Квартира времени
Пенсионерка из Петербурга превратила свою квартиру в популярный музей. Ничего кардинально менять для этого не пришлось. Даже место жительства
«Ой, а куда сумку поставить? — в музее ”Квартира доходного дома“ на улице Фурштатской посетители с опаской поглядывают на золоченую тумбочку.— На нее можно?» Хозяйка Екатерина Юхнева улыбается: «Она только этого и ждет. Здесь экспонатов под стеклом нет, все можно трогать и рассматривать. Вы же в гостях».
Куда ложечку положить?
В музей дореволюционного быта эта обычная питерская квартира превращалась постепенно. Екатерина Юхнева, преподаватель истории, больше четверти века занимается изучением доходных домов, а живет в таком доме с рождения. На лекциях она обычно показывала своим студентам старинные фотографии — ведь, несмотря на явно растущий интерес к истории повседневности, в Петербурге не было ни государственного, ни городского, ни общественного историко-бытового музея о доходных домах, при том что четверть петербуржцев все еще живет в них! Конечно, существуют мемориальные квартиры, но почти все они создавались спустя десятилетия после смерти человека. «За это время все забывается, поэтому с точки зрения быта там много ляпов,— объясняет Екатерина Даниловна.— Своим студентам я предлагала поставить автоматом зачет, если они найдут три грубые ошибки в комнате. И находили!»
Не выдержав, Юхнева стала приводить студентов к себе домой, чтобы показать, как все выглядит изнутри. В кварте, где сохранен практически без изменений быт начала века, жило шесть поколений Юхневых. Даже 1960-е годы, когда произошли резкие изменения в быту, здесь установленный порядок не нарушился. «Тогда многие деревенские переехали в город и кинулись покупать мебель, которая считалась модной. А городские практически не меняли свои привычки и представления об уюте. В нашем кругу, например, считалось неприличным покупать ”стенки“. Мы не носили джинсы. Всегда ели со скатертей: бабушку совершенно убивали клеенки. И еще она не признавала кружки: не понимала, куда ложечку положить. И в тапках по дому не ходили, были специальные домашние туфли. Помню, когда пошла мода на синтепоновые пальто, я купила себе такое. Дедушка, который уже был слепым, пощупал его и сказал: ”Даже во время блокады мы в одеялах не ходили“».
Квартира никогда не была коммунальной и не подвергалась глобальной перепланировке, здесь сохранились световые окна из комнат в коридоры, старинные двери и окна с фурнитурой, старинная печка, два входа: на парадную и на черную лестницу. «Все наши гости, впервые попадая в дом, восхищались: ”У вас тут как в музее“,— говорит Елизавета, дочь Екатерины Даниловны.— И мы подумали: а ведь действительно. И, используя знания моей мамы, решили создать музей».
Сначала, правда, пришлось сделать ремонт, специально подбирать обои, которые могли бы быть в начале XX века, и максимально сохранить оттенок: общественные помещения — холодных цветов, личные — теплых. «Прорабы нам советовали выровнять стены, все обшить гипсокартоном, сделать натяжной потолок, вставить пластиковые окна, выбросить ”старье“ и купить ”приличную“ мебель в ”Икее“,— улыбается Екатерина.— Я спрашивала: ”Зачем?“, они искренне недоумевали: ”А вам это зачем?“»
В гости к чернильнице
«Ат даеца внайма угол, на втаром дваре, впадвале, а о цине спрасить квартирной хазяйки Акулины Федотовны» — такое объявление в Петербурге, «билетик» о сдаче внаем, когда-то развеселил Некрасова. Стоимость жилья — комнат, квартир, углов и даже коек — для разных социальных слоев отличалась тогда в сотни раз. Прибыль хозяев зависела от размера и местоположения доходного дома, и достигала 15 процентов от его стоимости, в то время как в европейских городах радовались и 1–2 процентам. При этом квартиры в столице считались не самыми дорогими в Российской империи: средняя, в 4–6 комнат, обходилась нанимателю почти вдвое дешевле, чем в Варшаве, и почти в два с половиной раза дешевле, чем в Киеве.
В своей книге «Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта» Екатерина Юхнева рассказывает, что обычно на аренду горожане тратили около четверти семейного бюджета, столько же и на еду. Так, Гоголь, получавший 400 рублей жалованья в год, в месяц отдавал 37 рублей за жилье, а 45 за «стол», и если бы не помощь из дома, то в большом городе Николай Васильевич бы не выжил. А Пушкин в 1831 году, вскоре после женитьбы, снял квартиру из девяти комнат на Галерной улице за 2500 рублей в год. Еще дороже обошлась ему квартира из 11 комнат в бельэтаже дома на Мойке, снятая осенью 1836 года,— 4300 рублей в год. На еду для всей семьи и прислуги Александру Сергеевичу приходилось выкладывать примерно те же суммы.