Россия и мир | Фоторепортаж
Что русскому немцу хорошо
Большая часть молока в Центральной России производится в компании немецкого бизнесмена Штефана Дюрра. Зачем он решил строить бизнес в России, как чувствует влияние прошедшей войны и почему посоветовал Владимиру Путину ввести контрсанкции, узнал корреспондент «Огонька»
Образцовый Лискинский район Воронежской области на полпути от Москвы до Ростована-Дону, если ехать по трассе М-4. Именно здесь начинал свой животноводческий бизнес Штефан Дюрр, немец из Западной Германии, который в 1990-х сначала продавал сельхозтехнику, а затем начал строить большие молочные комплексы. Сейчас их у группы «ЭкоНива» только в трех областях больше десятка, в год они дают около 200 млн литров.
— Когда я приехал на практику по обмену в 1989-м, все перемены были очень интересны. Что касается сельского хозяйства, то в нем было не все хорошо, и это открывало большие возможности,— рассказывает Штефан на хорошем русском, почти без акцента. Мы сидим в кабинете на первом этаже небольшого двухэтажного дома. Дом — прямо на территории молочного комплекса и от других построек почти не отличается. Тут владелец компании с выручкой 150 млн евро в год проводит большую часть своей рабочей недели: руководит обширным хозяйством, назначает переговоры, отсюда выходит, чтобы прокатиться на лыжах или велосипеде, трижды в неделю бегает по 10– 15 километров.
— Остаться в России я решил, когда познакомился с будущей женой в 1994 году,— поясняет бизнесмен.— Вышла она за меня замуж с условием — жить будем в России. Сначала пытался заниматься экологической продукцией — покупал у фермеров урожай, на своей крупорушке перерабатывал просо и гречиху и отправлял на экспорт. И пока нас китайцы ценами с этого рынка не вытеснили, нас хорошо покупали. Потом занимались семенами, начали торговать немецкой техникой. Криминал в стране нам не мешал — «сельхозников» воспринимали как дурачков, мол, продают какие-то старые тракторы развалившимся колхозам. Мы были просто неинтересны.
Начинал Штефан в Калуге, Подмосковье и Воронеже — туда его позвали друзья-практиканты, приезжавшие по обмену в Германию. А выбрав Лискинский район для нового проекта в растениеводстве, попал под влияние бессменного волевого местного главы Виктора Шевцова. Когда купили бывший колхоз «Тихий Дон» с 400 коровами, их хотели сразу убрать. Но тогда Шевцов сказал, что вместе с коровами уйдет и бизнесмен, потому что коровы — это рабочие места на селе. Коров оставили, но быстро выяснилось, что как дополнительный источник дохода они не годятся: большие убытки, если ими не заниматься серьезно. Пришлось осваивать это направление, за что теперь Дюрр благодарит Шевцова.
Память по-русски
От фермы до Дона по прямой — меньше 10 километров. Именно по реке на этом участке в 1942 — начале 1943 года проходил фронт.
— Конечно, к немцам здесь, в Центральной России, особое отношение,— рассказывает Штефан. — В Сибири мы тоже это чувствуем, но меньше. Но нигде и никто, по крайней мере в глаза, ничего плохого не сказал. В Германии война — это что-то неловкое для людей, что было и прошло. Здесь не так. Но в адрес нашего поколения я не чувствую обвинений. Были люди, которые говорили про меня негативно — мол, немец; но это было вызвано, как правило, какими-то своими причинами. Был здесь по соседству кооператив, и люди были недовольны председателем, хотели идти к нам. Тогда председатель начал говорить: мол, наши родители защищали эту землю своей кровью, а вы отдаете немцу, чуть ли не фашисту. Но ему было не за кровь своих родителей обидно — хотел остаться председателем. А еще когда я строил комплекс, был у нас шеф-монтажник из Германии. Он на своей будке поднял немецкий флаг. Я ему говорю: снимай флаг, зачем нужно? Он говорит: если снимешь немецкий флаг, я уеду отсюда. А специалист хороший. В итоге подняли рядом и российский флаг. Люди все правильно поняли: председатель Союза ветеранов написал даже хорошее письмо об этом в районной газете.
Тяготы душевности
— В русском человеке больше души, — сравнивает качества российских и немецких работников Штефан. — Больше возможности импровизации и меньше рациональности. У немецкого все четко, пунктуально, но не хватает импровизации и душевности. Хотя душевность, если честно, иногда мешает. А еще работоспособность у российских сотрудников больше, я в Германии всегда об этом говорю…
Но в России больше и разброс: лучшие кадры гораздо более работоспособные, но и нижняя часть, кому ничего не нужно, в России хуже. Немцы отработали восемь часов — и пошли отдыхать. А здесь, если надо поработать в выходной, я просто звоню и говорю: надо прийти. Народ, может, и не очень рад, но говорит: хорошо, Штефан, во сколько? Если попросить в Германии, начинается: у меня то день рождения у дочери, то другое… Почти невозможно вытащить на работу, а если и получается, то потом приходится выслушивать, как это нехорошо.
