Тревога съедает жизнь
Почему тревожные расстройства становятся болезнью века
Тревога — естественная эмоция, и нет человека, который никогда бы ее не испытывал. Но бывает, повода для беспокойства нет, а тревога все равно не отпускает. А порой и вовсе берет верх над остальными эмоциями. Корреспондент «Русского репортера» обратилась к экспертам, чтобы выяснить, когда тревога становится симптомом психического нездоровья, стало ли больше тревожных людей и что делать, если тревога мешает жить.
Плоский мир
23-летняя Марина Радченко из Екатеринбурга живет с тревожным расстройством. Девушка прошла долгий путь: от непонимания, что с ней происходит, депрессии, самоповреждений до поиска грамотного специалиста, принятия своего состояния, желания делиться опытом и помогать тем, кто оказался в похожей ситуации.
— Чаще всего я чувствую сильную тревогу при социальных взаимодействиях. Начиная от короткого диалога с кондуктором, когда ты тщательно продумываешь незначительный разговор, до собеседования при приеме на работу. Интенсивность тревоги, конечно, разная. Во втором случае она будет очень велика, — отмечает Марина.
— Когда вы поняли, что тревога мешает жить?
— Началось все лет в 12. В тревожных ситуациях у меня была сильная потливость, дрожали руки, появлялась спутанность сознания — мозг словно вырезал все ненужное, концентрируя внимание на самом важном. В этот момент ты перестаешь вести себя социально одобряемо, быть приветливым, закрываешься в себе.
В 16 лет у меня начались панические атаки. Это такой яркий выброс энергии: деревенеют ноги, перед глазами пелена, мир кажется ненастоящим, сердце бешено колотится. Чаще они возникали, когда я уставала.
Я начала понимать, что что-то не так, когда стала интересоваться психологией. Но потливость, например, я все равно списывала на особенность своего организма. В 18 лет у меня случился разговор с косметологом-дерматологом. Она попросила меня вспомнить, в каких условиях проявляются эти симптомы. И я поняла, что все это происходит, когда я нервничаю, — рассказывает девушка.
В студенческие годы состояние Марины усугубилось.
— Я один раз в неделю не выходила из дома — не хотелось и не было сил. Понимала: если выйду, буду чувствовать себя еще хуже. Появились суицидальные мысли.
Я резала себе руки, и мне становилось легче. Это не был способ привлечения внимания, таким образом я давала выход эмоциям. Я курила, никотин сильно воздействовал на нервную систему. Минут пятнадцать после выкуренной сигареты я чувствовала спокойствие, которого мне никогда не хватало в жизни. Я это тоже отношу к самоповреждению и понимаю, что это не лучший способ справляться с ситуацией. Несколько раз испытывала дереализацию и деперсонализацию.
— Что это такое?
— Это немного похоже на галлюцинации и сильно пугает. При дереализации тебе кажется, что все вокруг нереальное либо картинка плоская — словно находишься в фильме и вокруг тебя декорации.
Деперсонализация оказалась для меня еще страшнее. Я сидела на консультации у своего научного руководителя в компьютерном классе вместе со своей одногруппницей. В какой-то момент поняла, что смотрю на всю эту ситуацию откуда-то сверху — я как будто вынеслась из своего тела. Потом я словно бы пребывала одновременно везде, но не в своем теле. Я не слышала, что мне говорит преподаватель. Цвет стен казался жутко ярким, свет бил в глаза. Не помню, как я из этого состояния вышла, — вспоминает Марина.
Самое распространенное расстройство психики
Тревога — адаптивный механизм, помогающий человеку выживать и справляться с неблагоприятными условиями. Но все чаще тревожность становится избыточной и перерастает в расстройство.
