют женщины в строении небоскребов?

Forbes
Видео: посмотрите на солнечные дожди, извержения и корональный «мох» на поверхности Солнца Видео: посмотрите на солнечные дожди, извержения и корональный «мох» на поверхности Солнца

Что помогут нам объяснить потоки перегретого материала на Солнце?

ТехИнсайдер
Сыграли в ящера: как японские и голливудские режиссеры снимают кино о Годзилле Сыграли в ящера: как японские и голливудские режиссеры снимают кино о Годзилле

Главные вехи в истории гигантского киноящера Годзиллы

Правила жизни
Как самопожертвование портит отношения Как самопожертвование портит отношения

Когда можно идти на уступки, а когда это лишь навредит и вам, и отношениям

Psychologies
Открыть в приложении