«В театре могут обидеть по-настоящему»: как пианист Борис Березовский покоряет сцену в новом аплуа
У музыканта Бориса Березовского первая в его карьере театральная премьера — спектакль «1900-й. Легенда о пианисте» в Малом театре. Forbes Life выяснил, зачем пианисту, известному на весь мир, добиваться успеха в театре
— Борис, как началось ваше сотрудничество с Малым театром? Вы театрал?
— Я невероятный театрал. Я обожаю театр. Мы довольно долго дружим с артистом Малого театра Сашей Дривнем. Малый театр симпатичен мне своим хорошим консерватизмом. В Малом до сих пор есть свой оркестр. Это дань традиции: до открытия в 1866 году зала консерватории на сцене Малого театра выступали все заезжие звезды. Шуман, Клара Вик. Шуман был без ума от Москвы.
Саша Дривень давно мечтал сделать какой-то проект, историю, чтобы связать музыкальное прошлое Малого с настоящим. Хотелось создать что-то забавное, интересное, веселое. И чтобы я там кого-нибудь сыграл. Например, Листа. Правда, Лист был худым и высоким, но дело не в этом. Спектакль не состоялся. То ли пьеса не удалась, то ли руки не дошли. И тут возникла пьеса Алессандро Барикко «1900-й. Легенда о пианисте», которая довольно часто ставилась. Только в Москве было несколько спектаклей. Но ни в одной версии не было живой музыки. Меня привлек очень интересный выбор музыки, джаз. Я никогда прежде не играл джаз. Пришлось быстро переподготовиться, чтоб играть джаз. Это очень сложно.
— К чему нужно быть готовым, чтоб играть джаз?
— Можно выучить какие-то вещи, которые играли великие джазмены. Я так и делаю, в спектакле половина выученных произведений. А половина все-таки — импровизация. Блюзовый ритм я могу сыграть уже сам. Потому что для быстрого ритма нужны огромные навыки импровизации.
Но вот что я обнаружил: на самом деле в джазе нет импровизации как таковой. Это обман. Все заучивается. Заучиваются кирпичи, во время выступления ты можешь обменять эти кирпичи между собой. У хорошего пианиста есть 10 вариантов, лады они называются. А у плохого джазового пианиста — только три варианта. Я пока плохой джазовый пианист, но три варианта у меня уже есть.
— Получается, джаз — это лего?
— Да, лего. Но в какой-то момент этот конструктор тебя увлекает. И ты отрываешься от схем и начинается настоящее художество. Но это очень редко бывает, очень. В принципе, джаз — это на 90% заучивание.
На самом деле все джазовые гармонии, лет за 30 до того, как возникло понятие джаз, придумал Скрябин. Бывает после концерта мне говорят: «Так это же джаз», а я отвечаю: «Нет, это Скрябин».
На фестивале в Елабуге, — мы третий год проводим там open air с видом на знаменитые шишкинские пруды, — в этот раз мы решили связать Скрябина и Гершвина. В этом году 150 лет со дня рождения Скрябина. А Гершвин много работал со Скрябиным, все его джазовые гармонии, потрясающий джазовый соус spirituals держатся на блюзах.
Первый концерт фестиваля этого года «Летние вечера в Елабуге» мы посвящаем елабужскому купцу Константину Ушкову, одному из пайщиков МХТ, почетному директору Московского филармонического общества, чья дочь Наталья, скульптор, была замужем за Сергеем Кусевицким, легендарным дирижером, который всю жизнь пропагандировал творчество Скрябина. Вот так все соединилось в этом году, — и театр, и джаз, и Скрябин, и классическая музыка.
Я перестал читать уже довольно давно, мне вполне хватает фильмов и театра
— Как вам работалось в драматическом театре? Вы как профессиональный солист сразу взяли руководство на себя?
— А почему у вас роль без слов?
— Признаться честно, я боюсь говорить со сцены. Мне кажется, даже «кушать подано» не смогу произнести так, чтобы зал не засмеялся. В начале репетиций я все-таки надеялся, что мне дадут хотя бы пару слов. Но режиссер сказала: это принципиально, чтобы пианист не говорил, а трубач не играл.