По словам профессора Аллы Холмогоровой, декана факультета консультативной и клинической психологии Московского государственного психолого-педагогического университета, тревожные расстройства сейчас занимают первое место по распространенности и экономическому бремени среди всех психических расстройств:
— В США статистика выше всего — до 18% населения в год страдают тревожными расстройствами. Конечно, высокие цифры могут быть связаны прежде всего с хорошей диагностикой этих заболеваний. Для сравнения: тот же показатель у нас в стране составляет 0,3%. Чтобы выяснить масштабы проблемы, в США проводят очень качественные эпидемиологические исследования со строгими правилами и большой выборкой. У нас, к сожалению, таких исследований давно не делали, потому и статистика в десятки раз ниже. Российское общество психиатров проводило опрос, в котором участвовали психиатры. Врачей спрашивали, как часто они диагностируют тревожные расстройства у своих пациентов. Оказалось, что психиатры встречают тревожные расстройства примерно у 20% пациентов, но соответствующий диагноз выставляют гораздо реже.
— Стало ли больше тревожных людей и тревожных расстройств у людей в ХХI веке?
— Дело не только в том, что улучшилась диагностика тревожных расстройств и врачи стали более внимательно относиться к этим состояниям. На рост тревожных расстройств влияют социальные тенденции: нарастающая конкуренция, индивидуализм, который свойственен западной культуре, и одновременно христианские ценности, такие как терпение, толерантность и скромность. В совокупности эти противоположные по смыслу идеалы создают почву для внутренних конфликтов.
Распространение перфекционизма как личностной черты также создает почву для возникновения тревожных расстройств. Британские исследователи решили посмотреть, как за последние 30 лет выросли показатели перфекционизма. У этого явления несколько видов. Есть социально предписанный перфекционизм — стремление оправдывать ожидания других, которые кажутся человеку очень высокими. И есть я-адресованный перфекционизм — непомерно высокие стандарты, которые диктует себе сам человек.
Участниками исследования стали студенты, среди которых в последние годы отмечается заметный рост показателей эмоционального неблагополучная. Авторы исследования — профессора британских университетов — отмечают, что их студенты часто жалуются на усталость, необходимость постоянно отвечать чьим-то требованиям, борьбу друг с другом вместо чувства общности и поддержки. Ученые суммировали данные разных исследований с участием студентов из США и Великобритании, проводившиеся за последние 30 лет. Получилось около 40 тысяч участников. Оказалось, что уровень социально предписанного перфекционизма у студентов вырос за эти годы примерно на 40%, что означает постоянное напряжение и страх не оправдать ожидания, разочаровать родителей и педагогов и потерять их расположение. Недавно мы вместе с сотрудниками нашего университета провели похожее исследование на значительно более скромных по размеру российских студенческих выборках и получили сходные результаты, — рассказывает Алла Холмогорова.
Провокаторы тревожности
— Как именно мозг запускает тревогу?
— Амигдала, или миндалевидное тело, — главное анатомическое звено мозга, отвечающее за тревогу. Это часть лимбической системы, которая анализирует поступающую в мозг информацию и реагирует на информацию, которая потенциально содержит угрозу, — объясняет Дмитрий Комаров, врач-психотерапевт и психиатр Mental Health Center. Дмитрий работал в отделе тревожных и депрессивных расстройств Московского НИИ психиатрии и специализируется на лечении панического и обсессивно-компульсивного расстройств (ОКР).
— У организма есть система — гипоталамогипофизарно-надпочечниковая, которая отвечает за гормональную регуляцию, в том числе мобилизует организм в опасной ситуации, отвечает за выработку двух гормонов стресса — адреналина и кортизола. Но не всегда она работает по назначению. Если мы говорим о биологических механизмах, то разбалансировка этой системы может приводить к повышенной тревожности, — добавляет Алла Холмогорова.
По словам Дмитрия Комарова, иногда предрасположенность к тревожности наследуется генетически:
— Могут играть роль и генетический, и эпигенетический факторы — внутриутробное воздействие на плод. Это такая база для развития тревожности во взрослом возрасте.
Но для возникновения тревожного расстройства только лишь базы недостаточно. Нужны другие условия. Так, иногда высокая тревожность — следствие проблем со здоровьем. Многие симптомы тревожных расстройств, такие как повышенная тревожность, сниженное настроение, упадок сил, формируются на фоне железодефицита, некорректной работы гормонов щитовидной железы, сбоя гормонального фона при беременности, грудном вскармливании или климаксе.
