Эмилия Кларк: “Мне фантастически повезло, что я еще жива”
«Дейенерис Бурерожденная. Кхалиси Великого травяного моря. Матерь драконов. Леди Драконьего Камня. Разрушительница цепей»... Роль, сыгранная дебютанткой Эмилией Кларк в «Игре престолов», самом популярном сериале мира, сделала из нее едва не бренд. И она знает, что такое слава. Но она взглянула в лицо смерти. Пережила утрату, которую нельзя восполнить. И обрела столь многое, что устала благодарить. К 32 годам Кларк узнала о жизни больше, чем сверстники, да и те, кто значительно старше. Теперь и с жизнью, и со смертью у нее абсолютно ясные отношения.
Мне нравятся ее манеры – мягкие, но какие-то решительные. Решимость читается и в ее ясных глазах коварного переливчатого цвета – и зеленых, и голубых, и карих одновременно. Твердость – в округло-плавных чертах прелестного, несколько кукольного лица. Спокойствие уверенности – в движениях. И ямочки, возникающие на ее щеках, когда она улыбается, тоже однозначны – однозначно оптимистичны. Весь образ Эми, а она просит называть ее именно так («коротко и без пафоса»), – жизнеутверждающий. Она из тех, кто преодолевает, кто не сдается, кто находит выход, а если надо – вход. У нее самая широкая улыбка на свете, маленькие руки без маникюра, брови, не знавшие пинцета, и одежда, кажущаяся детской – не в последнюю очередь из-за ее миниатюрности, конечно: джинсы-клеш, розовая кофточка в цветочек и синие балетки с сентиментальными бантиками. Она по-детски вздыхает, обозревая чудеса файф-о-клока, выставленные по принципу шведского стола в строго блюдущем свою британскость ресторане отеля на совершенно американских Беверли-Хиллз, – все эти булочки с сухофруктами и цукатами, густые топленые сливки, элегантно-крошечные сэндвичи и лучезарные джемы. «Ох, мне даже смотреть на это нельзя, – скорбит Эми. – Я толстею от одного только взгляда на круассан!» А потом уверенно добавляет: «Но это не беда».
Тут журналист должен спросить, а что для Эми беда. Но я уже знаю, конечно. Ведь недавно она рассказала миру, что пережила и что скрывала годами. От этой мрачной темы не уйдешь... Эми же насчет этого определения со мной странным образом не согласна.
Эмилия Кларк: Мрачной? Почему мрачной? Наоборот, это очень позитивная тема. Случившееся и пережитое заставило меня осознать, насколько я счастлива, насколько удачлива. И все это, заметьте, совершенно не зависит от того, кто я, какая я, талантлива ли я. Это похоже на материнскую любовь – она же тоже безусловна. Вот и я оставлена в живых без всяких условий. Хотя треть всех, кто пережил разрыв аневризмы головного мозга, умирает сразу. Половина – через какое-то время. Слишком многие остаются инвалидами. А я пережила его дважды, но теперь в порядке. И чувствую эту материнскую любовь, пришедшую ко мне откуда-то. Не знаю, откуда.
Psychologies: Не заставило ли это вас ощущать себя избранной? Ведь у спасшихся чудом бывает такой соблазн, такое психологическое…
Э.К.: Искривление? Да, психолог меня предупреждал. И еще о том, что такие люди впоследствии живут с ощущением, что им море по колено и Вселенная у их ног. Но знаете, у меня другой опыт. Я же не спаслась, меня спасли… Та женщина из одного со мной спортклуба, которая услышала странные звуки из туалетной кабинки – когда меня начало тошнить, потому что голова болела страшно, у меня было ощущение взрыва мозга, вот буквально… Врачи из больницы Уитингтон, куда меня привезли из спортклуба… Они мгновенно диагностировали разрыв аневризмы одного из сосудов и субарахноидальное кровоизлияние – это разновидность инсульта, когда кровь скапливается между оболочками мозга. Хирурги из лондонского Национального центра неврологии, которые сделали мне в общей сложности три операции, одну из них на открытом мозге… Мама, которая держала мою руку месяцев пять, – мне кажется, она за все мое детство столько меня за руку не держала. Папа, который рассказывал смешные истории, пока я лежала в страшной депрессии после второй операции. Моя лучшая подруга Лола, которая приходила ко мне в больницу, когда у меня была афазия – провалы в памяти, дезорганизация речи, – чтобы вместе тренировать мою память по томику Шекспира, я когда-то знала его едва не наизусть. Брат – он старше меня всего на полтора года, – который после первой моей операции сказал так решительно и даже злобно, и сам не заметил, как смешно это звучит: «Если ты не выздоровеешь, я тебя убью!»… И медсестры с их маленькой зарплатой и огромной добротой… Я не спаслась. Меня спасли – люди, и очень конкретные. Не Бог, не провидение, не удача. Люди. Мне действительно фантастически повезло. Так везет далеко не всем. А я жива. Хотя иногда мне хотелось умереть. После первой операции – когда у меня началась афазия. Медсестра, пытаясь выяснить состояние пациентки, спрашивала у меня мое полное имя. По паспорту меня зовут Эмилия Изобел Юфимия Роуз Кларк. Я не помнила имя целиком… А ведь с памятью и речью была связана вся моя жизнь, все, чем я хотела быть и уже начала становиться! Это случилось после того, как сняли первый сезон «Игры престолов». Мне было 24 года. Но мне хотелось умереть… Я пыталась представить будущую жизнь, и она… не стоила того, чтобы я ее прожила. Я актриса и должна помнить свою роль. И периферийное зрение мне нужно на съемочной площадке и на сцене… Не раз потом я переживала панику, ужас. Вот просто хотела, чтобы меня выключили из розетки. Чтобы это закончилось… Когда малоинвазивная операция по обезвреживанию второй аневризмы прошла крайне неудачно – я очнулась после наркоза со страшной болью, потому что началось кровотечение и нужно было вскрывать черепную коробку… Когда все, казалось, уже благополучно завершилось и мы были с «Игрой престолов» на Comic Con’e, крупнейшем событии в индустрии комиксов и фэнтези, а я едва не упала в обморок от головной боли…