Матрос и принцесса
Известие о помолвке принцессы с безродным русским эмигрантом произвело в Европе эффект разорвавшейся бомбы. Экс-кайзер срочно вызвал Викторию. Кричал, что она превращает себя в посмешище и позорит древний род Гогенцоллернов. Но сестра, потерявшая голову от любви, была непреклонна.
Шестого ноября 1929 года в муниципальную клинику Бонна карета скорой помощи доставила из пригорода пациентку лет шестидесяти в жестокой лихорадке и с помутненным сознанием. Доктору Шульце ее лицо показалось смутно знакомым.
— Это ваша подруга? — спросил Шульце заплаканную женщину, сопровождавшую больную.
— Что вы, это моя госпожа!
Врач удивленно поднял брови, а затем строго поинтересовался:
— У вашей госпожи развилось воспаление легких. Что же так долго тянули?
— Она не велела звать врачей! Я не смела ослушаться, ведь моя госпожа — принцесса! Она такая властная, и если что-то не по ней...
В кабинет вбежала перепуганная сестра: «Вам звонит кайзер Вильгельм II, интересуется самочувствием своей сестры. Еще звонила ландграфиня Гессенская с тем же вопросом». Доктор распорядился, чтобы к пациентке никого не пускали, а сам поспешил к аппарату — сообщить последнему императору Германии, пребывающему после отречения в 1918 году в изгнании в Нидерландах, о крайне тяжелом состоянии пожилой дамы. Теперь он узнал ее, поскольку видел не раз на газетных и журнальных страницах. В палате муниципальной лечебницы боролась со смертью Фридерика Амалия Вильгельмина Виктория Прусская, принцесса из дома Гогенцоллернов и внучка английской королевы Виктории.
Осенью 1927 года русскоязычные газеты — парижские «Последние новости» и «Возрождение», берлинский «Руль» и рижское «Сегодня» — разлетались мгновенно. Эмигранты торопились прочесть об очередных похождениях Саши — никому не требовалось объяснять, о ком идет речь.
Безвестный Александр Зубков в одночасье превратился в знаменитость. Вся Европа ахнула, когда нищий эмигрант — по слухам бывший матрос и танцор из берлинского ночного дансинга, женился на сестре экс-кайзера, по возрасту годящейся ему в матери, и заполучил миллионы гогенцоллерновской принцессы.
Штатный сатирик «Последних новостей» Аминад Шполянский, известный как Дон-Аминадо, разразился по этому поводу целой серией фельетонов — в прозе и стихах:
Вот вам факт, а не реклама —
Он в штанах. Она же дама,
Пара нежных голубков —
Герр унд фрау фон Зубкофф.
Голубица вышла в дамки,
Голубь проживает в замке,
Каждый счастлив, каждый рад
И по-своему богат.
Недоволен, зол и хмурен
Только кайзер — брат и шурин —
Эмигрант и нансенист
Получил цивильный лист!
Утверждали, что экс-кайзер после многочисленных попыток образумить сестру проклял ее и не пожелал больше видеть. Эмигранты следили за «молодоженами» не без злорадства. То, что самому Вильгельму «натянул нос» простой русский парень, делало Зубкова воистину неотразимым в глазах бесприютных беженцев, а в его брачной авантюре проглядывала истинно национальная удаль.
В газетах писали, что стремясь выглядеть под стать жениху, принцесса Виктория, старше его на тридцать пять лет, прибегла к помощи доктора Сергея Воронова. Французский хирург русского происхождения находился в двадцатых на пике популярности благодаря экспериментам по пересадке половых желез обезьян пациентам, стремившимся омолодиться. Дон-Аминадо не преминул откликнуться новой главой «зубковианы»:
Вздымая свой бюст многолетний,
Принцесса сказала врачу:
— Ровесницей Саши Зубкова
Я сделаться срочно хочу!
И врач из мольеровской пьесы
Пошел по известной стезе
И в самую сущность принцессы
Воткнул железу шимпанзе.
И дивное диво свершилось,
Он взял Гогенцоллернов дочь
И корень квадратный извлек он,
А разницу выбросил прочь.
У Саши же чувство такое,
Как будто он в кассу попал
И целую тысячу марок
На тьму четвертных разменял.
За молодоженом постоянно гонялись репортеры, и к их великой радости Александр никому не отказывал в интервью. При этом «герр Зубкофф», вспоминая о своей жизни «до принцессы», ни разу не повторился — что ни день появлялась новая версия биографии счастливчика. Публика не знала, чему верить, и в конце концов смирилась с тем, что история Саши сродни байкам о графе Калиостро.
Писателю Михаилу Каратееву Зубков, например, рассказывал, что в Гражданскую служил на флоте, а после, подобно многим русским, оказался на чужбине. Благодаря знанию немецкого устроился матросом на торговый пароход германской компании и несколько лет провел в море. Как-то в порту загулял с местной красоткой, опоздал к отплытию. Денег едва хватило на билет до Берлина, так что туда он прибыл без гроша в кармане. Там и встретил принцессу.
Буквально через несколько дней появлялись новые откровения шурина Вильгельма II. Теперь он утверждал, что в революцию якобы был арестован ЧК, но сбежал и примкнул к белым. Вскоре перебрался в Швецию, откуда его выслали. За что, впрочем, не уточнялось. Неунывающий Зубков переехал в польский Цоппот. Пристрастился к казино, но владельцы местных заведений быстро взяли его на заметку и перестали пускать — видимо методы игры гостя (о чем он не упомянул) оказались не совсем честными.
Следом судьба занесла Сашу в Марсель. Устроившись матросом, он сплавал в Западную Африку и на Мадагаскар, затем подался в Париж, водил за небольшую мзду жаждущих приключений иностранцев в злачные притоны... И вот, продолжал Зубков, судьба занесла его в Бонн: «В вагоне четвертого класса приехал я в город, где ждало событие, принесшее с собой решительный переворот в моей жизни». Речь шла, разумеется, об эпохальной встрече с будущей женой. Кстати, Зубков утверждал, что имеет дворянское происхождение.
Ныне здравствующий потомок рода Игорь Зубков-Жордан, занимающийся историей семьи, однако уверяет, что Зубковы — из купеческого сословия, им в свое время предлагали дворянство, но они отказались, заявив: «Лучше родовое купечество, чем жалованное дворянство». Начало династии положил некий Афанасий Зубков, крепостной графа Шереметева, который занимался торговлей ситцами, разбогател и к концу жизни был совладельцем фабрики. В Иванове сохранилось родовое гнездо. Дом из сорока шести комнат, походивший на Аничков дворец, украшали расписные потолочные плафоны, ажурное чугунное литье и широкая мраморная лестница.