И конечно, на тревожность влияет воспитание.
— Речь идет о глубинных убеждениях, которые человек обретает в первые годы жизни. Некоторые из них становятся фактором риска развития тревожных расстройств. Например, мама очень часто измеряла давление, пила таблетки «от сердца». Став взрослым, человек может невольно повторять поведение родителей. При этом он будет ощущать физическую уязвимость: телу нельзя доверять, поэтому нужно внимательно следить за тем, что происходит в организме, чтобы чего-нибудь не случилось. В более позднем возрасте на этом фоне могут развиться паническое расстройство или ипохондрия со сверхтщательным сканированием происходящего в организме и катастрофическими интерпретациями своих ощущений, — объясняет Дмитрий Комаров.
Постоянное беспокойство о здоровье — своем или близких людей — одна из наиболее распространенных причин, подогревающих тревожность:
— Люди боятся заболеть серьезной болезнью. Изначальную тревожность подпитывает недостоверная информация в интернете, эксплуатируют недобросовестные медицинские работники, которые, например, назначают неоправданные обследования. Сюда добавляется страх, что не хватит денег на лечение. Как правило, страх возрастает, когда человек узнает, что у него заболел знакомый или родственник. Страх может касаться сферы родительства: достаточно ли я хороший родитель? Невозможно быть все время очень добрым. Все мы живые люди, иногда злиться на своего ребенка — это нормально. Главное, чтобы это не было стилем жизни. Когда социальных гарантий становится меньше, растет тревожность, связанная с финансами: а смогу ли я заработать на жизнь? Насколько я буду обеспечен работой завтра? — добавляет Алла Холмогорова.
Не идти на поводу у страха
— Тревожность — это черта личности?
— Тревожность может быть устойчивой чертой и проявляться склонностью к тревожному реагированию на самые разные жизненные события. Как правило, чаще всего эта черта встречается у людей с высоким уровнем нейротизма, то есть с изначально низким порогом чувствительности к стрессу. Такие люди часто очень легко реагируют на любые раздражители мобилизацией организма. Самые последние исследования показывают, что есть еще одна черта, свойственная людям с тревожными расстройствами, — низкая толерантность к неопределенности. Современному человеку вообще довольно сложно принять идею, что мы не все можем контролировать. Потребность в контроле, определенности, планировании — черты современной западной культуры и цивилизации в целом, которые делают нас уязвимыми перед тревожными расстройствами, — объясняет Алла Холмогорова.
— Как меняется уровень тревожности в течение жизни?
— Это зависит от обстоятельств, от того, насколько человек направлен на преодоление своей тревоги. Влиять на это могут и близкие люди: как помогая справляться, так и обслуживая вашу тревогу. Например, женщина боится поездок. Муж ее везде сопровождает. Вроде из лучших побуждений, а тревожное расстройство усиливается. Совсем другое дело, если он говорит: «Дорогая, давай тренироваться. Надо, чтобы ты ездила без моей помощи. Начни с небольшого, я тебя подстрахую — встречу на следующей остановке».
— То есть избегание источника страха закрепляет тревогу?
— Верно. Например: «мне страшно ездить в лифте, потому я вообще не буду туда заходить». Важно, если вы понимаете иррациональность природы своего страха, не идти у него не поводу — отвлечься на что-то, нормализовать дыхание. Важно тренироваться: боитесь отвечать на семинаре — отвечайте все равно. Скорее всего, через какое-то время станет легче. Это лучше, чем просидеть молча весь семестр, накапливая свою тревогу. Конечно, такие рекомендации помогают далеко не всем, но в целом это действенные приемы, которые используются в том числе в психотерапии, — заключает Холмогорова.
