Просто «неприятность»: как нельзя говорить о насилии и какие слова лучше использовать
За последнее десятилетие в России проблема насилия вышла в публичную плоскость и обросла собственным вокабуляром. Часто термины вызывают негативную реакцию: кажется, что непонятные слова специально придумали и «намеренно выпячивают». Эксперт по проблеме насилия и помогающая специалистка Анастасия Бабичева объясняет, что такое язык ненасилия и почему он важен — специально для Forbes Woman.
Почему язык имеет значение?
О том, что язык влияет на состояние человека, знали всегда: «словом можно ранить». Даже уголовная ответственность за клевету и административная за оскорбления — то есть за слова — совсем не новое явление. Сегодня общество уделяет большое внимание вопросам физической и психологической безопасности человека, и наука о психотравме подтверждает значимость в том числе слов. Один из основателей науки о травме, известнейший психиатр Бессел ван дер Колк в своих лекциях говорит о том, что травма как явление «была всегда», просто в какой-то момент она попали в поле зрения: «Я думаю, это произошло в тот момент, когда общество стало достаточно безопасным и достаточно предсказуемым, чтобы люди начали обращать внимание на то, что травма не является необходимой частью жизни каждого».
То, как мы говорим о проблеме насилия, может существенно влиять на психологическое состояние — наше собственное и собеседников. Особенно если у кого-то есть личный опыт насилия (в той или иной роли — переживали, видели, применяли). А такой опыт, по мнению специалистов, есть у многих. Неаккуратное или неточное слово может не просто ранить, но и стать триггером, спровоцировать реакцию флешбэка или даже привести к повторной травматизации. С другой стороны, использование эвфемизмов при обсуждении насилия тоже может быть вредно.
«Тот, кого нельзя называть»
Произнести или услышать само слово «насилие» может быть тревожно. Поэтому его часто прячут за формулировками «со мной кое-что случилось», «тут такое дело», «я не хочу это вспоминать». Однако избегание только усиливает страх и ощущение беспомощности, как в «Гарри Поттере»: «Тот, кого нельзя называть».
Но что если использовать менее тревожные слова? Вместо «насилия» говорить «конфликт» или «неприятность». Вместо «избил» — «подрались». А вместо «изнасилование» — «секс». Увы, такие подмены очень опасны. Называть насилие «неприятностью» — значит, занижать серьезность проблемы. А это всегда реальный ущерб и потенциальная опасность для психического благополучия, здоровья и порой для жизни человека, ведь при назывании насилия «конфликтом» возникает критическая ошибка мышления, которая слишком часто не позволяет закончить насильственные отношения. А еще это классическая манипуляция, когда убеждают, что ничего серьезного не происходит, ведь конфликты бывают у всех. Но насилие и конфликт — это принципиально разные формы взаимодействия.
Слова «бьет», «избивает» могут усиливать страх и тревогу, но слово «подрались» в качестве замены тоже не подходит, так как насилие всегда неравноправно и неравносильно. Даже «драка» или «стычка» предполагают гораздо больше равноправия — равных сил, возможностей, участия. Но в реальном насилии об этом не идет и речи. А еще «неприятность» и «драка» сильно обесценивают опыт человека, пережившего реальное насилие или побои. Такое обесценивание напрямую усугубляет травму: невозможно преодолеть насилие и его последствия, если это всего лишь «дело житейское». Поэтому важно называть вещи своими именами.
По той же причине «изнасилование» никак нельзя назвать «сексом»: между этими двумя явлениями — пропасть, а на кону порой возможность продолжать жить дальше.
«Я только этого и заслуживаю»
Тема насилия часто заряжена стыдом, например за пережитый опыт. Или виной — например, за совершенное или несовершенное действие. Чувствуя стыд или вину, люди начинают думать: «что с меня взять, я такой/такая навсегда», «ничего не изменить», «я только этого и заслуживаю», «я только на это и способен/способна». И если при этом они слышат слова «жертва» или «насильник», выхода не остается.
Ведь «жертва» — это навсегда: навсегда пассивная, навсегда объект. А еще «жертва» — это как будто только про женщин. Мужчины как будто не могут быть «жертвой»: и язык, и традиционные роли («сильный», «неуязвимый») отрицают такую возможность. Но можно ли отрицать тот факт, что мужчины тоже переживают насилие? Это было бы недостоверно.