Неон-киллер
Актриса с яркой внешностью и еще более яркой фамилией – Евгения Крегжде – поразила нас в самое сердце своей ролью в кровавой черной комедии «Папа, сдохни». Из последних сил мы доползли до фотоаппарата и перед тем, как потерять сознание, включили диктофон...
Как живется с фамилией Крегжде?
О боже, весело, конечно. Я привыкла к вопросам «Простите, что?», «А что после «р»?». КРГЖД – вечная тема для шуток на тему РЖД. Могут «кряквой» назвать. Обязательно забывают согласную, добавляют новую. Как-то лежала в больнице, куда меня отвезли на скорой. И, прости за подробности, на баночке с мочой написали «Крегада». Когда я попросила исправить на «Крегжде», мне ответили: «Да ладно, Крегада, иди уже...» Так я две недели жила под новой фамилией. А вообще, моя литовская фамилия произносится как Крягжде и переводится как «ласточка». В Литве ко мне так и обращаются: «Евгения Ласточка!»
Тогда, Ласточка, я поздравляю тебя с премьерой фильма «Папа, сдохни».
Спасибо! Это первый полный метр режиссера Кирилла Соколова. Потрясающий мальчик, парень, паренек. Ему всего двадцать девять. Дико талантливый, сам писал сценарий, сам снимал – вундеркинд! Актеры беспрекословно ему повиновались: за ним чувствовалось знание, он понимал, чего хочет.
А как ты отреагировала на его возраст?
Меня интересует не возраст, а талант. Когда на пробах режиссер произносит пару реплик, ты понимаешь, по пути с ним или нет. Многие думают, что на пробах только режиссер выбирает артистов. Но бывает, что проект вроде ничего, но если режиссер какой-то... как бы это сказать... не очень интересный, то я отказываюсь.
Ты хотела обозначить режиссера матом?
Да. Я обожаю материться. Я на игле мата. Я им дышу. Причем это веселит не только меня, но и близких.
Жаль, в журнале нельзя сделать искреннее матерное интервью.
Действительно жаль. Потому что читаешь интервью, а они все такие причесанные, выбеленные.
А на сцене у тебя есть матерные реплики?
Нет, я все-таки играю в классическом театре. А там Шекспир, Достоевский... Может, потому и тяготею к мату: высоко взлетая на сцене, хочу чем-то себя опустить, чтобы оставаться адекватным человеком.
Ты слышала в зрительном зале матерный восторг, типа «… твою мать!»?
Мат не слышала, но однажды в «Грозе» мой возлюбленный Борис говорит: «Нет, нельзя, Катя, не возьму тебя с собой». Дальше наступает драматическое молчание, и вдруг в этой звенящей тишине женщина во втором ряду, видимо критически сентиментальная, громко выдохнула: «Боже мой!» Признаюсь, нам с партнером пришлось тяжко, еле удержались от гомерического хохота.