Многообразие тревожного опыта
Как отличить повышенную тревожность от тревожного расстройства? Когда тревога мешает жить, нужно обращаться за помощью. — Критерием расстройства является дезадаптация — социальная или профессиональная. Если из-за тревоги невозможно строить отношения с людьми, заводить семью, работать и тем более выходить из дома, то речь идет о тревожном расстройстве, — поясняет Дмитрий Комаров.
Свой уровень тревожности можно выяснить, например, с помощью шкалы тревоги Бека. Этот тест легко находится в поисковике по запросу. Результат показывает, есть ли смысл беспокоиться. Однако тест очень обобщенный. Кроме того, у обычных людей уровень тревоги сильно зависит от того, что происходит в их жизни.
— Какие тревожные расстройства существуют?
— Тревожные расстройства — это целый класс заболеваний. В него входят, например, специфическая/изолированная фобия — страх какого-то объекта или ситуации. Другая разновидность — паническое расстройство с агорафобией (страх нахождения вне безопасного места) или без нее. В этом случае на фоне благополучия человек вдруг оказывается в состоянии мощнейшего страха, который он не испытывал никогда в жизни. В моменте это воспринимается как катастрофа. Внимание полностью сконцентрировано на телесных ощущениях. При этом около трети людей в популяции могут за всю жизнь испытывать однократную паническую атаку, которая не переходит в паническое расстройство.
Генерализованное тревожное расстройство подразумевает избыточные тревожность и беспокойство, в том числе с телесными проявлениями в виде учащенного пульса, потливости, мышечной скованности, мигрирующих болей в теле. Развитие генерализованного тревожного расстройства во многом зависит от склада личности, характера. Например, повышенная внимательность к своему здоровью, беспокойство за себя или близких, за материальное благополучие — эти черты с годами могут все больше и больше заостряться, и к условному четвертому десятку лет жизни у человека развивается генерализованное тревожное расстройство, — говорит Дмитрий Комаров.
— Для генерализованного тревожного расстройства особенно характерно болезненное беспокойство, которое разлито по ежедневной жизни. Не случится ли сегодня что-то нежелательное? Как я справляюсь с этой задачей? Тревога и беспокойство — понятия одного порядка, но беспокойство в современных исследованиях выделяют в отдельный вид тревоги: постоянные негативные прогнозы относительно любого действия, просчет разнообразных вариантов с целью вернуть ощущение контроля над ситуацией. Но на продумывание вариантов негативного развития событий уходит очень много времени, и нередко это не успокаивает. Беспокойство «съедает» жизнь. Такие люди часто покидают терапию: им кажется, что если они перестанут беспокоиться, это может плохо кончиться. И в то же время они видят, что беспокойство разрушает их жизнь. Этот конфликт очень мучителен, — добавляет Алла Холмогорова.
— Еще есть соматоформные расстройства — они диагностируются, когда есть физические симптомы: боль, скованность, напряженность в теле, в груди. Но человек обходит врачей, и болезнь не находят. Это так называемая психосоматика: симптом есть, а физического объяснения этому симптому нет. Чаще всего происходит у людей, которые плохо умеют идентифицировать, обозначать и озвучивать свои эмоции, — объясняет Дмитрий Комаров.
— Почему именно у них?
— Взаимосвязь тут предположительно такая: нераспознанные негативные эмоции не находят выхода, и это приводит к повышенной напряженности, то есть к хронической чрезмерной активации симпатической нервной системы. При этом появляются неприятные телесные ощущения, в том числе болевые. Эти вроде бы беспричинные ощущения человек интерпретирует как признак возможной тяжелой болезни.
— Есть еще социальное тревожное расстройство — чрезмерная обеспокоенность тем, что подумают люди. Переживания по поводу публичных выступлений или постоянная напряженность в любых социальных ситуациях. Взгляд любого человека воспринимается как осуждающий или критикующий. «Если я вошел в помещение и там кто-то засмеялся, значит, засмеялись надо мной», — типичная ошибка интерпретации при социальном тревожном расстройстве. Это не обычное повседневное смущение, а тяжелая болезнь, которая может сильно влиять на уклад жизни с отказом от работы в коллективе и романтических отношений, — добавляет Дмитрий.
