Полураспад лжи
Что думает о самом рейтинговом сериале в истории его создатель
3 июня вышла последняя часть мини-сериала «Чернобыль», посвященного катастрофе на атомной электростанции. Сериал приковывает к себе ползучим страхом, завораживает характерными деталями и трогательно рассказывает историю людей, переживших трагедию. Всего за пять серий шоу взлетело на первую строчку в рейтинге imdb и в списке «250 лучших телесериалов в истории». Мы собрали самые интересные высказывания создателя и сценариста «Чернобыля» Крейга Мазина о своем творении.
Горе врага
Мы знаем, что значит история Чернобыля для нас. Мы слышали, каким эхом откликается трагедия в России, Республике Беларусь, Украине. Но что чувствовали где-то там, за тысячи километров холодного океана, по ту сторону железного занавеса?
Мазин: «Мне было 15 лет. Помню, когда мы узнали о Чернобыле, это воспринималось в контексте взрыва шаттла “Челленджер”, произошедшего всего три месяца назад. Мы гордились нашей космической программой — такая гордость за наши шаттлы, и вдруг один из них взрывается! Это ввергло нацию в траур и смятение. А через несколько месяцев Советский Союз, наш заклятый враг, испытывает то же самое — хотя хуже, гораздо хуже. Когда это случилось, все, казалось, были обеспокоены за Союз. Не было никакого чувства “Ха-ха, вот вам!” — скорее, наоборот: “Хоть бы с этими людьми все было в порядке”. Иногда я спрашиваю себя: если бы не случилось “Челленджера”, если бы мы не пережили собственной трагедии несколько недель назад — была бы реакция такой же?»
Цена обмана
Главная идея сериала «Чернобыль» не в том, что ядерная энергия опасна, а советская власть плоха. Хроника ядерной катастрофы рассказывает другую универсальную историю: что происходит, когда мы отворачиваемся от правды.
Мазин: «Нет смысла рассказывать истории из прошлого, если они не имеют отношения к настоящему. В “Чернобыле” мы рассказываем о правительстве, которое работает на лжи, как автомобиль на бензине. И о людях, которые платят за эту ложь. Да, взрыв реактора больше не повторится, по крайней мере точно в таком варианте. Однако война против правды продолжается — мы видели ее во всех возможных проявлениях на протяжении истории. В основе этой войны отрицание: правдой мы называем все то, что хотим видеть правдой, а ложью — то, что нам не нравится. Такой образ мысли нам страшно вредит. Почему мы чувствуем себя вправе говорить ученым: “Мы думаем, что климат не меняется” или “Прививки вызывают аутизм”? Сказать-то можно все что угодно, но ложь останется ложью. И в конечном счете мы, люди, за нее заплатим. “Чернобыль” наглядно показывает: правду не волнует, если мы игнорируем экспертов; ей неважно, во что мы верим и насколько убедительно врем. Что бы мы ни говорили,