Понять риски: как изменились диагностика и лечение рака груди
«Розовый октябрь» — месяц распространения информации о раке молочной железы (РМЖ). Научный журналист Александра Васильева разбирается, кому и когда проходить обследования, чтобы не пропустить рак груди, и насколько стандарты его лечения в России соответствуют мировым
Рак молочной железы каждый год диагностируют у 2 млн женщин. Это второй по распространенности тип рака — идет сразу за опухолями легкого — и одно из немногих онкозаболеваний, для которых доступен эффективный скрининг. Из каких обследований состоит скрининг рака молочной железы? И как сегодня лечат это заболевание в России?
Россия и мир
За рубежом EBM-подход (evidence based medicine, согласно принципам которой эффективность любого вмешательства должна быть обоснована и подтверждена результатами исследований — прим. ред.) — основа работы. В России же доказательная медицина пока еще только встраивается в систему. Онкологию в этом смысле можно назвать передовой областью — по словам хирурга-онколога, маммолога, кандидата медицинских наук Дмитрия Красножона, российские протоколы и подходы к лечению, в частности, рака молочной железы, принципиально не отличаются от американских или европейских. Например, рекомендации Российского общества клинической онкологии (RUSSCO) повторяют гайдлайны ESMO (Европейской ассоциации онкологов). «С одной стороны, это неплохо, потому что рекомендации основаны на исследованиях и созданы по стандартам EBM. С другой — базой национальных рекомендаций должны быть национальные исследования, которые бы учитывали особенности населения России», — замечает онколог-маммолог Анна Ким. Но пока таких исследований у нас почти нет.
Лечение рака во многом будет зависеть от того, в какое медицинское учреждение обратился человек, и где оно находится — в столицах или регионе. Ким приводит пример: сейчас стандарт лечения раннего РМЖ — биопсия сигнального (то есть ближайшего к опухоли — прим. ред.)лимфоузла. «Несколько лет назад я смотрела статистику: оборудование, красители для проведения этой процедуры были всего в 10 местах по России. И значимо эта ситуация сейчас не изменилась», — говорит она.
А если аппаратура и имеется, то далеко не всегда новая, что тоже чревато рисками. «Во время лучевой терапии мы должны собрать несколько лучей, которые приходят с разных сторон и накапливают свою энергию в одной точке — эффект лупы. Эта терапия требует очень четкого планирования, в том числе с помощью настройки аппаратуры. В США и Западной Европе лучевая терапия проводится на более мощных аппаратах, и там оборудование меняется быстрее. Когда пациенты после этого лечения приезжают из-за рубежа, зачастую даже непонятно, была ли у них лучевая терапия — следов ее проведения нет. Подобные аппараты есть в Москве и Санкт-Петербурге, но в других городах с ними проблема — лучевая терапия зачастую проводится с помощью старых аппаратов, что увеличивает вероятность ожогов», — рассказывает Красножон.