Двести лет между
Будущее России, как теперь принято говорить, блестяще, но не безнадежно. Надеясь на инновационное развитие, стоит еще раз понять, кто мы, какие перспективы имеем и перед каким выбором стоим
Географически мы часть Евразии — региона с колоссальными расстояниями, причем не только пространственными, но и культурными. Культурные расстояния очень сказываются на экономике: если они малы, инвестиции и миграция идут хорошо, если велики — плохо. Это один из первых вызовов.
Исторически мы плод разделения Западной и Восточной Римской империи. Византия, которой мы во многом наследуем, прожила на 1000 лет больше Рима, потому что нашла определенный компромисс западных и восточных ценностей. Двести лет уже у нас спорят западники и славянофилы, либералы и социалисты, пытаясь понять: русский человек — он индивидуалист или коллективист? В 2016 году мы вместе с Российской венчурной компанией проводили исследование ценностей и получили удивительный результат: русские оказались ровно на медиане между Востоком и Западом по соотношению коллективизма/индивидуализма. То есть мы и те, и те. Об этом хорошо говорил еще Киплинг: мол, русские думают, что они самая восточная из западных наций, а на самом деле они самая западная из восточных. Такая двойственность помогла нам выжить в условиях больших культурных расстояний. Заметьте, сколько длилось существование в различных «совместных» государственных образованиях: это и империя Чингисхана, и Российская империя, и СССР.
Экономически мы малозаметная часть мира. Согласно прогнозу Института мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова (заметим, предыдущий прогноз этого института на 2015 год оправдался почти полностью), в 2035 году нас ждет биполярный мир, в котором останутся два заметных центра силы — США с 13 процентами мирового ВВП и КНР с 22 процентами. Впрочем, США по уровню ВВП на душу населения еще будут опережать КНР. Россия при этом сможет надеяться на 3 процента мирового продукта. Честно говоря, это ничто. Но если мы возьмем совокупный потенциал «большой Европы» — от Лиссабона до Владивостока,— он окажется, по крайней мере, сопоставимым с двумя полюсами силы 2035 года. Я бы сказал, что если нас вообще волнует, будем ли мы сколько-нибудь значимы через 15–20 лет, то перспективу «большой Европы» надо обсуждать. С моей точки зрения, то, что когда-то разъединилось, может соединиться. Мы вообще-то историческая родня — Западная