К кому обращаться?
— В каком возрасте тревожные расстройства обычно диагностируют?
— Вообще, до 70% тревожных расстройств начинаются в молодом возрасте — подростковом, юношеском, студенческом. Поэтому важно, чтобы были бесплатные центры психологической помощи, куда могли бы обращаться семьи с детьми и молодые люди. В США, кстати, среди тревожных расстройств наиболее распространены социальные фобии, — рассказывает Алла Холмогорова.
— Паническое расстройство чаще всего начинается на третьем десятке лет жизни. Генерализованное — позже, обычно после 30 лет. К тревожным расстройствам относится и обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), для которого характерны повторяющиеся навязчивые мысли или вынужденные действия. Для ОКР самое частое начало — подростковый возраст, 13–15 лет. Многое зависит от того, когда именно человек обратился за помощью. Согласно американской статистике, среднее время между появлением первых симптомов ОКР и обращением к врачу составляет лет 15. При том что интенсивность симптомов ОКР с помощью врача можно снизить в разы! С этим расстройством хорошо бы начинать разбираться с самого раннего возраста. Это посыл к родителям: если заметили у подростка навязчивые мысли и движения, нужно обратиться за помощью к врачу, — уточняет Комаров.
— Низкая выявляемость начала развития тревожных расстройств отмечается не только у нас, но и на Западе. Чем раньше оказана помощь, тем больше вероятность того, что проблема будет решена и человек выздоровеет, — отмечает Алла Холмогорова.
— Если человек подозревает у себя тревожное расстройство, к кому обращаться — психологу или психотерапевту?
— Если идти к психологу, то к применяющему когнитивно-поведенческую терапию, которая признана наиболее эффективным методом лечения тревожных расстройств на основе доказательных исследований. Работа когнитивного психотерапевта ведется по разным направлениям. Это работа и с тревожным мышлением, и с избегающим поведением, и с более глубокими деструктивными убеждениями, которые сложились в результате различных, нередко травматических, обстоятельств жизни и поддерживают тревожное реагирование. В первую очередь поведенческая терапия помогает отказаться от избегающего поведения. Она построена на принципе, который учит человека справляться с тревогой самостоятельно. Грамотный медицинский психолог обязательно сотрудничает с врачом-психиатром и при необходимости направит к нему, что часто целесообразно, — поясняет Дмитрий Комаров.
На пути к исцелению
Марина понимала, что ей нужно обратиться за помощью. Но найти грамотного специалиста оказалось непросто.
— Первый раз я пошла к психологу по рекомендации врача дерматолога-косметолога в 18 лет. Симптомы тогда еще были слабо выраженными, по моей личной оценке: повышенная тревожность и панические атаки.
У нас с ней было десять занятий. На них я выполняла разные практические задания. Сейчас я бы назвала ее не психологом, а коучем, который помогает справляться с жизненными трудностями. Но в ситуации с болезнью это вряд ли спасет. Тут нужен врачебный контроль. Спустя пару месяцев я поняла, что чувствую себя даже хуже, чем раньше.
Потом случился эпизод деперсонализации, и я поняла, что мне надо к врачу.
Нашла по отзывам психотерапевта, пришла к ней на прием. Врач сконцентрировалась на том, что было интересно ей, — на семейных проблемах. И на следующий сеанс пригласила моих родителей. Я была в эмоциональном упадке и тогда не поняла, что это был странный и неоправданный поворот терапии. Я же не в школе на уроке проштрафилась, а пришла личные проблемы решать — зачем вызывать родителей? Я плохо себя чувствовала, описала врачу, как вижу ситуацию в семье. Разумеется, мое видение вообще не соответствовало действительности, потому что я болела серьезно, мозг искаженно воспринимал всю информацию из внешнего мира. Она вообще не задала вопросов о моем состоянии, моей жизни — но как только я вышла на монолог о ситуации в семье, оживилась и начала меня расспрашивать. Только не о том, как я отношусь к ситуации, как на меня это влияет, а о том, как родители между собой взаимодействуют.
