Железная леди
Более четверти века назад Шэрон Стоун повергла мужчин к своим ногам, удачно переменив позу в фильме «Основной инстинкт». На этом она не остановилась: сегодня 61‑летней актрисе есть что показать и чем поделиться.
Года два назад Стивен Содерберг своей запутанной «Мозаикой» напомнил всем о том, насколько великолепна актриса Шэрон Стоун. С тех пор и остальные опомнились: Скорсезе снял ее в своей дилановской фантасмагории (в роли королевы красоты, разумеется), а Соррентино позвал во второй сезон «Папы». В прошлом году Netflix показал очередную совместную работу Шэрон с Содербергом под названием «Прачечная». Ну вот, а некоторые до сих пор твердят: «Основной инстинкт», «Основной инстинкт»… Его, впрочем, тоже еще не до конца отменили, несмотря на #MeToo. О чем сама 61‑летняя актриса и начала докладывать нам с первых же минут.
«Когда я только входила в эту индустрию, термин fuckable использовался вместо резолюции «одобрено» — мол, можно снять ее в этом фильме. Продюсеры киностудий сидели за большим столом и обсуждали, кто из нас, актрис, fuckable, а кто не так уж. Про меня они думали, что я не fuckable, — начинает диалог мисс Стоун. — Немного обдумав эту ситуацию, я приняла стратегическое решение сняться полуобнаженной для Playboy. Подходила ли я для такой роли? Само собой, нет. Использовала ли я свои мозги для того, чтобы показаться fuckable? О да. Так что нет, я никогда не ощущала себя секс-символом и сейчас не собираюсь». С Шэрон Стоун всегда так: сидишь на интервью, нервно грызешь карандаш, думаешь, как бы поделикатнее завязать беседу, — а она сама вываливает на тебя самый гениальный вводный абзац из всех возможных!
До всякого #MeToo, до громогласного хора женских голосов, оглашающих своды киностудий светлыми ариями равноправия, Шэрон Стоун уже играла по своим правилам. И других заставляла, потому ей и наплевать на термин «секс-символ». Когда интересуешься, наделено ли хоть каким-то смыслом для нее это словечко с дефисом, она отвечает расслабленно: «Невеликим» — оставляя нас наедине с попытками понять, зачем кусать руку, которая кормит. А она не кормит, заверяет Стоун, и никогда не кормила: в ее актерской деятельности всегда были главными мозги, с помощью коих она и заставляла продюсеров и публику поверить, что она одно, а затем своим талантом доказывала, что на самом деле — совсем другое. «Я думаю, что и Мэрилин Монро в реальной жизни с другими интонациями говорила, — резонно предполагает звезда. — Но она неплохо знала правила игры».
Вся карьера Стоун, если к ней приглядеться, — триумф интеллекта над разрезом платья. Она даже не из Калифорнии, а из самой что ни на есть Пенсильвании, откуда в 19 лет сбежала в Нью-Йорк, чтобы стать моделью и наскоро подписать контракт с Ford Agency. Впрочем, грант для поступления на художественный факультет Пенсильванского университета в Эдинборо она получила, когда ей было всего 15 (несмотря на заверения близких, что с такими извилинами лучше изучать юриспруденцию). Шэрон была ребенком-вундеркиндом — пошла во второй класс в пять лет, в 15 уже училась в университете, но окончила его, мягко говоря, не сразу. Лишь вдохновившись избирательной кампанией Хиллари Клинтон, уверявшей, что женщины способны на все, она вернулась в альма-матер и получила диплом. Ей в тот момент исполнилось 58 лет.