Общество | Наши
Через кухню в звезды
Девушка из небольшого дагестанского села пережила 22 пластические операции, получила образование физика и программиста, сменила имя, переехала в Москву и на спор стала суперзвездой Instagram (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), самым популярным фуд-блогером России
«Я очень долго не хотела показывать в интернете свое лицо,— говорит 27-летняя Раиса Алибекова.— Публиковала на своей страничке кулинарные рецепты и считала, что этого достаточно. Только когда число подписчиков приблизилось к 700 тысячам и интерес к моей персоне вырос, я решилась выложить свою тщательно отфотошопленную фотографию. Все-таки я назвала блог ”Жизнь и еда“. Еда есть, а где жизнь?»
Ее жизнь достойна сценария к голливудскому фильму — есть в ней и трагедия, и разочарования, и победы, и большая любовь с хеппи-эндом. Но все же Раиса очень долго не решалась рассказать о себе. Да и муж Абдула просил этого не делать: «Ты же знаешь, какими люди могут быть бестактными и жестокими, потом тебе будет больно». Но все же она рискнула. И ей действительно было больно. Каждое новое фото вызывало шквал комментариев: «Что с лицом?», «С ботоксом, видать, переборщила», «У Раи явно неудачная пластика, теперь понятно, почему она так долго пряталась».
Фото: Кристина Кормилицына
Потерявшая лицо
Пластика у Раисы действительно была. И не одна. Три пересадки кожи и множество операций по удалению рубцовой ткани, каждая — под общим наркозом. «Я помню тот день,— рассказывает она.— Мне было шесть лет, у соседей гуляли свадьбу. Мама к этому празднику купила мне платье с розовой лентой, и я в нем была, как принцесса. Гости гладили меня по длинным волосам, умилялись: ”Чья это такая красивая девочка?“ А я светленькая такая, белокожая — у нас это редкость». Вечером в селе выключили свет — обычное дело для Дагестана в 90-е. Девятилетний брат попросил Раю выйти на улицу, помочь зажечь керосиновую лампу. «Я так и не поняла, что произошло. Помню, как зажигаю спичку на уровне лица, чтобы брат видел, куда лить керосин из канистры. А дальше — ад! Я вспыхнула, как сухая трава: лицо, волосы, руки. Начала метаться по двору, не понимая, что делать, как сбить пламя. Из дома выбежали старшие братья и мама — они накинули на меня какой-то ковер... А потом мы долго-долго в чьих-то ”жигулях“ ехали в Махачкалу, в больницу.
Только в машине я начала чувствовать боль. Мама кричала вместе со мной. Папа держался, но, когда в больнице с меня стали срезать обгорелую, свисающую кожу и я, увидев бледного отца за дверью, завопила: ”Папа, помоги мне!“, он начал рыдать в голос».
Маленькая Рая провела в реанимации полгода — ее вводили в искусственную кому, пересаживали кожу, срезая лоскуты с ног. Она не разговаривала, не могла закрыть глаза — лицо было полностью деформировано, кормили ее через трубку. «Повезло, что выжила»,— подвели итог врачи, а она, начав говорить, первым делом попросила зеркало. Мама отвела глаза: «Вот выпишемся и дам», но и из дома все зеркала убрали.
Рая все же уговорила двоюродную сестру тайком принести ей маленькое зеркальце. «Когда я увидела свое отражение, долго не могла прийти в себя. Где мое лицо?» Потом девочка еще долго мучилась вопросом: «Почему это случилось именно со мной?» И только когда в 15 лет родители, не желая лечить дочку по квоте в Махачкале, накопили денег и отвезли ее в Москву, в ожоговый центр Детской клинической больницы имени Сперанского, она перестала терзаться. «В Махачкале я одна такая была, поэтому и думала, что мне хуже всех на свете. А в ожоговом центре я увидела детей со всей России: когото еще младенцем пьяный отец в печку засунул, кого-то одноклассники за жвачку облили бензином и подожгли. Очень много было детей, которые перевернули на себя кастрюли с кипятком. И не ко всем даже родители приходили — из разных семей там были ребятишки. Тогда пришло осознание: а ведь я очень счастливая. Мне повезло, что не все тело у меня пострадало, а только лицо и руки. Да, у меня почти все пальцы на руках после огня были ”склеены“, но я могла ходить, разговаривать, меня поддерживали родные, односельчане. Даже мои одноклассники никогда не смеялись надо мной, дружили, лишь одна девочка как-то во время ссоры в сердцах