Продюсер Леонид Бурлаков: У меня до сих пор сохранилась вера в то, что у нашего человека хороший вкус
9 марта в «Известия Hall» состоится первый большой концерт группы tAISh с молодой вокалисткой Таис Логвиненко. Продюсер группы Леонид Бурлаков известен работой с Земфирой*, «Мумий Троллем» и «Братьями Грим». «Сноб» поговорил с Бурлаковым о стоимости записи альбома «Морская» и современной российской музыке
Ваш первый продюсерский опыт был связан с группой «Мумий Тролль» или вы занимались какими-то группами и до этого?
Я бы сказал, что первый продюсерский опыт — это Земфира*. А с «Мумий Троллем» мы дружили, я никогда не называл себя их продюсером. В 1982 году мы даже репетировали вместе. Тогда я понял, что лучше мне не становиться музыкантом. В течение недели мы играли у Ильи Лагутенко, а по выходным ездили записываться к одному человеку, у которого был магнитофон «Электроника». И вот мы приезжаем в первую неделю, он говорит: «Все хорошо, только клавишник у вас кривоватый». Во вторую неделю приехали, он говорит: «Все звучит отлично, только с басом какая-то беда». В третью неделю: «Все замечательно, но барабанщик лажает». И после этого, помню, вся группа поворачивается ко мне и говорит: «Леня, прости, мы тебя уже везде попробовали». С тех пор у меня началась продюсерская работа: я нашел старинную драм-машину Sanyo, с которой ходил на репетиции и включал ее. И ритм стал идеально ровным.
А это продюсерская работа — вникать в технические детали, инструменты покупать?
Конечно. Я, работая с разными группами, постоянно думал, как примочку гитаристу купить или хороший рабочий барабан ударнику поставить. Я и оформлением пластинок очень люблю заниматься — у меня более семи тысяч пластинок в коллекции.
Расскажите про вашу судьбоносную встречу с Ильей Лагутенко в феврале 1996 года в Москве, после которой было принято решение возродить «Мумий Тролль». В то время он жил между Китаем и Лондоном и совершенно не собирался возвращаться в музыку. Как вы его убедили?
У него были свежи воспоминания об СССР: он, видимо, думал, что тут выжженное поле, ничего нет, никакой музыки. А между тем здесь как раз кипела жизнь: у меня в то время был магазин во Владивостоке, где мы продавали по 300 компактов в день, была точка на Горбушке. Да и с концертами был порядок: приезжали Ник Кейв, Smashing Pumpkins, Марк Алмонд дал в Парке Горького потрясающий концерт. И я стал водить Илью по складам оптовиков, показывать, что они издают: когда он увидел на пиратском складе CD Land 3000 компактов альбома Pulp — Different Class, то понял, что тут есть аудитория и даже пираты стали в модной музыке разбираться. Pulp, кстати, шел очень плохо — не удивлюсь, если они этот тираж так и не распродали. Но на Илью это произвело сильнейшее впечатление, и уже через несколько месяцев после этой встречи, в апреле 1996-го он прислал мне первую кассету.
И вам показалось, что это, как сейчас говорят, зайдет?
Да, мне безумно понравилось. Это было не похоже ни на что из того, что тогда слушали: ни на «Наутилус», ни на «Хару Мамбуру» «Ногу Свело», ни на «Аквариум». А для меня как для меломана это очень важно — чтобы группа, которой я занимаюсь, была ни на что не похожа.
Во что обошлась запись «Морской» в Лондоне?
22 тысячи долларов. Восемь я достал из собственных сбережений, еще столько же из оборота моего магазина дисков во Владивостоке. Шесть тысяч заняла мне моя мама — она работала в Дальневосточном пароходстве и собирала по 200–300 долларов у кого могла. К тому времени она проработала там уже 30 лет, ей все доверяли.