Наталья Метелица
Худрук фестиваля «Дягилев P. S.» (Ноймайер и Прельжокаж в Петербурге!) и директор Музея театрального и музыкального искусства Наталья Метелица придумывает гениальные иммерсивные выставки: то погружает в алхимические опыты Фауста, то превращает круг Дягилева в социальную сеть, а до 21 апреля приглашает исследовать влияние общественного мнения на судьбы театральных богинь начала и середины ХХ века.
Увлекательный сторителлинг — фирменный прием Метелицы: театровед по образованию умеет в лихие сюжетные повороты. И не только в музейном деле! Друг и муза римского ювелира Перкосси Папи и экс-ленинградского камнереза Зальцмана, Наталья называет драгоценностями не караты, а подарки близких людей и коллег по международным выставкам, среди которых представители модных домов Yves Saint Laurent и Nina Ricci. Каждое украшение — уже история! Такой сериал про моду мы бы посмотрели (а не этот ваш «Кристобаль Баленсиага»).
Как римский ювелир Перкосси Папи сделал колье-трансформер с камеей легендарного ленинградского Мастера Зальцмана (его украшения носила принцесса Диана!)
Я бы не называла свои украшения коллекцией. Моя подлинная коллекция — это люди: дорогие не ценой, а ценностью предметы подарены мне друзьями и коллегами. А сама я обожаю покупать украшения в музейных магазинах, и каждая выставка нашего Музея театрального и музыкального искусства за рубежом — прекрасный повод их исследовать. Из моих любимых приобретений отмечу фантазию на тему подвесок Марии-Антуанетты из Лувра и копию гривны бронзового века из Музея национальной археологии Франции. Меня это так вдохновляет, что для выставки «Суд Париса. Рождение богини», которая сейчас идет в нашем музее, мы впервые заказали для сувенирного магазина коллекцию украшений на тему этой экспозиции. Она посвящена театральным богиням дореволюционного и сталинского времени: Марии Савиной, Вере Комиссаржевской, Алисе Коонен, Зинаиде Райх, Любови Орловой. Подобно Парису, публика вершит свой суд, превращая тот или иной женский образ в кумира. Как всегда блестяще выставку оформил художник Юрий Сучков, а помимо гравюр, фотографий, афиш и портретов сорока героинь к нам из Эрмитажа приехала картина Антона Рафаэля Менгса «Суд Париса». Так из женских архетипов мы собрали фантазийный Олимп, где обитают идолы сценического искусства. Но вернемся к украшениям: кольца, подвески, серьги с изображениями героинь выставки были мгновенно распроданы.
Чаще всего я ношу бижу. Интересно, что во французском языке в оттенке этого слова отсутствует снисходительный характер, свойственный языку русскому. Более того, есть еще и значение, близкое к понятию «драгоценность». Аристократки чаще всего носят именно бижутерию, особенно обожают клипсы, а ювелирные изделия принято доставать из сейфов разве что на совсем протокольные мероприятия. Полудрагоценные или искусственные камни, металлы, которые не обязывают — все это дает пространство для стилевых вариаций, артистизма, игры, фантазии. Мои ювелирные украшения — особенные личные истории: кольцо Stephen Webster — подарок моей дочери Зои. Еще у меня есть парюры римского ювелира Диего Перкосси Папи. Немало его заслуги в том, что фильм «Елизавета: Золотой век» получил «Оскар» за костюмы: он автор всех украшений для Кейт Бланшетт, сыгравшей главную роль. С Диего мы познакомились в 2008 году в его небольшой мастерской недалеко от Пантеона в Риме. Оказалось, что Перкосси Папи вдохновлен не только художниками круга Дягилева, но и русскими ремесленниками: в его коллекциях есть серьги с серебром и бирюзой, похожие на дореволюционные украшения поволжских зажиточных крестьянок, ожерелья из мелкого речного жемчуга и кресты с полудрагоценными камнями на византийский манер — похожие хранятся в коллекции Этнографического музея.