Штефан рисует на бумаге человечка, стоящего перед стеной.
— Немец пойдет сразу наискосок, а русский прямо: вдруг дырка все-таки есть? И если немец привык, что стена стоит и будет стоять, то русский все равно пойдет по прямой, вдруг она передвинется или есть дырка? Мол, пока я дойду, видно будет. И иногда получается, а иногда приходится обходить.
Ученое молоко
Внутри молочных комплексов становится ясно — коров здесь очень любят. Они везде: изображены на стенах, красуются на плакатах, светятся с заставок рабочих компьютеров… Бизнес для Штефана Дюрра, кажется, никогда не был только средством заработать. Продукция компании выпускается под брендом «Академия молочных наук», и «ЭкоНива» организует «просветительские» туры на молочный комплекс на 1800 голов. На первом этаже коровы, привыкшие к доильному залу «карусель», сами заходят, становятся на свое место, отдаиваются и по кругу проезжают к выходу. А прямо над ними на втором этаже расположился единственный в России музей молока. Здесь — от бронзового швейцарского бидона XVIII века до советских стеклянных баночек для сметаны. В углу — лучшие работы детских конкурсов, призванных пропагандировать сельский образ жизни: статуэтки коров, модели молоковозов, самодельные емкости… Здесь же лежит первая детская сельскохозяйственная газета России, выпускаемая компанией вместе с раскрасками на «профильную» тему.
— Мы были удивлены представлениям детей, откуда берется молоко, — рассказывает Штефан. — Некоторые спрашивают: а сколько корова пьет молока, чтобы его дать? Приезжают сюда и из других регионов — не только дети, но и взрослые. Может приехать отдельная семья, и мы тоже постараемся ее провести по комплексу, рассказать.
Русский порядок
Соседнее с первым молочным комплексом село Щучье в полях на правом берегу Дона, где с прошлого года работает небольшой молокоперерабатывающий завод «ЭкоНивы», в конце XIX века принадлежало немецкому помещику Вульферту. Немец внедрял передовые по тем временам технологии, сделал планировку села — и народ оценил. Когда в начале 2000-х у жителей села спросили, какого инвестора они хотели бы видеть в своем хозяйстве, уважение к немцам стало одним из аргументов.
— Стараемся помогать — чистим, обкладываем плиткой, если надо, — Штефан указывает на большой памятник Неизвестному солдату на въезде в одно из лучших в районе сел. — А храм мы построили на старом месте, где он был еще до революции. Жаль, чертежи нигде не нашли — пришлось воссоздавать по рассказам. Детский садик район просил отремонтировать. Но куда ремонтировать — его сносить надо и новый строить! И построили, вроде с запасом, на 40 мест, а теперь больше стало детей в селе, не хватает…
В селе Штефана знают: из проезжающих машин каждый второй приветственно взмахивает рукой и улыбается…
Зачем Путину санкции
Российское гражданство Штефан получил от Владимира Путина.
— Губернатор Алексей Васильевич Гордеев попросил для меня гражданство у президента. Когда Путин приехал в Воронеж, губернатор отдал на подпись ему бумажки, чтобы инстанции разные не затягивали. Там все расписано про меня было. Гордеев подумал, что президент просто напишет резолюцию, чтобы процесс ускорился. А он взял и все прочитал! И давай спрашивать у губернатора: почему так, почему этак? Он вообще западный немец или восточный? — Западный. — Да он что, ненормальный? И выразил желание со мной познакомиться. А когда затем в 2014 году приехал, мы втроем сидели у губернатора, говорили по-немецки. Была душевная, семейная обстановка. Признаюсь, тогда я сказал: я бы принял какие-то контрсанкции, чтобы на Западе почувствовали, что это не игра в одни ворота.
Обращение бизнесмена из католической веры в православную тоже прошло с участием губернатора: Алексей Гордеев сам предложил Штефану быть его крестным, а потом ночью поездом поехали в Москву — к отцу Тихону (Шевкунову)…
Кто решает
— В Германии бизнес больше как футбол, в России — как хоккей,— Штефан с удовольствием ищет различия. — Здесь у нас он быстрее, меньше продуман и можно потолкаться. А что касается государственных правил — намерения верные. Только действия иногда непродуманные: сначала делаем, потом задним числом исправляем, потом делаем по-другому
… А думаем все правильно. Но одно ведомство тянет в одну сторону, другое — в другую, пока президент не скажет. Теперь нам надо, чтобы рабочие вопросы научились решать самостоятельно.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl