Режиссер Алексей Федорченко: «Война Анны» – это фильм про то, как маленькая девочка победила во Второй мировой»

С чего все началось? Вы говорили, что была страничка текста.

Да, это был пост в ЖЖ, я прочитал рассказ, свидетельство о девочке, которая два года скрывалась в немецкой комендатуре. Я понял, что это кино. Отложил. Потому что чего-то для фильма не хватало. Потом я придумал начало, конец, нашел Анну – ее сыграла Марта Козлова. И стал искать соавтора, потому что мне нужна была в фильме девочка, какое-то женское начало. Тогда я прочитал рассказики Наташи Мещаниновой. Я не был с ней знаком, не смотрел еще ее фильмов. Но, прочитав рассказы, понял, что это то, что надо. Наташа пережила другие события в своей жизни, но тоже страшные, – и ей знакомо одиночество. Я нашел ее, мы встретились, подружились. И она отказалась. Сказала, что совсем не знает этого времени, фактуры. Я говорю: «Ну, я подожду». У меня было много работы, я же наперед сценарии пишу. И я ждал ее год.

Ни с кем другим не хотели попробовать?

Нет, я знал, что она согласится, и решил выждать. И даже ни разу ей об этом не напоминал. А через год она позвонила и сказала: «Я готова».

Важно было для этой истории, что героиня – девочка?

Выбор был небольшой: мальчик или девочка. *(Смеется.)*

На некоторых фестивалях, когда аккредитуешься, уже в графе «пол» разные варианты предлагают. Я спрашиваю, потому что героиня-девочка – это в общем тренд.

Я же не знаю ничего, я не смотрю кино. Потому что не люблю кино смотреть. *(Смеется.)* Ну правда. У меня много всяких дел. Из «оскаровских» фильмов этого года я, наверное, ничего не видел.

А референсы, которые в связи с «Анной» уже упоминаются, вроде «Лабиринта Фавна» дель Торо – они случайные?

Мне в свое время очень понравился «Лабиринт Фавна» – это, конечно, очень хорошая картина. Про «Алису в Зазеркалье» мы вспомнили уже на последних сценах фильмах, к сожалению. В конце съемок я увидел: «Да у нас же все там герои есть из «Алисы»!». Но решили это не педалировать, а так оставить. Прямых референсов там нет. Хотелось снимать что-то самодостаточное. Было желание спрятаться в мир детей – «Страна приливов», «Лабиринт Фавна». Но «реальность прячется в фантазии детей» – это такое общее место, я понимал, что этого делать нельзя. И мы, слава богу, не стали, не ушли в это. Я хотел, чтобы это было очень физиологическое кино. Хочется пить, писать, есть, укрыться от мороза, спрятаться от шума – на таких вещах хотелось делать историю. Тогда она получалась большая – за счет минимализма.

Холокост – вообще чувствительная тема, как и, например, блокада Ленинграда. Очень легко, взявшись за нее, режиссеру наступить куда-то не туда.

Мне не хотелось штампов. Я всю жизнь только и делаю, что с ними борюсь. Вот мы берем какую-нибудь заштампованную тему – революцию, например, – и снимаем «Ангелов революции» на документальном материале. В интернете же все это есть, каждый может эту информацию найти, но обычно люди ленятся и раз за разом штампуют плакаты. То же самое с этнографическим кино – мы его делали не так, как это принято («Овсянки», «Небесные жены луговых мари»). Космос («Первые на Луне») – тоже делали по-другому. «Война Анны» – фильм о войне, и хотелось подойти к этой теме с камерной, очень минималистской историей. Обнять и закрыть тему войны.