Когда мы готовили выставку театральных украшений и аксессуаров «Вдохновленные Серебряным веком» в рамках Первого фестиваля «Дягилев. Постскриптум», я подумала: а почему бы не привезти крупную ювелирную пластику Перкосси Папи? Он тогда увлекался большими формами и был благодарен мне за возможность их показать: коралловую диадему, драгоценный щит с головой Медузы Горгоны и браслеты на предплечья с россыпями камней мы демонстрировали на гипсовых торсах. В камни он влюблен беззаветно. Пока мы все это устраивали, естественно, очень подружились. Диего обожает переделывать украшения, можно сказать, он пионер sustainability в ювелирном искусстве. В Петербурге он пришел ко мне в гости, я показала ему какие-то предметы, которые лежали без дела, в том числе камею работы Петра Зальцмана. Этот удивительный ленинградский мастер-камнерез эмигрировал в 1990 году в Лондон, стал сэром и обладателем почетнейшей премии «Золотая книга Картье», его камеи носила принцесса Диана. До его отъезда мы успели сделать изящную персональную выставку «Гравюры и камеи» в Павильоне Росси в Летнем саду, после которой он подарил мне несколько своих камей. Перкосси Папи был так восхищен красной камеей Зальцмана, что придумал сделать из нее украшение-трансформер, которое можно носить как колье и как брошь. А однажды из двух дореволюционных браслетов-нашивок на театральные костюмы он собрал мне чокер дивной красоты. Все камни в нем бутафорские, а сверкают как высокая ювелирка — магия сцены!
Как Метелица привезла в Ленинград театральные эскизы и костюмы Ива Сен-Лорана
Многие фантастические встречи мне подарил именно Музей театрального и музыкального искусства. Пожалуй, все началось в 1987 году, когда Эрмитаж показал свою первую фэшн-выставку «Ив Сен-Лоран. 28 лет творчества. 1958–1986» — двести костюмов работы модельера. Она так меня воодушевила, что я попросила Бориса Борисовича Пиотровского, тогдашнего директора Эрмитажа, познакомить меня с сотрудниками модного дома — сам Сен-Лоран на выставку не приехал. Я пригласила их в наш музей и показала коллекцию костюмов Императорских театров, в том числе костюм Матильды Кшесинской, собранный вручную из 60 фрагментов для партии Герцогини в «Спящей красавице» в премьере 1890 года. Когда они это увидели, были не просто потрясены — с ними творилось что-то невероятное, настоящий шок, они практически кричали: «Ведь это же подлинный кутюр!» Они поняли, что наши театральные художники делали высокую моду, предлагая не только креатив, но и высочайшее качество отделки и мастерство кроя.
Команда Сен-Лорана немедленно предложила показать эти костюмы в Париже. С дизайнером Гектором Паскалем (учеником художницы по костюмам Барбары Каринской, которая работала с Сальвадором Дали, Марком Шагалом и Джорджем Баланчиным!) мы придумали проект культурного обмена: в Париж поедут наши музейные сокровища, а в Петербург — выставка «Ив Сен-Лоран и театр»: театральные эскизы модельера и костюмы, сшитые по ним. Сен-Лоран считал себя учеником Бакста, Бенуа и Сомова, но, по правде сказать, его эскизы сильно проигрывают Баксту — совершенно другая энергия. У Бакста важнее всего линия, иногда даже несовершенная: вдруг ты видишь крупные икры, странные до некрасивости, но это завораживает, потому что в эскизе заключена динамика, сам дух танца. Бакст, кстати, много сотрудничал с модой — рисовал коллекции для Поля Пуаре, а для дома «Пакен» за четыре года сделал целую серию нарядов. Он даже хотел открыть собственный модный дом, но, к сожалению, этот проект не был реализован. У Сен-Лорана же линия вялая, эстетская, статичная, но в цветовой палитре он был неожиданен: красный с оранжевым, красный с розовым, розовый с зеленым — эти сочетания стали культовыми.