«Нет прецедентов, чтобы женщина-режиссер сняла блокбастер в России»: Нигина Сайфуллаева о «Верности», ревности и феминизме
На экраны вышла «Верность» — фильм, который с полной уверенностью можно назвать самым провокативным и одним из самых обсуждаемых в российском прокате этого года. Forbes Woman поговорили с режиссером картины Нигиной Сайфуллаевой о том, почему она решила снять эротический фильм в консервативной стране, как найти бюджет на авторское кино и почему «Верность» поддержали исключительно мужчины.
Премьера «Верности» — фильме о кризисе в семейной паре с удивительным для российского кино количеством откровенных эротических сцен — состоялась на этой неделе на главной площадке страны, в кинотеатре «Октябрь». Размах проката по стране — более 800 копий — беспрецедентный для авторского кино. Фильм, поднимающий вечные вопросы — об изменах, ревности, женской сексуальности и отношениям в семье — ожидаемо вызвал общественную дискуссию и даже агрессию со стороны консервативно настроенных зрителей. Специально для Forbes Woman Юлия Шампорова встретилась с автором и режиссером картины Нигиной Сайфуллаевой.
Трансформация из «Ревности» в «Верность», конечно, парадоксальна. Что должно было произойти, чтобы вы начали снимать кино на одну тему, а закончили — совершенно другой?
Я стараюсь отталкиваться от собственных эмоций, неоднозначных переживаний (не событийных, а эмоциональных). Этот навык я вынесла из работы с психотерапевтом как методологию работы в кино. И если с первым фильмом («Как меня зовут») это было чисто интуитивно, то со вторым — уже осознанно. Ведь психотерапия предполагает проработку твоих чувств, которые вызывали неудовлетворение, и твоя задача — их по-новому прожить. Я подумала, это отличный способ выбирать темы для своих фильмов.
Фильм «Верность», который изначально был «Ревностью», появилась потому, что я счастливый — нет, точнее, несчастный — обладатель этого качества. Я подумала, это «отличная» болезненная тема, которая мне совершенно осточертела. Так началась работа над картиной. К счастью, эта тема отозвалась и у моих продюсеров, и у моего сценариста, Любы Мульменко. Она включается в проект, только если ей действительно интересна тема, не по заказу. Это было года четыре назад. Параллельно я пошла к психотерапевту, сказала ей, что меня замучило это чувство — и я хочу с ним что-то сделать. Терапия оказалась настолько эффективной, что вскоре это чувство перестало быть проблемой. Меня отпустило, ушло параноидальное состояние. Некоторая острота ревности мне нравится в отношениях, но когда она не имеет никакого отношения к реальности, это становится больше похоже на паранойю. По сути, ревность и есть паранойя, которая ни на чем не основана, а если тебе изменили, и ты об этом узнаешь, имеет место уже нормальная реакция на происходящее.
В результате исцеления про ревность стало уже не очень интересно снимать. В какой-то момент все это даже показалось глупым, потому что ты абстрагируешься от важной для тебя темы и смотришь на нее со стороны. В итоге, нас полностью унесло в сексуальную идентификацию нашей героини, и мы стали делать, по сути, другой фильм. Начало фильма и завязка сохранились — они связаны с ревностью, но ревность больше не является самой темой, она скорее стала триггером для развития дальнейших событий. Мы никак не могли придумать название для фильма, и только, когда картина была уже смонтирована, Люба и наш режиссер монтажа Вадик Красницкий предложили «Верность», причем все похихикали, потому что слишком рядом оно оказалось с «Ревностью», но настолько парадоксально работает с содержанием фильма, увеличивает его в объеме. Понятие «верность» работает в самых разнообразных интерпретациях. Мы говорим и про суть верности, возможна она или нет, какие чувства испытывают партнеры от ее присутствия в отношениях, и в то же время, к финалу речь идет о верности героини самой себе. Так и получился фильм.
С вашей первой картиной вы участвовали в питчинге «Кинотавра», что и помогло найти деньги на съемки. Как обстояло дело с «Верностью»? Насколько вообще сложно найти деньги на авторское кино в России?
В этот раз у нас не было питчинга в строгом смысле этого слова, поскольку появились друзья, я вошла в профессиональное сообщество, мне не пришлось искать деньги таким образом. У меня есть бессменный продюсер и очень хороший друг, Сергей Корнихин, мы вместе начинали — работали над короткометражным фильмом «Шиповник», в который он вкладывал свои личные деньги. Сергей — лучший друг моего мужа (режиссер Михаил Местецкий, кинорежиссер — прим. авт.), на съемочной площадке у которого мы и познакомились.
Для съемок в «Верности» мы планировали привлечь несколько продюсеров, потому что снимать картину на частные деньги одного инвестора было бы убыточно. Но в какой-то момент выяснилось, что я беременна, и сроки выпуска фильма несколько сместились, и они не совпали со сроками продюсеров, которые планировали поддержать фильм. Но к этому моменту Сергей Корнихин уже выпустил фильм «Я худею» и стал самостоятельным крупным продюсером, так что разговор уже пошел в том русле, что нам больше никто и не нужен, так и получилось: Корнихин сам подал заявку в Минкульт, и мы получили финансирование.
У меня был и другой друг-продюсер, с которым мы сотрудничали по сериалу «Детки», Валерий Федорович — он прочитал сценарий, и сказал, что тоже хочет участвовать в создании фильма. Таким образом, два моих любимых продюсера объединились, вложив туда дополнительные деньги, поскольку снять фильм только на государственные средства невозможно.