И когда я пришла с родителями (а я не могла не прийти, мне уже нечего было терять, — я решила, что мне уже все равно), весь разговор велся с мыслью: «Ну и что ты преувеличиваешь, все же нормально». Это высказывалось неоднократно во время разговора и под конец было повторено в качестве вывода. В моем понимании, если человек выглядит так, что не сегодня-завтра из окна выбросится, такая терапия — именно то, что человека к этому подтолкнет! Больше часа у меня крутилась в голове мысль, какая я ущербная: сижу с родителями, пытаюсь рассказать что-то свое, мне никто не верит, родителей еще напрягла, они переживают… Под конец сеанса я уже была в истерике. И меня еще спрашивали: «А почему ты плачешь?» Я ответила, что это нервное.
Меня спасло исключительно то, что моя мама умный человек. Она сразу после этого псевдосеанса взяла дело под свой контроль, задала мне пару наводящих вопросов, и я, выведенная из себя, проорала ей все, что у меня было внутри. После этого она уверенно сказала, что этот психотерапевт мне не подходит.
Эта врач прописала мне шесть разных лекарств, среди которых были препараты для нормализации кровяного давления в головном мозге. Я принимала их, у меня постоянно были звезды в глазах, все плыло, когда, например, я резко вставала со стула или кровати.
Я также хотела проверить, не связаны ли мои симптомы с другими проблемами со здоровьем, и записалась к неврологу. Она оказалась очень грамотным врачом.
Невролог отменила мне часть таблеток, провела тесты на уровень тревожности и депрессии, дала контакты психиатра. А тот диагностировал депрессию и назначил антидепрессанты. Когда мне стало лучше, я самостоятельно снизила себе дозу лекарств, чего делать, конечно, не стоило. А когда мне в очередной раз стало хуже, к счастью, уже без суицидальных мыслей и самоповреждения, я опять пошла к врачу. Правда, к другому, потому что к прежнему было возвращаться стыдно после самовольного решения снизить дозу антидепрессантов. Она, в свою очередь, поставила мне диагноз: тревожное расстройство. С последним специалистом я занимаюсь до сих пор и вдобавок принимаю лекарства, — говорит Марина.
— Что сейчас помогает вам справляться с тревожностью?
— Осознанность — мой основной механизм выживания при тревожном расстройстве.
Мне нужно наблюдать за ситуацией, анализировать и рационализировать. Нужно задавать себе вопросы, следить за своим состоянием, слушать себя. Планировать все заранее. Предусматривать все до самых мелочей. Если что-то идет не по плану, то, скорее всего, это тоже план — я уже продумала и этот вариант. Чтобы не «поймать» паническую атаку, я заранее пробиваю маршруты по навигаторам. Планирую, на каком транспорте буду добираться. Считаю остановки, внимательно слежу за пейзажем, зданиями, запоминая ориентиры. Я не могу себе позволить опоздать, всегда оставляю себе лишних 20 минут. Постоянно пользуюсь навигаторами и очень хорошо запоминаю весь город в виде карты. Когда я просто так иду в магазин, то могу представлять себя в виде стрелочки. Иногда, как в голливудском фильме, представляю, как камера берет меня крупным кадром со спины, охватывая то, что я вижу перед собой, потом отъезжает вверх, к небу, и в кадре не видно меня, а видно часть города, где я нахожусь, как со спутника.
Мне очень важно спать по восемь-девять часов. Поэтому я должна все делать заранее, не оставляя на последний момент.
— Как близкие отнеслись к вашей болезни?
— Меня все очень поддерживали, не обесценивали. Мама была готова самостоятельно разбираться в теме. Папа относился с долей скептицизма, но всегда был готов выслушать и обсудить. Бабушка с дедушкой, правда, говорили, что нужно ко всему относиться позитивно и больше улыбаться. Я эту ситуацию проработала с психотерапевтом. Бабушка и дедушка — люди со своими установками, стараюсь это понимать, — заключает Марина.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl