Пострадавший похож на лук: как реабилитируют диких животных после жестокого обращения
Человек, оказавшись в заповеднике в джунглях, чувствует себя неуютно среди диких животных. Но и сами звери испытывают страх и тревогу, — если это заповедник для пострадавших от контрабандистов. С разрешения издательства «Бомбора» Forbes Life публикует отрывок из книги Лоры Коулман «Годы с пумой» — о том, как обезьяны, попугаи и большие кошки (а также люди) преодолевают тревогу и почему они при этом похожи на луковицы.
Лора Коулман родилась на юге Англии, в университете изучала литературу и искусствоведение, окончила магистратуру по истории искусств. В 2007 году отправилась в Боливию и присоединилась к НГО «Комунидад Инти Вара Ясси», которая содержит три заповедника и дает приют животным, пострадавшим из-за нелегальной торговли представителями фауны. С первого дня там она мысленно писала книгу — «любовное письмо, адресованное [пуме] Вайре, джунглям, заповеднику и людям, которые изменили мою жизнь». Этот отрывок — о первых неделях в джунглях и о знакомстве с животными, на чью долю выпало немало испытаний.
Три дня спустя в качестве утреннего задания ко мне приписывают попугая ару. Его зовут Лоренцо. На животе у него желтые перья, а сам он лазурный. В птичнике (который представляет собой ряд соединенных крытых клеток, упирающихся задней стенкой в деревья) живет больше двадцати попугаев этого вида. Птичник расположен достаточно близко к столовой, так что я четко слышу их крики, когда пытаюсь завтракать: «Osito, mi amor! Hola Mila! (Осито, любовь моя! Привет, Мила! — Прим. пер.) Пошел ты, Гарри!» Несколько ар живут в отдельных клетках: Большой Красный, постоянно смеющийся. Он слепой, с легким старческим маразмом. А еще Ромео и Джульетта, которых никто не интересует, кроме друг друга. Они целыми днями чистят друг другу перышки и сплетничают. Остальные признаны пригодными для жизни в обществе других попугаев, так что их поселили в один большой вольер. Заходить в него — все равно что на территорию мафии. Огромные птицы, алые и голубые, сидят, разбившись на группы. Клювы острые, как выкидные ножи, и когда попугаи чувствуют слабину, они налетают, каркают, целят в голову. Мы с Пэдди с воплями выбегаем за дверь. Сэмми, которая нас обучает (меня — работать с Лоренцо, а Пэдди — с остальными попугаями), закатывает глаза.
— ¡Cállate! (Замолчи! — Прим. пер.) — кричит она.
Ары кудахчут, кружась, но возвращаются на излюбленные места, злобно поглядывая на Сэмми. Она же строго смотрит на нас, съежившихся от страха. Два попугая ковыляют по земле. Они абсолютно одинаковые, с изящными масками, расписанными тонкими черными и белыми линиями. У одного, который приближается быстрее, глаза театрально закатываются под верхние веки. Другой неуклюже поводит бирюзовыми крыльями, пытаясь догнать товарища. Выражение лица Сэмми становится мягче.