Картина маслом
Почти искусствовед Ева Хан — о серьезных британских арт-вузах и о том, почему модный Сент-Мартинс не из их числа.
Ева Хан
Старшая дочь одиннадцатого российского форбса Германа Хана, совладельца холдинга LetterOne. Дебютантка первого Бала «Татлера». В школе сочиняла песни для рок-группы, мечтала быть «свободной художницей и музыкантом вдали от денег и цивилизации». В итоге учится в степенном Courtauld Institute of Art. Переезду на учебу в Лондон двадцатидвухлетняя Ева особенно благодарна за знакомство с успешным адвокатом Алексом ван дер Звааном (ему тридцать три) — свадьба состоялась в июне.
Жизнь в искусстве — это про меня. Мне двадцать два, я занимаюсь искусством, сколько себя помню. В Москве ходила в художественную школу при Англо-американской школе на Береговой, брала уроки живописи у Александра Егорова (его полотна есть в Русском музее и коллекции Валаамского монастыря). Когда пришла пора поступать в университет, я уже выставлялась на онлайн-аукционе Oily Oil, о моих работах писал журнал AD. Мы с мамой остановились на трех британских арт-вузах: Central Saint Martins, Goldsmiths University и Kingston University.
Я мечтала, конечно, о Сент-Мартинсе. Сюда часто едут учиться просто потому, что он модный и популярный. В Москве это такой светский тренд. У нас очень много агентств, которые убеждают: «Вам нужно только туда, это самый лучший университет». Многие из тех, кто этими мантрами околдовывается, быстро разочаровываются. Студентам приходится платить большие деньги за то, что на деле оказывается не лучшим. Конечно, кого-то туда отправляют родители, кто-то выигрывает гранты. Но некоторые устраиваются в Лондоне на пять работ — и секретарем, и в модельный бизнес, — только чтобы оплатить учебу.
Чтобы поступить в английский университет, вам нужно окончить подготовительный курс, который называется Foundation. На него в Сент-Мартинс меня взяли с руками и ногами. Дело в том, что экзамен по программе международного бакалавриата (IB), необходимый для поступления в европейский или американский вуз, все обычно сдают, окончив школу, летом. А я сдала его еще во время учебы, и сдала хорошо. Так что я поступила на Foundation, а дальше две недели с чистой совестью стажировалась в «Татлере» и два месяца в Sotheby’s. В августе началась учеба.
Сент-Мартинс — это огромное здание бывшей фабрики в центральном районе Лондона — Кингс-Кросс. Раньше неподалеку проходили шоу в рамках лондонской Недели моды. Так что перед университетом все время стояли инсталляции, рядом шли тусовки. По пути на лекции можно было встретить Алексу Чанг, Лотти Мосс или какого-нибудь звездного блогера. Студенты, конечно, одевались на учебу как на модный показ. Девушки могли прийти в прозрачном топе без лифчика или в полиэтиленовой юбке, мальчики — в образе ниндзя или в наряде Гоши Рубчинского. Красили волосы в розовый. Central Saint Martins располагает к экспериментам: в Москве живешь с родителями и живешь, ничего тебя не парит, а тут вдруг начинаешь слушать пост-панк, носить кроссовки Supreme и майки Thrasher. Хотя на моем внешнем виде учеба никак не сказалась. Я ходила на лекции в рабочей одежде: джинсы, ботинки, майка. И никогда бы не перекрасила волосы, потому что меня устраивает мой цвет. А еще я не люблю стадность. «Сейчас все должны носить пирсинг и перестать брить подмышки» — это не ко мне.
Сент-Мартинс стоит на канале, на берегу сидят студенты: едят, болтают. Общаются группками: японцы, китайцы, корейцы, американцы, русские. Я тогда только приехала в Лондон, мне было очень тяжело найти друзей, я скучала по Москве. И компания у меня сложилась необычная по местным меркам: мы все были разных национальностей, из разных стран, разных возрастов. Одному парню было за тридцать, и он просто решил получить еще одно образование, девочка-англичанка пошла потом в Оксфорд изучать литературу, еще одна была из Бразилии.