У меня лапки
Паралич воли: что делать с выученной беспомощностью
Жила-была девочка с тремя красными дипломами, но с низким доходом и хронически токсичными отношениями... Это не только про мою клиентку. Думаю, в каждой из нас живёт такая девочка — это и во мне есть, уверена, что и среди ваших знакомых найдутся: у человека есть и интеллект, и понимание ситуации, и даже желание её менять. Но на вопросы «почему не найдёшь другую работу?», «почему не уходишь от токсика?», «почему не заявляешь о себе в соцсетях?» мы слышим в ответ: «Не могу, у меня лапки». Условные, конечно. Не хватит сил, уверенности, да и просто «обстоятельства сильнее». То есть человек железобетонно уверен, что не сможет изменить свой удел к лучшему. Такой паралич воли. Откуда он берётся и как с ним бороться?
Давайте воспользуемся метафорой языка: если представить себе паралич воли как паралич органа, то в чём обычно причина паралича?
Это или травма, или другое поражение, иногда и врождённая болезнь. В общем, глубокая дисфункция нервной системы, которая перестала отдавать команду какому-то органу.
Вот и с психологической беспомощностью так же: в результате внешнего воздействия или внутренней причины наша воля «парализована» — мотивация не включает волю, как бы нашему сознанию не хотелось достигать всех наших хотелок (больше денег, больше счастья, больше спорта, меньше конфликтов и т. д).
Кстати, термин «выученная беспомощность», который сегодня можно услышать на каждом шагу, не вполне корректный. Беспомощность у нас не только выученная, но ещё и врождённая! Это делает вопросы нашей личной мотивации и (без)действия ещё сложнее.
Мы развиваемся и постепенно от состояния «лапки» приходим к состоянию «у меня ручки и ножки». На «ножки» мы учимся вставать, а «ручками» — добывать социальные блага.
Как развивалась история понятия
В конце 1960-х годов американские психологи Мартин Селигман и Стивен Майер провели серию экспериментов на собаках, в результате которых и сформулировали понятие «выученнной беспомощности». Две группы собак в клетках «покусывали» электрическим током. И одна группа могла это прекратить (и для себя, и для собак из другой группы), нажав на кнопку в клетке, а у второй группы такой кнопки не было. В результате вторая группа привыкла к тому, что от её действий ничего не зависит, ток появляется и исчезает из-за внешней причины. Когда эксперимент повторили при открытых дверях клеток, первая группа быстро выпрыгнула из них, собаки же из второй группы так и остались скулить от боли, но попыток выйти не предприняли. Что это, как не выученная беспомощность? Тогда учёные сформулировали, что такое поведение развивается от стресса, на который мы не можем влиять. Пассивность и отказ от улучшения своих условий — просто уверенность в том, что старайся не старайся — результат предсказуем, ничего не изменить.
Селигман, кстати, до сих пор извиняется за условия того эксперимента и божится: ток был ощутимый, но не такой уж сильный.
Майер же к 2000 годам, благодаря прогрессу в науке и возможности измерения реакций мозга (которых попросту не было в шестидесятых), доказал: