VogueЗнаменитости

Сальма Хайек о борьбе с расизмом и женской свободе

Политика Трампа, Харви Вайнштейн, объективация женщин и мексиканское правительство — для актрисы нет запретных тем

Natalie Evans-Harding

Актриса, продюсер и активистка рассказала автору Vogue о том, как побороть расизм в Голливуде с помощью амплуа «горячей штучки» и при этом не стать заложницей одного образа. О встрече с Сальмой Хайек рассказывает Натали Эванс-Хардинг.

«Понимаешь, в чем дело, — говорит мне актриса, затягиваясь сигаретой и попивая свой зеленый сок. — Тебе нужно больше танцевать, больше заниматься любовью». Хотя Сальма Хайек не высказывает это напрямую, мне кажется, она считает меня довольно консервативной. «Купи себе какое-нибудь соблазнительное нижнее белье, — продолжает она, когда я признаюсь, что понятие сексуальности несколько расходится с моей феминистской позицией. — Смейся, когда тебя никто не видит, танцуй. Попробуй спеть оперу — не стесняйся выглядеть нелепо».

Сидя на диване в доме Хайек на севере Лондона, в окружении расшитых анималистичными мотивами подушек Gucci, я думаю о том, что эта женщина — мой новый ментальный наставник. Без преувеличения. Хайек — одна из немногих актрис, которые на протяжении всей своей карьеры рьяно и упорно боролись с самыми закостенелыми стереотипами, навязанными сексизмом, расизмом, а впоследствии и эйджизмом, — и в конце концов победила. Так что ее советы однозначно стоит принять во внимание.

Сегодня, когда Хайек 52 года и за ее плечами 30-летний актерский опыт, она наконец может поделиться всеми трудностями и невзгодами, которые ей пришлось пережить. Не то чтобы она пыталась их замалчивать раньше, но именно сейчас, в эпоху Трампа и «Брексита», Вайнштейна и миграционной политики, ее голос звучит громко и ясно. «Знаешь, мне приходилось сталкиваться с абьюзом, — откровенничает актриса. — И это было очень серьезно. Но мне никогда не хотелось использовать такие истории для привлечения внимания к своей персоне». Она пожимает плечами. «Я хотела, чтобы люди на моем примере понимали, что любые трудности можно преодолеть. Знали, что их возможности на самом деле безграничны».

Гуляя по великолепному особняку Хайек, уставленному свежими цветами, книгами по искусству, работами Джеффа Кунса и Дэмьена Херста, я понимаю, что обычный человек может задуматься — какие, собственно, трудности она пережила. В 2009 году Хайек вышла замуж за французского миллиардера Франсуа-Анри Пино, владельца модного конгломерата Kering, живет, казалось бы, беззаботной жизнью и даже без макияжа умудряется выглядеть лет на 20 моложе своего возраста. Но актриса говорит, что привыкла к такому положению дел: люди склонны делать ошибочные выводы о ней, не зная всей правды. «Предвзятое отношение возникает, когда вы сталкиваетесь с чем-то непривычным, и это вызывает у вас внутренний дискомфорт. Сейчас, будучи женой очень успешного человека, я сталкиваюсь с этим постоянно. Люди считают, что я стою выше их по положению, и им это не нравится. Очень странная ситуация, но я смирилась».

Хайек не скрывает своего происхождения: она родом из привилегированной семьи из мексиканского города Веракруса, ее мать была оперной певицей, а отец — управляющим нефтяной компанией. В 23 года Хайек получила главную роль в успешном мексиканском телесериале «Тереса», благодаря которому стала звездой национального масштаба. Но ей хотелось большего — она мечтала о статусе актрисы мирового уровня, и в конце концов ей удалось пробить этот стеклянный потолок. В 2003 году в интервью Vanity Fair Хайек рассказала, как управляющие крупных киностудий твердили ей, что она родилась не в той стране, что ей никогда не добиться успеха в Америке, так как люди всегда будут ассоциировать ее с прислугой.

«Я боролась с расовыми предрассудками, используя в качестве оружия сексисткие стереотипы этих парней, — объясняет Хайек. — Я придумала себе эдакую сексуальную героиню. В таком качестве Голливуд был готов принять меня, и именно благодаря этому я попала в индустрию. Я все понимала, и постоянно спрашивала себя, не унизительно ли это. Я ни с кем не спала ради ролей. Просто такой образ был более понятен. По их мнению, аудиторию привлекала моя сексуальность, поэтому на иностранный акцент можно было закрыть глаза. И я решила: "Окей, да будет так"».