Можете меня поздравить
Александр Добровинский делится опытом дарения ценностей — от торга через гнев к принятию.
Простите, что беспокоим перед новогодними праздниками. Мы могли бы записать небольшой сюжет для нашего канала, как выбирать подарки? Не обязательно новогодние. Просто расскажите что-нибудь интересное. Что пожелаете.
— Не знаю, насколько это будет вашему каналу интересно, но одна история у меня точно есть. Приезжайте завтра в три.
…Количество «роллс-ройсов», «бентли» и нищебродных «майбахов» зашкаливало. Охранники и водители с опаской посматривали друг на друга, хорошо помня истории московских перестрелок между обслуживающим персоналом с последующими вынужденными «стрелками» между хозяевами. Автомобиль затормозил около красной дорожки, затем расторопный Игорь (лучший водитель Москвы), вынув из багажника увесистую картонную коробку в бежево-голубых тонах, туго перевязанную широкой шелковой лентой, подал ее мне, осматриваясь по сторонам. В глазах ясно читалось: «Сейчас всех разгоню и встану поблизости».
Подхватив коробку двумя руками, я двинулся к входу.
Это был один из самых захватывающих дней рождения, на которых я побывал в жизни. После звенящей арки, реагирующей на весь металл, включая золотые зубы и железные нервы, гостей встречали вышколенные молодые люди и сообщали входящим порядок и план вечера: сначала поздравление юбиляра, подарки можно сразу оставить на столах справа, а можно вручить во время поздравления. Там шампанское и легкие закуски, туалет вниз и налево. Ужин с рассадкой часа через два — два с половиной. Так как приглашенных всего около восьмисот самых близких плюс еще непонятные сопровождающие, то лучше чего-нибудь слямзить: попасть в зал с ужином не по расписанию. Видите очередь? Это те, кто хочет лично пожать руку и поздравить. Вариантов два: потусоваться часок-полтора, пока очередь стихнет, если стихнет, или, встав в очередь, тусоваться потом. Хорошего вечера. Спасибо. Пожалуйста.
Оглянувшись, я с удивлением обнаружил в нескольких шагах от меня большие красные уши, растущие из лысоватой головы наподобие ручек у сахарницы фирмы Гарднера. Уши жили своей жизнью, частично закрывая вид на живую и улыбающуюся очередь к юбиляру.
— Привет, хений адвокатуры, — услышал я знакомый одесский акцент, который за пятьдесят лет вынужденной эмиграции выветрить так и не получилось.
Анатолий Кацман, герой своего времени, был одним из старейших аферистов-неудачников немецкой волны, переехавших из бывшего СССР в оккупированный ими Берлин. Я познакомился с Толиком в глубоком детстве, когда на лето отправлялся провести школьные каникулы у родственников в солнечной Одессе. Моя мама называла его «еврей-тысячник». И в этом определении была вся суть Анатолия Кацмана: «Один еврей-идиот на тысячу умных».
— Какими судьбами? Только не говори, что тебя сюда пригласил сам…
— Я шо, на себя уже обиделся? Я тут шел рядом мимо на встречу. Смотрю — приличные люди, потенциальные клиенты на скупить у меня шедевры антиквариата. Дай, думаю, попытаю счастья, и придуркам на входе назвал твою фамилию. Так оно и прокатило. А они такие: «Конечно, конечно. Проходите, пожалуйста. Только Александра Андреевича еще нет». А шо уже ты так судорожно держишь эту коробку? И вообще, где мы? А зачем мы?
Я встал в очередь на пожатие руки с одновременным поздравлением и начал все объяснять свиристящим шепотом.
— Ты полный дебил. Знаешь, куда ты попал? Это юбилей одного из самых уважаемых людей в стране, главного раввина нашей страны.
— Это тот, который дружит с Путиным? Ой‑вей!
— Я не знаю, дружит или нет, но Берл Лазар действительно бывает в Кремле, и вообще, он — одна из центральных религиозных фигур в России. Кроме того, он замечательный человек с очень хорошим чувством юмора. И это большая честь для меня — быть его другом. Подержи коробку минуту, а то она очень тяжелая. Просто держать неудобно.
Коробка выделялась красотой и была реально довольно увесиста. Дело в том, что за две недели до события я позвонил правой руке именинника, моему близкому другу и, что характерно, тоже раввину Александру Бороде, с одним важным вопросом: «Что дарить?»
Внутренне я был готов к словам «Ролекс», «Патек Филипп» или даже к бюджетоубийственному слову «бентли». В последнее пошлое слово верить совсем не хотелось. Однако ответ меня удивил:
— Книги, Александр Андреевич. Старые еврейские книги. Это самый ценный подарок раввину.
Букинист посмотрел на меня взглядом плейбоя-пенсионера на обнаженную Суламифь в кровати. Бормоча под нос: «Я тридцать пять лет ждал какого-нибудь сумасшедшего, и вот наконец…», хозяин магазина исчез в подсобном помещении.